Синие неровные стены, грязная побелка потолка, нескончаемый коридор. Над головами тянутся длинные лампы с жестяными перегородками – словно скелеты диковинных рыб. Сквозняки, хлопанье дверей, казённые запахи.
- Резче, резче раздеваемся! Чо возимся, я не понял? – толстый прапорщик попытался лягнуть Антона, но пузо явно мешало.
Кто-то хохотнул рядом. Прапор замахнулся на призывников стопкой тощих папок:
- Отставить смехуёчки! Чо ты в труханах танцуешь тут? Как фамилия?
- Рядовой Зацепин! – бодро откликнулся здоровенный пацан, переступая босыми ногами.
- Хуйдовой Хуепин ты, - парировал прапорщик, - и гражданское говно. Почетное звание рядового ещё заслужить нужно! Медкомиссию пройди для начала. Хотя ты лось такой, и так ясно - годная туша.
Зацепин, ухмыляясь, поиграл грудными мышцами, напрягая и расслабляя их.

- Хуль ты сиськами трясёшь? – под общий хохот выкатил глаза прапорщик. – Бегом по коридору, к айболитам на осмотр! Начиная со второго кабинета! Жирный, ты за качком бежишь, за тобой тощий, следом – гнутый, потом эти два урода и хачик...
Палец прапора потыкал в парней возле Антона и остановился на нём самом.
- Фамилия?
- Никифоров, - ответил не заслуживший пока гордого звания Антон.
- Кефир - замыкающим! – скомандовал прапор. – Понеслись, тряся мудями! Защитники хуевы...
Команда засеменила по коридору. Тот, кого прапор окрестил «хачиком», на ходу обернулся и сунул руку Антону:
- Дима! И я не хачик!
Ладонь у Димы оказалась холодной и влажной.
- Да хоть чукча, - ответил Антон, высвобождая руку. – Меня Антоном звать.

На миг ему стало жаль этого чернявого Диму с испуганными собачьими глазами. Но голова гудела, язык словно корой покрылся, мучила жажда и ныла душа.
Антон напустил на себя тупое равнодушие.
Будь что будет, ничего не поменять. Всё, что остаётся – найти в себе силы принять. И вопли прапора, и нытье этого Димы, и браваду качка Зацепина. Семейные проводы и слёзы матери на кухне, украдкой от него. И вчерашнее прощание с Олей... Всё принять как есть и отложить подальше, в дальний угол души, чтобы не раскиснуть прямо здесь, на полной холодных сквозняков и чужих людей «сборке». Оставить всё прошлое позади, сдать в утиль, как гражданскую свою одежду.
Безликие кабинеты, жесткие пальцы хирурга, таблица с буквами, яркий свет ламп, гулкий гомон, голая беззащитность, тоска, сушняк...

- Че приуныл, зёма? – гаркнули над ухом Антона, звонко хлопнув по плечу.
Антон вздрогнул.
Перед собой он увидел лицо Зацепина – весёлое, излишне правильное, будто с плаката. Зацепин улыбнулся, обнажив белые зубы. Протянул руку:
- Цепа, - коротко представился. – Ты чего такой квёлый? Служить боишься?
«Пошёл ты...» - вяло подумал Антон, но вслух произнёс:
- Тоха!     
Пожал руку, удивляясь твёрдости ладони нового друга.
- Не ссы, зёма, прорвёмся! – убеждённо сказал Цепа и подмигнул. – Чё за имя – Тоха? Тоха-картоха...
- Ну, тогда Антон, - начиная злиться, Никифоров вырвал руку, будто та между двух досок попала.
- Антон-лопнул-гандон, ещё хуже! – сострил Цепа и покачал стриженной башкой на крепкой шее. – Тебя ж прапор Кефиром назвал. Армейка-старуха дала кликуху. Бери и гордись. Кефир – продукт полезный.
- Годный и православный! – охотно поддакнул Цепе тот, кого прапор окрестил «тощим».
Тощий стоял спиной к шкале ростометра и глумливо улыбался всем сразу – медсестре, старой врачихе и будущим сослуживцам..
- Меня Никитосом зовите, это фамилия такая у меня – Никитин.

Антон с досадой посмотрел на встрявшего весельчака. Момент, когда надо было заехать Цепе в плакатную рожу за «гондона», теперь потерян. Хотя, возможно, дохлый Никитос специально вмешался, разрядил обстановку. Цепа здоровенный, накачанный, на голову выше Антона и ничем хорошим драка не закончилась бы.
«Кефир, так Кефир...» - подумал Антон. «Всё похуй».
В кабинете царили унылая казенщина и холод.
- Хоть бы коврики постелили... – негромко посетовал стоявший рядом «хачик» Дима, разглядывая потёртый линолиум.
- Да чего там, коврик... - радостно подхватил Никитос, семеня вслед за медсестрой, - требуй себе вип-кабинет и пол с подогревом, а ковер пусть на лестнице раскатают. А то вон ноги какие стали!
Никитос продемонстрировал окружающим грязные пятки.
- Ничо-ничо, в сапогах видно не будет! – утешил его Цепа.
- Не, щас не сапоги, берцы выдают, я видел, - подал голос «гнутый», действительно сутулый парень. Лопатки топорщились на его спине, как крылья у птенца воробья. – И портянки не надо мотать, носки дадут. Как белые люди, короче.


- Ну скока там рост у меня? – не унимался Никитос, почти прижимаясь к медсестре и заглядывая через её плечо в бумаги. Высунув язык, Никитос подмигивал остальным. Костлявым тазом он делал едва заметные движения, дополняя пантониму жестами рук.
- Сто семьдесят пять, - равнодушно ответила медсестра, не оборачиваясь. – А вот вес у тебя недостаточный, шестьдесят кило едва-едва. Наркоман, что ли?
- Как можно! – деланно возмутился Никитос, закатив глаза. – Просто ебусь много!
Врачиха за столом недоуменно подняла голову, словно потревоженная лягушачьей возней черепаха Тортилла. .

Медсестра обернулась. Некрасивое лицо ее скривилось.
Под хохот остальных Никитос усилил движения тазом, а руками принялся изображать лыжника.
- Артист-оригинал? – поинтересовалась медсестра..
На секунду Никитос растерялся, но быстро сориентировался:
- Оригинального жанра, ага!
Врачиха покачала головой и снова занялась бумагами.
Медсестра перевела взгляд ниже и усмехнулась.
- А вы не смотрите, что он такой щас, - заулыбался Никитос и сделался похожим на шкодливого Буратино, - это он от холода и тягот предстоящей воинской службы прячется. Может, напутствие ему дадите, погреете? А то ведь год простоя впереди...   
Медсестра неспеша вышла из кабинета.
Никитос проводил ее встревоженным взглядом, но тут же придурочно заулыбался, зашептал:
- За гондонами пошла, или кабинет свободный искать, с кушеточкой...
Врачиха что-то писала, не отрываясь от своего занятия.
- Товарищ доктор, или как там вас, - пробасил Цепа, - холодно тут у вас в кабинете-то... Да и нам еще других пройти надо. Меня измерять не нужно, я вам сам всё назову. Рост, вес, объемы - что хотите. А кто остался ещё, давайте я замеряю по-быстрому, делов-то...
- Ты куда спешишь? – неожиданно хмыкнул толстый паренек, которого прапор назначил вторым за Цепой.
- А ты чо пиздишь? – в тон ему ответил Цепа. – Жопа шире плеч, здоровья до хуя?

Врачиха хлопнула ладонью по столу:
- А ну-ка рты поприкрывали все! Вы себе что позволяете?
Все посмотрели на неё удивленно, как на оживший пень.
Цепа ухмыльнулся:
- Нам можно, мы не люди, мы, типа, солдаты.
Врачиха укоризненно посмотрела на него сквозь толстые стекла очков.
- Людьми оставаться надо всегда, в любой ситуации, молодой человек.
Слово «человек» она произнесла подчеркнуто твёрдо.


Дверь в кабинет распахнулась. Знакомая рожа прапора заглянула в проём, моргнула водянистыми глазками..
- А, эти... – прапор кивнул появившейся сбоку от него медсестре и что-то пометил в своих бумагах.
Медсестра, не глядя на притихших призывников, прошла в кабинет.
- Оформим в лучшем виде! – пообещал ей вслед прапор и скрылся.
Парни переглянулись.
- Куда это он нас оформлять собрался? – хмуро взглянул на дверь толстяк, которого Кефир окрестил про себя «Жопой»..
Никитос пожал острыми плечами. Понизив голос, буркнул:
- Да не похуй ли...
Цепа одобрительно засмеялся:
- Вот именно! Куда, куда... В армию, сынок! Или ты куда-то ещё собрался?
Толстый засопел:
- Ты мне в отцы не набивайся! «Сынок» кому другому скажешь!
Вид его, рыхлый и нелепо-голый, был жалок и смешон одновременно, особенно по контрасту с мускулистым и уверенным Цепой.
«Огребёт ведь Жопа». - подумал Кефир, разглядывая обоих пацанов..
Цепа шагнул ближе к толстому и безмятежно улыбнулся:
- Ты, Жопа, пизды когда последний раз получал?
Кефир поразился совпадению мыслей – даже кличку одинаковую придумали.
- Парни, ну хорош уже, чего собачитесь-то... – подал голос чернявый Дима, похожий на хачика. – Нам служить вместе, целый год. От дедов отбиваться...
Дима этот начинал Кефира раздражать. Тихий голос, испуганный взгляд, просительное и одновременно настороженное выражение лица – ни дать, ни взять, побитая дворовая собака, только в человеческом облике.
Цепа удивленно уставился на говорящего:
- Чей тут голос из помойки? Никак, Хачик жизни учить собрался?
- Я не хачик, -
- А мне похуй, - ответил Цепа и, услышав свою фамилию от врачихи, неспешно направился к её столу.
Кефир глянул ему вслед.
Здоров, сука. Крепкие ноги-тумбы, треугольная широченная спина, подковообразные трицепсы, мощная холка...
«Ничо... большие шкафы громко падают...» - подумал Кефир, забираясь на платформу весов.
Медсестра толкнула пальцем серебристый цилиндрик гирьки – маленький. Тот, что побольше, двигать после Никитоса не пришлось.
- Шестьдесят четыре, - сама себе сказала медсестра и взглянула на Кефира. – Вас что там, дома, мамы не кормят совсем?
- Эти два всё съели, нам не досталось, – Кефир кивнул на Жопу и Цепу.
Грохнул смех, испугав старуху-врачиху.
Смеялся Никитос, смеялись «гнутый» и «уроды», ржал сам Цепа, и даже Дима-Хачик и Жопа улыбались.
Медсестра кивнула:
- Смотрю, весёлые ребята. Молодцы. Служить легко будет.
Кефир поинтересовался:
- А кстати, куда нас?
- Куда Родина скажет, - ухмыльнулась медсестра.
Отчего-то Кефиру не понравился её ответ.


Родина поджидала их за дверью кабинета. Представляли её всё тот же пузатый прапор и два новых лица.
Посреди коридора, сунув руки в карманы форменных брюк, стоял круглолицый лейтенант в расстегнутом кителе и сдвинутой на затылок фуражке.
- Эти? – спросил он прапора, разглядывая призывников.
- Они, - подтвердил тот.
- Хуй с ним, давай этих, - лейтенант, окончив лаконичную беседу с прапором, кивнул и обратился к стоявшему рядом невысокому, коренастому младшему сержанту:
- Джабраилов!
- Йа, - ответил тот.
- Проследи.
- Иэст.
Краткость армейского общения поразила Кефира.
Команда скромно столпилась в коридоре, разглядывая своих «покупателей».
- Давай покажи им, как чего там, потом на второй этаж, на пэ-пэ-о, - добавил лейтенант.
Младший сержант подмигнул новобранцам:
- Пашлы форм палучат. Обуватса, адэватся, хватыт голыми бэгат тут. За мной шягмарш.
Пошел по коридору, уверенно бухая по линолиуму начищенными берцами.
Команда поспешила за ним, шлепая босыми грязными ногами.
«Как за Крысоловом», - подумал Кефир, замыкая колонну.
Вдруг окатила волна тоски и беспокойства.
- Слы, а чё такое «пэпэо» это? – обернулся к нему паренёк, спина которого была изукрашена лиловыми и багровыми полосами. От ментовских дубинок, не иначе.
- Не знаю, - ответил Кефир и, неожиданно осерчав, добавил: - Я ебу, что ли... У военных спрашивай.


Джабраилов завёл всех в длинную комнату в конце коридора.
Поначалу Кефиру показалось, что там полно народу. Но оказалось, из живых людей в комнате только сидел за столом пожилой и щекастый военный, а те, что выстроились вдоль стены между оконными проёмами – всего лишь манекены, обряженные в камуфляж.
На широких деревянных скамьях лежали стопки белого белья, рядом – темнели комплекты форм. Поверх каждого комплекта, рядом с шапкой цвета осенней тучи, был уложен скрученный ремень. В дальнем углу братской кучей лежали  бушлаты. Берцы усеяли всё пространство на полу возле стола военного, словно грачи весеннее поле.
- Здэс форм получат. Патом втарой этаж комнат на бэсэду, пэпэо дэлат, - сказал Джабраилов и исчез за дверью.
- Чего-то мне ссыкотно это самое «пэпэо делать»... Это чего вообще такое? – спросил один из пацанов, пока все рылись в белье, присматривая свой размер.
- Профессионально-психологический отбор, - мягким и неожиданно бабьим голосом пояснил военный за столом. – Покупатель ваш с вами беседовать будет. Форму примеряем, к столу подходим, расписываемся. Обувь на размер больше берите, на зимнее время понадобится.
Цепа, уже натянувший кальсоны, с трудом влез в рубаху и повращал плечами. Ткань натянулась, готовая лопнуть по швам.
- Маловата кольчужка, - пробормотал качок.
Жопе тоже белье оказалось тесным, но, в отличие от Цепы, на животе.

Кефир облачился в просторную ему форму, и разглядывал расцветку камуфляжа – не пятнами, как у сержанта, а в мелкий квадрат.
- «Цифра» называется, - прокомментировал Никитос, заметив его интерес.  – Говно, мне брательник говорил.
- Со стороны если глянуть, будто под дождь попал, или обоссал кто. – вставил неугомонный Цепа, держа перед собой на вытянутых руках бушлат.
- И погон на груди висит, как слюнявчик, - заметил кто-то.
- Это как у собаки язык, от службы вывалился! – начал дурковать Никитос.
Носкам все обрадовались, натянули и принялись бродить среди обуви, выискивая нужный размер.
Кефир выбрал сорок третий, помня наставления щекастого капитана (только расписываясь за получение вещей, Кефиру удалось разглядеть звание вещевика). Ногам было непривычно тяжело и жестко.

Казалось, выданная форма совсем не грела. Хотя, наверное, просто назяблись без одежды и жратвы.
- Когда кормить-то будут? – спросил Кефир у капитана, принимая от него кусок мыла без обёртки, белую кружку и алюминивую ложку.
- О времени приёма пищи вам сообщит ваш командир, - доброжелательно пояснил капитан, больше походивший на упитанную старушку. – Кормят у нас тут неплохо.
- Разрэшитэ? – в дверь заглянул младший сержант Джабраилов и весело скомандовал: - Втарой этаж идём, пагаварым скарэй и абэдать будэм! Скарэй-скарэй, а то всё астынет!

По лестнице поднимались, топая негнущимися подошвами, перешучиваясь и бодрясь. В форме, пусть и неудобной, необмятой пока, чувствовали себя всё равно лучше, чем совсем недавно голяками у всех на глазах.

- Можно? – стукнув в дверь, Кефир заглянул в кабинет.
За ДСПшным столом сидел уже знакомый – пока не по фамилии – лейтенант. Фуражку он снял и положил на стол возле чёрной кожаной папки и стопки военных билетов с учётными картами.
- Можно козу на возу, - охотно ответил лейтенант. – В армии положено спрашивать «разрешите».
- Разрешите? – исправился Кефир.
- Заходи, присаживайся.
Кефир, неловко ступая в непривычной обуви, прошел к столу, уселся напротив лейтенанта.
- Меня зовут лейтенант Чердынцев. – Ты кто?
- Никифоров, Антон.
Чердынцев порылся в документах.
- Служить хочешь?
- Нет, - честно ответил Кефир.
- Я тоже, - неожиданно признался лейтенант. – Но надо. Это нас объединяет – священный воинский долг.
- Да я, вроде, не должен никому ничего, - возразил Кефир и тут же пожалел.
Лейтенант нехорошо осклабился:
- Это ты пока так ошибочно считаешь. Свободен. Следующего зови.
В дверях Кефир обернулся и спросил:
- Товарищ лейтенант, а куда нас повезут-то хоть?
Чердынцев посмотрел на него непонимающе:
- В армию, куда же еще. Или ты на дискотеку острова Ибицы собрался?


(продолжение следует)