Виктор Сергеевич очнулся от собственного храпа - звук напоминал пулемётную  очередь.  Поднял голову: мертвенный люминесцентный  свет, маленькая комната с единственным зарешёченным окошком под потолком. Стены выложены кафелем, приторно пахло креозотом.

  Попытался встать – в голове тотчас застучала сильная боль. Немного отдышался, попривык, осмотрел себя: в пиджаке, сорочке,  цветастом галстуке и почему-то в  женских кружевных плавках. Брюки и туфли отсутствовали.

  В голове всплыли воспоминания: совет директоров, он, директор по развитию, яростно поддерживает последний проект, но технические службы сопротивляются, коммерсы рвут и мечут, а представитель акционера звереет, просматривая ведомость прибылей и убытков. А потом Виктор Сергеевич вскочил в свой джип, рванул в сторону объездной, где на широкой трассе можно отвести душу, утопив педаль в пол…  И вдруг из встречного ряда вылетел BMW X5 с блондинкой за рулем. Последнее, что осталось в памяти: широченные зрачки блондинки и  удар раскрывающихся подушек безопасности…

  Боль понемногу утихла. Поднялся, осмотрел комнату. Окно слишком высоко. Дверь  металлическая, крепкая.  Виктор Сергеевич недоумевал.  Как он здесь оказался? Что это за место? Кто его сюда заключил?  Почему в бабских трусах? 

  Толкнул дверь, и та неожиданно поддалась. Осторожно выглянул наружу: длинный  коридор с чередой запертых комнат. Выбрался из комнаты, пошёл, озираясь по сторонам. Стены, крашенные зеленой масляной краской, два длинных светильника на потолке, один из которых никак не мог определиться, зажечься ему или все-таки погаснуть.  Воздух  был сухой и теплый,  даже обжитой,  как будто здесь кто-то долго был, ждал чего-то, но не дождался и ушёл… 

  За поворотом оказалась ещё дверь, гораздо больше, с широкими жёлтыми полосами по диагонали, сбоку - красная кнопка «Open». Виктор Сергеевич замешкался, но две половинки двери вдруг сами разъехались в стороны.  Сквозь сумрак едва  проступали контуры предметов. Чуть помедлив, Виктор Сергеевич шагнул внутрь. Пустота отозвалась эхом, характерным для очень больших помещений.  Едва сделал несколько шагов,  двери с лязгом сошлись за спиной, вспыхнул синеватый свет.

  Он будто очутился в гипермаркете: за горизонт уходили узкие отсеки отделов с бесконечными стеллажами, ломящимися от товарного изобилия. Виктор Сергеевич направился внутрь, с любопытством рассматривая  содержимое стеллажей.  Там было что посмотреть: одежда и обувь, косметика, бытовая химия, электроника… Он с удивлением отметил отсутствие ценников и некоторую странность ассортимента. Например, в оружейном отделе можно было найти даже компактную ядерную бомбу, на  которой красовалась ядовитая надпись «Nuclear bomb. Danger». С любопытством потрогав  холодный бок,  направился в продовольственный сектор.

  Там было ещё интереснее: помимо разнообразной жратвы, включая самую настоящую экзотику, можно было видеть бесконечные коллекции спиртного со всего мира. «Просто рай какой-то!» - бормотал Виктор Сергеевич.  И вдруг он понял, что ядерная бомба не муляж, а самая настоящая.  «Что же это за магазин  такой?.. Кто хозяин? Мафия?» - разволновался он.

  Он свернул в один из полутёмных отделов.  Едва вошёл, как по глазам  больно ударил свет софитов. Он крепко зажмурился.  А потом  увидел  блондинку с выступающей вперёд челюстью.  Это не портило её внешне, но делало несколько похожей на лошадь.

  Плотной группой на ящиках из-под марокканских апельсинов сидели грузчики-туркмены. Гастарбайтеры что-то жевали, рассматривая Виктора Сергеевича икринками глаз. Возле ног  девушки поблескивал жёлтыми глазами  чёрный доберман.

  - Приветствую вас, уважаемый Виктор Сергеевич!  - произнесла блондинка в микрофон.

  Грузчики разразились слаженными аплодисментами, а мужчине сразу стало неудобно за своё кружевное бельё. 

  - Блин, что  ещё за шоу?
  - Мой проект, - улыбнулась лошадь,  – называется «Тот свет».  А я – телеведущая  Ксения Собчак. Да вы, наверное, и сами знаете.
  - И что вы тут делаете? Строите любовь?
  - Скорее,  гробы.  Точнее – загробный мир.
  - А что тут за склад вокруг?
  - Да  так… Музей «Поля чудес».  Вопреки сложившимся представлениям, телевизионный бюджет не так богат, как хотелось бы..  Вот и экономим немножко… Да вы присаживайтесь, присаживайтесь!

  Мужчина сел на деревянный стул, больше похожий на трон.  И опять ощутил всё неудобство своего нижнего белья. На подлокотниках имелись массивные  металлические  зажимы, а над головой болталась металлическая конструкция: то ли широкий обруч, то ли абажур.  На подлокотниках ощущались глубокие бороздки, сделанные  будто когтями.

  - Что это?
  - Электрический стул, - ответила Ксения. – Конкретно на этом умерло то ли двести, то ли триста человек.
  - Зачем он здесь?
  - Один  полоумный коллекционер оставил.  Здесь эта штуковина играет ту же  роль, что и рельсы в метро: сами по себе на другую станцию не доставят, но и без них никак. Ты сам прикинь: если по ней  двести  душ на тот свет отправились, значит, путь накатанный. 
  -  Что мелешь, дура? – возмутился он. – Где тут выход?
  - Понимаете, Виктор Сергеевич, - объяснила девушка.  – Вы умерли, и теперь ваша душа находится в пути с белого света на тот. Это понятно?
  - Как именно я умер?
  - Разбились. В автокатастрофе. 

  Виктор Сергеевич сопоставил последние воспоминания. Ладони мгновенно стали влажными,  колени ослабели.  Туркмены одобрительно захлопали, залопотали что-то по-своему. 

  - Где же я теперь? – глупо переспросил он. 
  -  На том свете. Тут мёртвые  все, понимаете? 
  - Да ну… - не сдавался он. – Гонишь. Вот чего я одет так странно?
  - Не знаю, вашему подсознанию виднее.  Но как женщина утверждаю:  вкус у вас никакой.
  - Ты тоже мёртвая что ли?
  - Со мной сложнее… Недавно я села пьяной за руль и теперь должна пройти все круги посвящения, чтобы стать Пэрис Хилтон…
  -  Тогда что у тебя тут?  Ад или рай?
  - Вероятно, от рая что-нибудь банальное, вроде «вечного наслаждения». Но  я не склонна полагать, что это словосочетание будет иметь в раю свой прямой смысл. Вечность как таковая становится бессмысленной:  секунда и миллионы лет становятся равнозначными.  Имеет значение  только «наслаждение».  А оно, как вы понимаете, у каждого своё… Пока же можете считать мою передачу камерой предварительного заключения, куда вас временно опустили. Так понятнее?

  Кулаки Виктора Сергеевича  гневно сжались: он когда-то сидел в «Крестах» по одному пустяковому делу. 

  - Человека невозможно опустить, - внушительно произнес он. – Он всегда на дне.  Оттуда  его можно немного приподнять, и только!

  Грузчики вдруг загомонили, залопотали что-то по-своему. 

  -  Да что  это за гастарбайтеры, черт их дери?
  - Да так… - равнодушно ответила она.  – Туркмены какие-то. Режиссер  сюда сунул для массовки. 
  - Понимаешь, честно говоря, «тот свет» я представлял себе немного по-другому: синее-синее небо в облаках, на которых сидят чуваки с крыльями…
  - Возможно, так оно и есть. Но до этого «неба» ещё нужно добраться.
  - И как туда попасть?
  -  «Попасть» туда нельзя, Бог сам попадет в душу,  просто поймите и скажите об этом.
  - Кому?
  - Сложная  вы натура, Виктор Сергеевич… - вздохнула телеведущая.  – Вот до вас людоед один был,  так он всё экспериментировал: что будет, если по горлу ножичком пластануть, вылетит душа человеческая или нет…
  -  Может, нет её, души-то? Мясо, кости есть, а души нет. А?
  - Есть, нет – вам-то какая разница? Раньше нужно было о душе беспокоиться – теперь слишком поздно…

  Доберман вдруг  чихнул. Потом вскочил, замер, что-то разглядывая злыми слезящимися глазками. Потом несколько раз дёрнулся, из пасти хлынула густая чёрная слизь, безвольное тело осело на задние лапы, повалилось набок… И вдруг исчез. Мгновенно, как будто его выключили из поля зрения.

  - Чего это он?
  - Не знаю, - пожала  плечами Ксения. - Природа загробных псов не изучена. 

  Сверху донеслось бормотание, искаженное, как из старого динамика. Грузчики благоговейно опустились на колени м вдруг замерли, будто их выключили. Сейчас они были похожи на механизмы, выполнившие часть какого-то плана, а теперь замершие до новых указаний.

  Ксения вздохнула:
  - Вот и проговорили… Даже построить ничего не успели.
  -  Что такое?
  - Вызывают, - она показала рукой наверх. -  Думаю, ваша судьба решена.
  - И что решили?
  - Мне этого никогда  не рассказывают. Моё шоу  - всего лишь  маленькая ступенька к свету или тьме. Прощайте…

  Виктор Сергеевич хотел что-то сказать, но картинка перед глазами стала распадаться  на мелкие квадратики, прорастая безудержным белым светом, увидев который, уже можно было не гадать, не терзаться в сомнениях, что же это такое – всемогущий,  всевидящий и неуловимый Господь Бог… Свет быстро расширялся в огромную сияющую воронку.  С резким хлопком края воронки сомкнулись, и человек оказался в огромном аквариуме без дна, стенок и рыб.  Его тело, вдруг ставшее невесомым, как будто застыло посреди Вселенной, наполненной бесконечным мраком, в глубинах которого изредка сверкали точки, так похожие на звезды.

  Ещё одна вспышка, и перед глазами Виктора Сергеевича возник потолок больничной палаты. Чуть ниже на противовесах висели его  ноги, прочно закованные  в гипс.  В углу бормотал телевизор. Возле окна миловидная медсестра поливала цветы. Увидев, что пациент пришёл в сознание, подошла  ближе. Её можно было бы назвать привлекательной, если бы не  слишком большой рот, делавший её похожей на неестественно  раскрашенную куклу из японского театра.

  - С возвращением, Виктор Сергеевич!
  - Откуда? – еле слышно спросил он.
  - Из комы, - ответила медсестра  и  поправила одеяло. - С того света, можно сказать, вернулись. Такая, говорят, авария была, просто ужас! Как вы себя чувствуете?
  - Нормально…
  В её руке появился шприц. Она нажала на поршень, вверх брызнула тонкая, ядовито-жёлтая  струйка.
  - Витаминчики, Виктор Сергеевич! –  произнесла сестра с ужасающей улыбкой.  – Они вам жизненно необходимы!
  Наклонилась и уверенным движением развернула руку локтевым сгибом вверх.
  - Нормально всё?  - спросила она, и мужчина  ощутил дыхание, неприятно пахнущее ментолом.

  Не дожидаясь ответа, умело пережала жгутом руку, постучала по набухшим венам. Жёлтая жидкость из шприца плавно перетекала в вену, а Виктор Сергеевич смотрел на неё  тревожным взглядом банкира, делающего  самую  рискованную  инвестицию в своей жизни. 

  -  Что-нибудь ещё хотите?
  - Включите другой канал…
  - Секундочку!

  Пощёлкала пультом, бесцветный тенорок сменился бодрым голосом Леонида Якубовича - по «Первому» каналу шло шоу «Поле чудес».  Виктор Сергеевич вздохнул, устало прикрыл глаза, погрузился в тёмную пелену.  Нет, всё-таки, почему в коме он был в бабских трусах? Может, просто он  баб не любит? Виктор Сергеевич вспомнил Собчак и чуть не задохнулся от приступа жгучей  ненависти.

  В это мгновение тёмная пелена пала, мужчина услышал знакомый голос: 
  - Просыпаемся, просыпаемся! Сеанс окончен!

  Виктор Сергеевич протёр глаза: он лежал на кушетке, рядом улыбался личный психоаналитик Яша. 
  - Как вы, нормально? – спросил он. - Как вам моя методика? Извлекли корень своих проблем?
  Виктор Сергеевич сел на кушетке, пошевелил пальцами ног и уверенно произнёс:
  - Бабы – зло.