Рабочий день подошёл к концу. Мы с Алексеем заперли дверь и оставили ключи на вахте.
– Опять сегодня пораньше? – спросила Раиса, принимая связку. Небрежно брошенные ключи звякнули о полку. Раиса прижала плотнее к телу клетчатую жилетку – в помещение ещё не топили.
– Да, Лев Палыч позволил, – оправдался Алексей.
Выходя во двор, я спросил:
– Почему – «позволил»?
– Да сказал – и всё. А чё не так?
– Разрешил, сказал, что не против, – ответил б так. Позволил, бля. Тебе самому не унизительно?
– Да нет. Чё на вечер у тебя?
– Кино, может, посмотрю. Напишу пару строк, быть может.
– По бокальчику не пропустим сейчас?
– Не охота.
– Как знаешь.
Я пожал вытянутую навстречу руку, и мы разошлись.

Женщине, к которой я подошёл, белокурой умеренно поношенной и небрежно одетой, было на вид лет тридцать пять.
– Сколько? – только и спросил я.
– Сколько что?
– Ты понимаешь.
– А что ты понимаешь?
– Ты пытаешься казаться слишком загадочной для…
– Не продолжай. Впервые?
– Да. Сколько?
– Смотря, что ты хочешь.
– Минет.
Она приблизилась на пол шага и огласила, ударив меня паром изо рта:
– Пятнашка.
– Дохуя будет.
– Все берут за тридцать.
– А ты исключительная?
– Я – опытная.
– Дохуя будет, – повторил я.
– Можешь дома подрочить. Один хуй – дешевле не найти тебе.
– Вон та сколько возьмёт, что помоложе? – я указал пальцем на переметающуюся с ноги на ногу блядь с чёрными кудрями.
– Тридцать и берёт.
– Я подойду, спрошу.
– Двадцать берёт – не спрашивай. Это правда.
– Не лучше ли мне будет уломать её на пятнаху?
– Ладно, десятка – и не торгуемся больше. Идёт?
Десятка – тридцать тысяч в рублях. Такой суммой я располагал с мелочью в запасе. Согласился. Без дальнейшего торга. Она набрала три цифры на моём телефоне и сказала в трубку место нашего нахождения. Через минуты три-четыре приехало такси. Я чувствовал неловкость за минуты молчания, пока к нам не приблизился автомобиль. О чём с ней говорить? Я знал лишь кое-что об её работе – знал из анекдотичных историй моих знакомых. Мало кто в настоящий день считает себя хорошим сантехником, или, например, электриком, немного кто считает себя сегодня хорошим спортсменом или маркетологом, много кто – музыкантом, фотографом, и каждый, практически, блядь, каждый склонен себя считать отличным шутником.
Поговорить с ней о работе? Захочет ли она?
Мы оба сели на задние сидения салона.
– Вокзал, – грубо сказала она таксисту. Я оглядел шлюху полностью ещё раз: каблуки, джинсы, гольф, куртка, яркая красная помада… – Я не блондинка, – виновато сказала, поймав мой взгляд на синтетических волосах парика. – Русая. Тебя это ведь не слишком заботит?
– Да плевать.
– И, знаешь, если у тебя есть какие-нибудь заёбы, то тебе лучше сообщить мне о них заранее.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, например, если ты захочешь меня ударить или обоссать.
– Бывают и такие?
– Практически каждый. И что ещё хуже, вы считается нас ненормальными за то, что мы ебёмся за деньги.
– Я не такой.
– Я надеюсь.
Дальше мы ехали молча. Я про себя прозвал шлюху Анджеликой – настоящее блядское имя, мне казалось. У меня никогда не было женщины с таким именем.
Когда машина остановилась, Анджелика не спешила выходить.
– У меня нет денег. Только та десятка, - виновато сказал я.
– Блядь.
– Думал, это включается.
– Хорошо, я заплачу с десятки. Только всю сумму вперёд.
После всех денежных операций мы поспешили через автобусные остановки в ближайший двор, задевая плечами – то правым, то левым, – людей, ожидающий и прохожих. Анджелика шла быстро, на секунду терялась в толпе на остановке, затем показывалась вновь. Я всячески старался не упускать её из виду: с деньгами на руках она могла элементарно исчезнуть, скрыться, оставив меня ни с чем. Во всяком случае, она могла бы мне запросто не отсосать. Мои деньги были у неё. Я не думал, как повести себя при таких обстоятельствах, понадеявшись на её блядскую порядочность.
Я поднялся на третий этаж вслед за ней. Она позвонила в ближайшую к лестничным складкам дверь. Открыл парень лет тридцати.
– Впустишь?
– Блядь, и сегодня? – парень был не в духе, и я заволновался.
– Слушай, это быстро. На улице холодно.
– Блядь. Пятнадцать минут, десять косых – и разуйтесь в прихожей.
– Пятёрку, а?
– Что же ты за хуйня такая? – парень схватил мятую пятёрку. – Я за билетом. Вернусь –  чтобы пацан был уже в брюках.
– Уезжаешь?
– К маме.
– Маме – привет.
– Ни в коем случае.

Анджелика скинула куртку на диван в гостиной. Я поступил так же.
– У нас пятнадцать минут, ты слышал.
– Будем здесь? – я охватил взглядом гостиную.
– Хочешь пройтись по квартире, выбрать место? – съязвила шлюха.
– Здесь нормально, да.
– Могу отсосать в резинке – многие так предпочитают.
– Нет, давай без неё.
Анджелика подошла к стене-шкафу и опустила все фотографии в рамках лицом вниз:
– Некоторые из них, может, уже мертвы. Меня это будет смущать.
Сразу же после этого она стянула с меня штаны с трусами.
– Может, сделаешь себе кипяточка, чтобы рот был горячим, понимаешь? Было бы заебись.
– Блядь, у нас пятнадцать ебанных минут. Может, поскорей покончим с этим? – шлюха надрачивала вялый стояк. Верх, вниз, вверх, вниз. Совершала плевок в ладонь правой руки – и снова: вверх, вниз, вверх, вниз. Когда член окреп, она охватила головку мягкими губами.
Меня сердило, что она не сняла парик – это было чем-то сродни ебле в шапке. Сердило, что я, вместо того, чтобы бросить тело на диван, стоял в центре комнаты. Огромная люстра висела прямо над головой – такая большая, что, оборвись она мне на голову, я мог бы оказаться трупом. Моментально. Конечно же, люстра с потолка никуда бы не делась, но факт размещения её надо мной создавал некоторое волнение и дискомфорт. Наверное, ещё хотелось каких-либо прилюдий, ласк, ожидания, раздеваний. Так или иначе, но спустя минут семь я спустил в её красный рот. Её губы обронили пару капель спермы на ковёр. С набитым ртом шлюха удалилась в ванную, а я стёр мелкие капли на ковре носком и натянул трусы со штанами обратно на задницу.
Я, одетый, обутый, ждал её в парадной. По сути, момент требовал моего немедленного удаления – дёрнуть дверную ручку и пойти прочь. Так или иначе, Анджелика моментально вернулась.
– Спасибо, – неловко сказал я и вышел. Миновав пару лестничных маршей, я услышал, как она хлопнула дверью и пошла за мной вслед. Слышал её шаги – стук каблуков. Даже запах духов, казалось, стоял столбом у носа – сирень, вроде бы.
Я видел, как Анджелика затем купила сигарет и села в такси на автостоянке у вокзала – последние пятнадцать тысяч из моей тридцатки. «Должно быть, она просто любит сосать хуи», – подумал я.

Я прижал телефон к левой щеке – пару навязчивых фраз могли растеряться в моей голове, понадейся я на память. Диктофон начал запись: «Я бы не пожалел тебе и двадцатку. – Я бы могла и за так». Карта памяти на телефоне пополнилась на один аудиофайл.