Полтора литра плодово-выгодного, всосанных у магазина в одно жало весело бултыхались в гордом одиночестве в брюхе у Филлипыча. Размашистые шаги из стороны в сторону добавляли хорошую омываемость стенок желудка проспиртованного, как двуглавый младенец в Кунсткамере. Оставшийся после пьяной драки на зоне единственный глаз, никак не мог сфокусироваться на центре  родной улицы, и от того, бедолагу мотало от обочины к обочине. Пьяный автопилот, пусть и криулями, но таки привел своего хозяина к родному дому. Ему осталось преодолеть последние препятствие, а именно узкий мостик из трех сложенных шпал, переброшенный через сточную канаву напротив родной калитки. Филлипыч притормозил. Прищурившись здоровым глазом, он попытался совместить свое непослушное тело с воображаемой  серединой моста. Выходило с трудом. Его кренило вправо. Наверное от того, что в кармане пиджака, пришитом изнутри и напоминавшим малые закрома Родины, лежал увесистый куль гвоздей, спижженых из скобяной лавки, где он работал подсобником. Надеясь проскочить сходу опасное место, Филлипыч рванул вперед. Но волна портвейна всколыхнутого в животе, ударила как цунами в бок, и его повело. На середине мостика нога  шагнула в пустоту.…Вино, потеряв свой вес по законам физики, подступило изнутри к горлу и тут Филлипыч ощутил сразу два чувства – чувство тошноты и чувство полёта, причем последнее чувство он испытал во второй раз….

* * *

-Батя, батя! Послушай, какое стихотворение мне сегодня рассказали,- кричала дочь Сашка, забегая во двор.
- Ну-ка, давай-ка, дочка, расскажи папке, чему там тебя в школе научили,- выдавил из себя Филлипыч, сидя на скамеечке перед домом и покуривая папироску.
- Хорошо тому живется, у кого стеклянный глаз. Он не колется, не бьется и сверкает как алмаз!- выпалила Сашка одним духом.
Стеклянный глаз Филлипыча остался совершенно безучастным к такой поэзии, будто бы его это  совершенно не касалось, зато здоровый тут же налился кровью, как у быка и Филлипыч, выплюнув бычок, прорычал:
- Убью сука!
- Ты что ж это паскудник, на дочку то так?- закричала тетка Катя из кухни.
- Ты еще, еб твою мать, там еще хуле подвякиваешь, обеих на хуй порешу,- прогундел Филлипыч.
Сашка от греха подальше, смылась в дом на нашу половину, поклянчить конфет. Тетка Катя продолжала частить своего мужа за его пьяный говор, а он, плюнув на всё это дело, прикурив очередную папироску, затянулся. Выпустив струйку дыма,  безучастно уставился на цветочную клумбу перед домом.
Что-то непонятное шлепнулось на колено...
- Блядь, как заебали эти ласточки, срут как лошади,- возмутился Филлипыч.
Он встал со скамейки и взглянул на фронтон, где под коньком  притулились два ласточкиных гнезда. Из одного из них показалась птичья жопа,  и очередная струя помета угодила ему на последний пиджак.
- Ах вы бля засранцы, ну всё пиздец вам всем пришел. Ща я бля всех вас с вашим же гавном смешаю, пиздарванцы!
Филлипыч взял камень и швырнул его вверх. Но поскольку у метателя было монокулярное зрение, да и постоянные возлияния сбили и так сбитый прицел, камень лишь выбил стекло в окне второго этажа. На метателя посыпались битые стекла и трехэтажные маты от тетки Кати. Чаша терпения была переполнена, он притащил лестницу и приставив её к фронтону, полез вверх, вооружившись старой шваброй. Толи лестница оказалась коротковатой, толи швабра, но, держась за край лестницы, он никак не мог дотянуться до гнезд. Тетка Катя, высунувшись из окна, заголосила:
- Чтоб ты сука ёбнулся оттуда, блядь одноглазая, чтоб тебе птицы в рот насрали, чтоб тебя этой шваброй прибило…,- сыпалось из неё, как из рога изобилия.
Придерживаясь одной рукой за стену , он встал на последнюю ступеньку и начал тыкать шваброй в гнездо. Но ласточки знатные строители, в отличие от нынешних, строят свои дома как крепости. Безрезультатно потыкав еще пару раз, Филлипыч распрямился, взяв швабру в обе руки, с силой ткнул в гнездо. Почему-то в нем тут же пропала уверенность в правоте своих действий, а в месте с ней пропало равновесие. Он замахал шваброй в руках, как заправский дирижер, потом отбросил её за ненадобностью, так как никаких музыкантов поблизости не наблюдалось. Тело все дальше и дальше отделялось от дома и его тянуло к земле. Из гнезда выпорхнула ласточка и пролетела над ним. Он тоже, раскинув руки как крылья, полетел…Со стороны его полет напоминал пикирование Юнкерса на цель, поскольку летел он с таким же протяжным воем…
- Бляяяяяяяядь!
Родная земля, в виде клумбы, мягко приняла Икара в свои объятия. Дыхание перехвалило, и только вечный бычок папироски во рту еще теплился дымком и надеждой на благополучный исход дела.
- Вот ведь говнюк, прямо в клумбу,- запричитала тетка Катя
- Петя, сынок, возьми лопату и закопай этого Гастелло на хуй, прямо тут на клумбе, чтоб ему блядь ни дна ни покрышки. Одно хорошо, хоть цветы на могилку таскать не придется.
Утренняя бормотуха подступила к горлу и Филлипыча вырвало. Он лежал на клумбе облеванный и униженный  женой, дочкой и птицами. Жить не хотелось, вставать еще больше и он, закрыв здоровый глаз, прохрипел:  «Пиздец, долетался»

* * *

Удар, как и в прошлый раз, пришелся на спину, бычок выскочил изо рта, дыхалку перехватило…Полежав пару минут на берегу канавы Филлипыч открыл глаз. Первым, что он увидел, была летящая над ним ласточка, с широко раскинутыми крыльями. Воспоминания о первом полете накатили  волной…и его опять вытошнило…
«Бля, хорошо что я не летчик, а то бы давно разбился,… на хуй»- промелькнула в голове редкая здравая мысль….