В этот мартовский день восьмилетнему Хэсао пришлось остаться дома, чтобы присмотреть за своей сестренкой Юки. Обычно каждое буднее утро, попрощавшись с мамой, Хэсао шел вместе с отцом к железнодорожной платформе. Отец садился в поезд, который увозил его в Токио, на работу, а Хэсао поворачивал в сторону школы. Вечером же они с отцом возвращались в их дом на берегу моря, старинный дом, построенный еще прапрадедушкой – Хэсао Миякава, в честь которого в свое время и назвали мальчика.
    И вот теперь Хэсао стоит у окна, прижавшись к стеклу, и смотрит на заснеженный холм, что возвышается неподалеку, позади их дома. Крутые склоны холма голы и безжизненны, и лишь на самой его вершине в угрюмом одиночестве стоит гигантская засохшая сосна.
    Прошлым летом отец водил Хэсао на вершину холма. Когда они с трудом взобрались туда, Хэсао поразился – настолько огромной была мертвая сосна. Ее ствол у основания достигал толщины с добрый десяток обхватов, а верхушка была так высока, что Хэсао даже не мог ее увидеть, сколько бы ни задирал он голову.
    В тот раз Хэсао спросил у отца:
    - Папа, а почему мы не спилим эту сосну? Она ведь совсем-совсем засохла, к чему ей стоять здесь? Только вид портит…
    Отец строго взглянул на Хэсао.
- Никогда больше не говори этой ерунды, сынок. Эта сосна будет стоять здесь столько, сколько ей суждено природой. Хотя бы потому, что твой прадед, чье имя ты носишь, перед самой смертью строго-настрого наказал ни в коем случае не трогать это дерево. Уж не знаю, почему…
    Отец улыбнулся:
    - И, кстати…  Когда мне было примерно столько же лет, сколько тебе сейчас, я задал своему отцу точно такой же вопрос.
    …Хэсао все так же стоял у окна и смотрел на холм и мертвое дерево на его вершине, словно подпиравшее собой тусклое серое небо. Он размышлял о том, почему же все-таки прадедушка в свое время запретил трогать сосну. Внезапно Хэсао почудилось, что на вершину сосны с небес спустилась какая-то большая птица. Мальчик пригляделся – нет, никакой птицы не было и в помине, все тот же холм, одинокая голая сосна и унылое небо…
     - Хэсао! Хэсао! Я хочу гулять! Хочу гулять!, - дергая Хэсао за штанину, заныла Юки, незаметно подкравшаяся сзади.
    Мальчик вздохнул. Ему вовсе не хотелось выходить из дому в такую погоду, но Хэсао прекрасно знал свою сестренку. Юки, конечно, девочка смышленая и спокойная, но если уж закапризничает, вот как сейчас, то пиши пропало.
     - Ну что же, непоседа… Пойдем одеваться, - еще раз вздохнул Хэсао.
    Выйдя из дома, Хэсао, как обычно, глянул на море. Что-то пугало его сегодня в привычном зрелище монотонно накатывающих на каменистый берег волн.
     - Ну что, сестренка? Прогуляемся до холма?
     - Пойдем., - важно ответила Юки и крепко уцепилась за руку Хэсао.
    Дети направились в сторону от моря по ведущей к холму дорожке, усыпанной гравием. Не успели они отойти от дома и на несколько десятков шагов, как со стороны моря послышался нарастающий гул, переходящий в рев. Хэсао остановился, обернулся – и замер. Прямо на них неслась огромная стена воды, высотою едва не до небес. Хэсао, остолбенев, смотрел, как гигантская волна поглощает их дом и движется к ним. Из оцепенения его вывел отчаянный плач Юки.
     - Держись, сестренка!, - закричал Хэсао, подхватил сестренку на руки и что есть мочи побежал к холму. Но уже через несколько мгновений волна настигла их, накрыла с головой и потащила с собой. Некоторое время они держались на плаву, но вскоре Хэсао, по прежнему прижимавший к себе сестренку, начал слабеть. Уходя под воду, Хэсао вдруг увидел, как огромная птица, величаво взмахнув крыльями, опускается на вершину засохшей сосны. Из последних сил, уже теряя сознание, мальчик попытался поплыть в сторону дерева.
    Когда через несколько часов прибыли спасатели, они обнаружили на ветвях засохшего дерева, чья верхушка одиноко возвышалась над водой, Хэсао, одной рукой крепко прижимавшего к себе сестренку, а другой намертво вцепившегося в ствол. Удивительно, но дети были живы. Уже на борту спасательного катера, укутанный в несколько одеял, мальчик в полузабытьи прошептал:
     - Сосна… Сокол… Прадедушка знал…
    Катер уплыл. А над торчащей из воды вершиной одинокой сосны кружила и кружила в вышине все та же горделивая птица…