Начало: http://udaff.com/read/creo/112277/

Голос дяди Вани подрагивает от возбуждения, и Сергею нетрудно представить, что творилось у него в душе тогда.
- Выпил я, закусил, - передохнув, продолжает дядя Ваня. - И попросил ребят далеко не уходить – рейс у них только через несколько часов был. Спустился к кассам и сдал билет.
- Да ты что, дядя Ваня? – изумленно подпрыгнул Сергей на койке.
- Не мог я так просто отпустить этих ребят, не по-русски было бы. (Ну да, подумал  Сергей, разве могли два казаха и эвенк расстаться не по-русски, бляха-муха?). Набрал водки и к ребятам: давайте, мужики, теперь я вас угощаю. Отнекивались они, отнекивались, но все же по соточке со мной выпили, больше не стали.
А у меня уже душа нараспашку, потому как я снова богат и счастлив. Шарахаюсь по аэропорту на  костылях – деревяху свою дома оставил, - меня уже штормить начало,  и чтобы не разбить бутылки, если вдруг упаду, я  рюкзак с вещами и водкой таскал за собой волоком.
Сергей  представил эту картину и сдержанно хохотнул.
- Снова  кучу друзей нашел, - воодушевленно повествовал  далее дядя Ваня. - А раз пошла такая пьянка – то режь, как говорится,  последний огурец, бляха-муха!  В общем, просадил я и эти деньги. Снова просыпаюсь на лавке больной, голодный и злой. И опять ни друзей вчерашних, ни денег. И самолет мой уже улетел. Что делать?
- Да, дядя Ваня, уж попал ты, так попал,  - сочувственно сказал  ему Сергей. – Как выпутался-то?
- Одна надежда была на Никиту. В этот день как раз был мой рейс на Туру, и Никита, помнится,  говорил, что в субботу улетит домой. Вот один автобус приехал из города, второй, третий, а Никиты все нет и нет, бляха-муха. Вот уже и регистрацию объявили…Смотрю, наконец появляется мой Никита. С полными сумками, да еще с рюкзаком за плечами – набрал дефицита, барыга, тогда же,  в восьмидесятые-то,  плохо со всем было.  Заходит он в зал. А я свешиваюсь с балкона и кричу ему: «Э, бойе (друг – эв.), ты почему опаздываешь? Я уже устал тебя ждать». Так Никита даже сумки поронял, покраснел и матом на меня на весь аэропорт:
«Ты почему, нехорошая твоя тунгусская мама,  не улетел?» А я ему: «Не ори, я билет потерял, бляха-муха». Только спустился к нему, он как даст мне по лбу при всех и кричит: «Знаю я, как ты билет потерял! Пропил ты его…» Я шибко обижаться на него не стал, думаю: «Ори – не ори, а за меня отвечаешь, обязан доставить обратно, где взял…»

*        *        *

…Сергей  уже больше не мог сдерживаться и захохотал во все горло, хихикал и окончательно проснувшийся Прокопий, тоже внимательно слушающий эпопею дяди Вани. . .
– Смотрю, Никита к одному знакомому сунулся, к другому, третьему и побежал в кассу, -  довольный произведенным впечатлением, продолжал дядя Ваня. -  Прибегает весь мокрый. «Бери, - говорит, - хоть мой рюкзак, что ли,  скотина, да  пошли на посадку». Ну, прилетели в поселок. «Тебе, - говорю, рюкзак прямо домой занести?» А он аж затрясся: «Пошел ты! – кричит. – Чтобы я тебя больше не видел, козел одноногий…»
Дядя Ваня озабоченно нахмурился:
- Однако до сих пор на меня сердится. А мне ведь скоро снова за протезом ехать.  С ним, что ли, опять? С Никитой эти малахольным? Так на него же никаких нервов не хватит, бляха-муха!
У Сергея  уже живот болел от смеха и в ответ он лишь беспомощно мотал головой.
Дядя Ваня взъерошил свой седой бобрик, потом неожиданно спросил:
- У тебя конверта, случайно, не найдется? Надо кое-кому написать.
Он сполз с кровати, сделал пару шагов к выходу и обернулся:
- Как-то лежал здесь, только в другой палате. Дай, думаю, жене напишу. Написал. А делать все равно нечего, времени навалом. Ну-ка, думаю, напишу я еще и первой своей жене. Развелся я с ней, она в Байкит уехала, сын у меня от нее там, взрослый уже. Написал. Отправил оба письма. Потом приезжаю домой, в Нидым. Жена дуется. В сельсовет меня зачем-то вызывают.  Как всыпала мне там наша председательша по первое число! Оказывается, я конверты перепутал и письмо к первой жене попало ко второй, то есть нынешней, и наоборот. Во как, бляха-муха!
Дядя Ваня топнул деревяшкой, насаживая ее плотней на культю, и бодро затопал к выходу…
Потом он неожиданно исчез. Оказалось, что его досрочно выписали за нарушение больничного режима – дядя Ваня сходил к своим знакомым, «накушался» у них водки, а ночевать все же решил вернуться в свою палату. Больницу на ночь уже закрыли, дядя Ваня орал, орал под дверью, чуть не выломал ее, утром дежурная медсестра  обо всем доложила заведующему отделением, и он выгнал дядю Ваню.  Сергей был в физиокабинете на процедуре, когда мрачный дядя Ваня прикултыхал в палату, собрал свои вещички и скорбно потянулся на выход.  Больше Сергей его не видел.

*        *        *

Но спустя полгода дядя Ваня снова «прорезался». Сергей (он работал корреспондентом) к тому времени написал о нем рассказ и тиснул его в местной  газете. Оказывается, дядя Ваня этот рассказ прочитал и прислал в редакцию письмо, в котором благодарил за внимание к своей скромной персоне, а еще поругал Сергея за какую-то вольность или неточность. А также он сообщал, что поскольку стал полным вдовцом – к тому времени и вторая его жена перекочевала в «нижний мир», - то его определили на жилье в «стардом»,  окружной интернат для  престарелых и инвалидов в поселке Ванавара, на юге округа.
Дядя Ваня также расписал, как ему сейчас хорошо живется в стардоме. Прочитав это письмо, Сергей хохотал, приговаривая: «Ну, дядя Ваня, ну, жук! Узнаю!» А писал дядя Ваня буквально следующее:  «…Сообщаю, что живу в стардоме  шесть лет. Так-то можно жить, в чистоте, тепле для лентяев. Я  за эти годы сделал 25 топорищ с насадкой и 20 ондатр выделал для шапок, вот и вся моя работа, бляха-муха.  Знай жри и спи. С питанием хорошо и с одеждой, за нами убирают санитарки, живем в комнатах по два  три  человека. Я сошелся с одной бабкой, чтоб не скучать. Пенсии получаем 25%, остальное идет интернату. С пенсии маленько гуляем,  дня три,четыре. Многие потом попадают в милицию, а мне Бог не дал, чтобы входить в милицейские двери, чтобы кто  меня  трогал.  Однажды  35-летний мужчина меня пьяного отмудохал, а наутро я его отколотил в столовой, бляха-муха, чтобы остальным было понятно. И сейчас меня никто не трогают, потому что боятся. Теперь все  работники нашего стардома меня уважают, особенно директор…»
Дальше хитрый дядя Ваня просил отблагодарить в газете от его имени «нужных» ему в интернате людей – в первую очередь директора, затем завхоза, заведующего кухней. «Жить-то надо и здесь, - философски завершал он свое письмо. – Так ведь, Серега?»
Сергей  посмеялся, но  благодарственное письмо за подписью дяди Вани (исключив некоторые подробности) к печати все же подготовил  и сдал его в очередной номер газеты. А узнав, что в окружном центре в это время находился директор «стардома», разыскал его и взял интервью по делам  интерната – наверняка для дяди Вани это лишним не будет, бляха-муха!