«Не тот альбертыч пошел, измельчал. Вот раньше бывало: попадались крупные такие мужские экземпляры. Прорабы, так сказать, перестройки.
        Бывалоча Джамшут, прислуга ихняя, накроет стол шашлыками армянскими, зеленью, водочкой, куда ж без неё. Тут же и гости почетные: подполковники со своими собаками и ёжиками. Ну, выпьют они, конечно, похулюганют. Разойдутся. Жен, собак, ёжиков потеряют, конечно. И чё? Да ничё! Джамшут их по окрестным дворам темным посбирает до кучки, водичкой сбрызнет и все. Снова как огурчики.
        Корешок у него был настоящий балтийский матрос. Ну, не то что бы матрос, а скорей из дворян примкнувших. Но тельняшка, где нужно, порвана, ракушки, где положено, прилипли. Настоящий гусар. В пустыню его потянуло. Там и был затоптан стадом взбесившихся ослов. Отлетела душа… Мож хоть сегодня знак, подаст, какой?
        Баб у него было… Аж не местный этот – ушелец ему красивых блядей не желал, сбрызнет так « кальве » для блезиру и все. У него в руках любая сучка брутальная мигом в нежную и трогательную бусинку превращалась. А все почему? Вот для тебя девка твоя кто? Лапочка, солнышко да малая. А для него любая женщина была Богиня. Да, да вот прямо так – с большой буквы. Знали они за ним, бабы, страшную эту его мужскую силу, и власть над ними. По дачным сортирам от него прятались. Где, я думаю, он их и настигал. Но это догадки, сам он не рассказывал, скромнейший был человек.
        А сейчас что? Молодёжь… Самые ахуевшие за двумя буковками спрятались, кочергу отмыли и в сервант. Сидят себе дрочат в коментах. Эх вы…»   
        Монолог этот, отставного вояки, в баре всех слегка подзаебал. Но народ у нас незлобивый. И ему позволили выпить три кружки пива, размазать слезу по седой щетине и уйти, прихрамывая на обе ноги.