День был как день – солнце в небе куражилось
Так, что жара набирала разгон.
Не остановленный горными кряжами,
Пер караван сквозь Особый район.

Я-то готовил политинформацию –
Тысячи слов абсолютно пустых,
Тут взорвалась приказаньями рация:
Выстоять! Выдюжить! Не пропустить!

Не пропустить? Ясно! Дело хорошее.
Только вот фактам посмотрим в лицо –
В «расположении» тут расположено
Я, да двенадцать усталых бойцов.

А караван к нам дрейфует немаленький,
Рация матами аж изошлась.
Это ж не семечки грызть на завалинке –
Здесь тормознуть их хотя бы на час.

Прут. Все путем, с боевым охранением,
Злой и отчаянный, страшный народ.
Но…Ведь по жизни – бывает везение!
Выдюжим…Может быть…Если свезет.

Нет здесь воды и не писано вилами,
Как потечет, как закончится бой.
Вспомнил я тут про тебя, моя милая –
Может увидимся снова с тобой.

Все у нас – сладится, стерпится, слюбится.
Кто нам посмеет сказать «не судьба»?
Вспомнил еще я родимые Люберцы,
Маму, бабулю и снова – тебя…

Деды – сумели, а мы – их наследники,
Выстоим, как и они под Москвой.
Я докурил сигарету последнюю
Точка и ша! Начинается бой.

Ахнули скалы, жарой разогретые,
Воздух пронзительным воем рубя,
Пули – свинцовыми злыми приветами
…Кажется, будто любая – в тебя.

…Сдюжила все наша чертова дюжина,
Сорок минут – как минута одна.
Я-то был с первого мига контуженным,
Так что, не помню почти нихрена.

Перед глазами – салюты да фантики,
Помню я духов, их около ста.
Помню, им в тыл заходили десантники,
Помню, конец каравану настал.

Помню…Так много я помню, о Господи,
Многое слишком из этого дня…
Помню вертуху , носилки, да госпиталь,
Где на кровать уложили меня.

День отгорел и ушло напряжение,
Как я ругал себя – вот же дебил!
Ведь у тебя был тогда день рождения,
А я совсем про него позабыл…