Алевтина моя очень строгого нрава,
Надо мною всегда её мощный каблук.
Никогда ещё не был хоть в чем-нибудь правым,
Потому что козёл я, баран и индюк.

По квартире хожу как салага по плацу,
Ухожу, прихожу, ем всегда по часам.
Даже кашлять когда или просто смеяться,
Не имею я право решать это сам.

А ещё у жены есть подушка большая,
Подарили на свадьбу ей теща и тесть.
Десять лет я за нею уже наблюдаю,
Потому что в её положении есть

Мне команда что делать и чем заниматься.
Вот жена её молча под пятки кладет,
Значит ножки устали. "Ну что чешешь яйца?
Помассируй ступни мне бегом, идиот!"

Ну а если подушку кладёт под затылок,
Это значит, болит у жены голова.
И как-будто в стоп-кадре мгновенно застыл я:
Страшно даже моргнуть, бьётся сердце едва.

Но страшнее всего, если вдруг Алевтина
На подушку кладет целлюлитный свой зад:
"Ну, давай отдавай долг супруга, мужчина!
Или ты ублажить свою птичку не рад?!"

И скулит подо мною потом ненасытно,
Управляя процессом:" Быстрей, твою мать!"
И пытает меня, будто я безлимитный:
"Отдохнешь четверть часа и снова в кровать!"

А потом Алевтина выходит из душа,
Напевая наводит у зеркала лоск.
Я устало лежу и перо из подушки
Лезет, больно царапя сердце и мозг.

Перед сном баба долго подушку взбивает:
"От тебя, паразит, вечно столько волос."
Сигарета моя на балконе мерцает,
Дым табачный парит и рисует вопрос...