Прошло десять лет (уже тринадцать). Она совсем не снится мне. Разве что запахи случайных людей напоминают о ней. Её сбил шестнадцатилетний подросток на мотоцикле. Вечно таскалась на свой огород, носила огромные мешки картошки на старческих плечах, несколько километров. Несла тяжеленный мешок картошки через дорогу и на самом деле не ясно кто был виноват. Но малец пытался удрать, его подрезали и сдали ментам. Она лежала в коме два дня и не приходя в сознание умерла. Нам никто не сообщил. Узнали случайно, через месяц после похорон. Помню её последний звонок — Артёмушка, мне очень одиноко, приезжайте ко мне. Помню как плакал в трубку от безысходности, потому что пытались дважды её забрать к себе, что стоило не малых денег — «Нет, Вы буржуи, эксплуатируете людей, буду умирать дома.» Увольняла, ну или выгоняла дом.работниц. Было забавно за этим наблюдать. Она их спасала от рабства, как ей самой казалось. Да какие буржуи, баб?!

Родители мальца умоляли не мстить, предлагали какие-то деньги собранные со всего города. Ни на мальца, ни на родителей никто не обращал никакого внимания. Всё было предельно сюрреалистично.

Первая смерть в семье это что-то сродни ядерному взрыву, этот первый резкий толчок к понимаю, что всё ЭТО временно. Первая реакция — гнев. Гнев обращённый к Богу. Гнев сменяется отчаянием, а позже наступает смирение.

Надо было лететь, потом ехать поездом в Челябинск, потом в Казахстан. Такси из Челябинска в Рудный (500 км) обошлось в 28 долларов, отчётливо помню эту сумму. Дома и деревья оказались меньше чем я себе их представлял, а улицы моего детства напоминали декорации малобюджетного театра. Мороз без снега, особая черта Средней Азии.

Я вошёл первым, мама тихо заплакала. Всё в квартире было так же как и много лет назад, когда я был ребёнком. Пахло ею, как будто она вышла за сметаной и вот-вот вернётся. Обуви не снимал. На никогда не работающем телевизоре стояли поздравительные открытки. В дверном проёме кухни висел «дождик», вот эта поебота из деревянных трубочек. На столе была мука, в муке лежали личинки. Я сел в кресло и через щель в двери увидел нечто, что заставило меня резко встать. На полу, возле её кровати в спальной, лежали все те игрушки, которые я делал своими руками в детстве. Я перебирал все эти деревяшки, железки-свинец и прочее, я вспоминал моменты, когда их делал своими руками и как гордился этим. Она их сохранила возле своей кровати. Все до единой. Я выл, выл, как никогда. Мать успокаивала меня, как могла. Я выл, орал и проклинал Бога. Я ненавидел весь мир.
Как я писал выше, она никогда не снится мне. Пять лет назад (уже больше восьми) мы с первой женой стояли в очереди в продуктовом магазине. Впереди нас стояла женщина и выкладывая продукты я уловил её запах. Я уронил пакеты и свернулся как ёж, не мог даже звука произнести, только слёзы. Это был запах моей бабушки.

- Баб, я стал огромным как скала и моя рука стала больше твоей. У тебя родилась умница и красавица правнучка. Поговори со мной.

Татарска морда (ц) Она так называла меня.