Олег Пересыпкин спокойно лежал на диване и под бурчание телевизора читал Достоевского, когда тот – телевизор, а не Достоевский - сказал ему страшную вещь. «Двадцать первого декабря 2012 года, согласно календарю майя, наступит Конец Света. Человечество должно быть готово к этому…» - так сказал телевизор. Пересыпкин отложил книгу и сел. Потом снова лёг и позвал любимую жену Иру. Любимая жена на зов откликнулась и повернулась к Пересыпкину. Оказывается, она лежала рядом и тоже всё слышала.
    - Сегодня какой день? – спросил Пересыпкин.
    - Четверг, ты же Достоевского по четвергам читаешь. А год 2011. Интересно, квартплата из-за этих май не увеличится?
    - Какая квартплата!? Жить год остался! – вскипел Пересыпкин: - Число какое сегодня?
    Он всегда вскипал, когда разговаривал с любимой женой, так как считал её женщиной недалёкой. Можно сказать, даже близкой.
    - Пятнадцатое декабря. Больше года ещё жить, за электричество только заплатить надо до четырнадцатого, а то придут эти ацтеки с майями из «Мосэнерго», конец света и наступит. Будешь телевизор в темноте смотреть… - и жена снова отвернулась.

    Пересыпкин встал и заходил по квартире. Год плюс несколько дней! Всего год и несколько дней до Апокалипсиса, до крушения всего, до мировой катастрофы, до гибели всех живущих на планете Земля существ, включая и его, Пересыпкина, существо вместе с женой. Тут Пересыпкин остановился и взглянул на безмятежную Иру. Был бы он индейцем майя, конечно, он бы тоже устроил Конец Света, но выборочно. Зачем же всех уничтожать, есть же милые люди, а есть отвратительные. Пересыпкин снова посмотрел на жену и вдруг понял, как он должен прожить этот год, завершающий великую историю человечества. Во-первых, он его должен прожить отдельно от любимой жены Иры, а во-вторых… Что во-вторых, Олег Пересыпкин ещё не знал, но смутные и, несмотря на смутность, очень смелые мысли уже заползали в его мозг, где превращались в откровенные картинки. На первой из них обнажённая юная дева наливала Пересыпкину холодную водку, а на второй – подавала малосольный огурчик. Остальные мысли в картинки ещё не оформились, но Пересыпкину хватило и двух первых. Загвоздка была только в одном – в отсутствии этих дурацких бумажек, на которых помешены все люди и которые двадцать первого декабря 2012 года вместе со всеми белковыми телами превратятся в космическую труху…

    Гениальный план созрел у Пересыпкина через полчаса и на его претворение в жизнь оставалась ещё целая неделя. Составив небольшой список, Пересыпкин отправил жену в магазин и взялся за телефон. Под первым номером в списке значился бывший однокурсник по институту Боря Куперман, ныне преуспевающий бизнесмен и владелец заводов-пароходов.
    - Здравствуй, Боря! – издалека начал разговор Пересыпкин: - Как здоровье, как дети, налоговая не беспокоит? А печень?
    Убедившись, что Купермана ничего, кроме его звонка, не беспокоит, Пересыпкин перешёл к делу.
    - Я, Боря, бизнес начинаю. У меня есть земля, буду на ней строить гусиную ферму. Производство безотходное, помёт – удобрение, пух – пуховики, печень – деликатес, мясо – еда. Перья пойдут на сувенирные ручки и вееры, клювы на эксклюзивные бельевые прищепки, зубы на ожерелья, гусиные лапки на конфеты, а больше с гусей и взять нечего. – Пересыпкин говорил по-деловому и с внутренней верой в успех: - Контракты я уже подписал – с помётной фабрикой, с деликатесной, с ожерельевой… Очень прошу у тебя ссуду. Деньги нужны двадцать второго декабря и на год под любые проценты. Двадцать второго декабря 2012 года ты озолотишься…

    То ли Куперман был благодушно настроен, то ли сыграло свою роль студенческое братство, но, не обратив внимания на гусиные зубы и конфеты из лапок, он согласился ссудить Пересыпкину денег и велел подъехать за ними двадцать второго декабря с утра. Куперманы тоже не ангелы и иногда ошибаются, что бы там про них не болтали злые языки, а окрылённый удачей Пересыпкин сразу набрал телефон второго номера из своего списка, тоже однокурсника Димы Лубчева. С ним разговор пошёл как по маслу. Пересыпкин рассказал про гусиную ферму, которую они открывают вместе с Куперманом, рассказал про гусиные лапки, про контракт с ожерельевой фабрикой и спросил, не хочет ли Лубчев поучаствовать деньгами. Лубчев, услышав фамилию Куперман, согласился и двадцать второго декабря тоже обещал выделить необходимую сумму, на год и под сто процентов годовых. Дальше в списке Пересыпкина был банк БТВ, который под залог Пересыпинской квартиры был готов дать денег даже на ферму по выращиванию ослов из индюков, ещё несколько банков, одноклассников и просто знакомых. Всё прошло гладко, осечка случилась лишь со старой подругой по фамилии Бунеева, которая сказала, что с удовольствием даст Пересыпкину сто тысяч евро взаймы, если он вернёт триста рублей, взятые на один день в 1998 году.

    Двадцать второго декабря, объехав всех своих кредиторов, Олег Пересыпкин вернулся домой и заперся в ванной комнате. Он долго сидел, молча глядя на вываленную прямо в ванну кучу денег, потом три раза пересчитал их, потом ещё три раза и ещё. Сумма не уменьшалась, евротуман перед глазами Пересыпкина не рассеивался, а в его душе… Что происходило в его душе знает, наверное, только простой сомалийский пират Абдурахман, как-то притащивший к своей хижине танкер с нефтью. Он тоже долго сидел на пеньке перед танкером, а потом зашёл в хижину и повесился. Пересыпкин судьбу пирата повторять не стал. Он поднялся, взял несколько купюр и вышел из ванной. Отдав деньги жене, он велел ей пойти заплатить за свет и навестить какую-нибудь подружку. Как только дверь за женой захлопнулась, Пересыпкин начал вести образ жизни, подобающий его новому статусу. Миллионер не может себе позволить грызть сухарики и запивать их дешёвым пивом, поэтому он заказал по телефону суши и водки, по интернету швейцарские часы за три тысячи рублей и сел в кресло перед телевизором.
    А потом была встреча Нового года. Были юные сорокалетние девы, наливающие холодную водку и засовывающие в рот Пересыпкину малосольные огурцы. Была драка между девами и женой Ирой, в которой победили девы. Была полиция, вызванная соседями. Была попытка улететь вместе с девами в Париж, закончившаяся в ресторане Ярославского вокзала. И, конечно, были караоке, танцы на столах, чаевые официантам, стрельба из шампанского и поездки куда-то на такси. А второго января деньги у Олега Пересыпкина кончились. Совсем. До Конца Света оставалось триста пятьдесят три дня…

    И он наступил утром двадцать второго декабря 2012 года вместе со стуком в дверь. Индейцы майя ошиблись всего на несколько часов. Когда Олег Пересыпкин, всю ночь сидевший на кухне в ожидании Армагеддона, посмотрел в глазок, ему стало понятно, что Конец Света, как он и хотел, будет выборочным. Он наступит не для всех, а только для него, для Олега Пересыпкина и прямо сейчас. За дверью стоял мрачный Боря Куперман, за ним Дима Лубчев, по лестнице поднимались ребята из банка БТВ, а из лифта выходили остальные, упомянутые в списке Пересыпкина.
    На вентиляторном заводе, принадлежащем Борису Куперману, работает странный человек по прозвищу «индеец майя». Должность его называется «круглосуточный дворник-посыльный-вахтёр-мойщик машин», он ни с кем не общается, никогда не улыбается и очень не любит, когда подвыпивший Боря ловит его и кормит паштетом из гусиной печени. Вырвавшись от Купермана, он убегает в свою каморку, запирается там, вытирает слёзы и вынимает исчёрканную карандашом книгу предсказаний Нострадамуса. «В августе 2013 года с неба упадёт Звезда и всё исчезнет. Новым правителем Мира станет мужчина из северной страны, и звать его будут Олег Пересыпающий» - читает он вслух один из катренов Нострадамуса в своём переводе и подходит к настенному календарю.

    Никто из живущих на планете людей не ждёт так наступления августа, как он. И никто из живущих на планете людей не будет так разочарован этим августом, как он, странный человек с вентиляторного завода по прозвищу «индеец майя». А Нострадамусу-то что, он и не думал, что его похмельные сны, которые он записывал по просьбе своего лечащего нарколога, будут через века переводить на русский язык…