Лето в этом году выдалось необычайно богатым на комаров. Где-нибудь за городом можно было видеть, как кровожадные твари настоящими облаками поднимаются над мокрым полем, плотно кружат у речки.

Насекомых будто питали бесконечные серые дожди, которые каждую ночь звенели за окном, наполняя комнату Павла промозглой свежестью. Здесь, в городе, комарья было меньше, однако же сравнительно редкие экземпляры казались более осторожными и зловредными. Уступая своим сельским сородичам в габаритах, они тише гудели, реже попадались в поле зрения и при свете дня предпочитали прятаться.

Зато ночью, когда Павел сидел в тусклом луче настольной лампы, его конечности, туловище, а порой и лицо покрывались вздутыми укусами. Насквозь промокшая и начавшая гнить природа награждала его тупой головной болью, резью во лбу, и об охоте на комаров думать не приходилось. Прихлопнуть никого он не мог, так что порой Павлу казалось даже, будто комар в комнате всего один.

Он видел этого комара, а точнее – комарика, когда тот медлительно заплывал в пространство света, но стоило занести руку, как насекомое делало уверенный маневр и скрывалось во тьме. Иногда комар как будто выглядывал из-за спинки кресла, но наткнувшись на взгляд Павла немедленно поворачивал обратно. Впрочем, большую часть времени кровопийцу было не только не видно, но даже и не слышно, однако о его присутствии свидетельствовал зуд, накрывавший все новые участки тела.

К половине четвертого утра, когда дождливая серость уже начинала светлеть, Павел наконец собрался заснуть и, отчаявшись убить комара, попытался лишь понадежнее укутаться одеялом. Будь что будет, - вертелось в одеревеневшей больной голове.

***

Следующим днем Павел ехал на автобусе в чужом конце города, и увидел в окно странную картину. У ворот промзоны, выходивших прямо на шоссе, большой мужик лениво игрался со странным существом: кроха-ребенок, полностью покрытый шерстью, кверху животом растянулся на асфальте, а мужик поглаживал и почесывал его живот обутой ногой.

Всюду жизнь, и такие сумеречные ее проявления с некоторых пор не удивляли Павла и уж тем более не печалили. Печаль поселилась у него внутри на постоянное жительство, и серым влажным летом начала понемногу бродить, давать ядовитые соки. Недавно вместо числа 600 он прочитал на ценнике в подземном переходе английское слово GOD, а надпись "гитара" на игрушечном музыкальном инструменте почему-то превратилось в "пизду"…

Этим вечером Павлу наконец удалось убить комара – тот, очевидно, потерял бдительность или устал. Павел долго еще пытался стряхнуть с рук липкий комочек. Странная консистенция комариного трупа и загустевшая темная кровь, оказавшаяся у него внутри, подтверждали подозрения: именно это насекомое изо дня в день ранило Павла своим хоботом.

Ночью, когда совсем стемнело, в желтое пространство лампового света осторожно вступил новый, точно такой же внешне, комар. От взмаха руки он ловко увернулся и спрятался за спинкой кресла.