«Странно как-то все, на кого я стал похож…»

Алексей Петрович гулял по улицам настоебеневшего ему городка, нагуливая сон, вернее, хоть какую-нибудь возможность поспать пару часов без снотворного. «Мыслей нет и денег нет, только хуй работает…» Песня Шнурова откуда-то всплыла в мозгу и уже который день играла в голове.
«Утомительно слушать одно и тоже. И откуда это? Причем тут хуй и деньги? И деньги есть, и мысли всю голову выебали, и хуй стоит. Ничего не пойму. За что мне это?...»
Алексей Петрович, бизнесмен средней руки, давно придумал себе такой способ набраться полной усталости. Рыбалка, прогулки, охота, путешествия, и все такое, что не давало застаиваться. В свои неполные пятьдесят он был одинок, родители – глубоко пожилые люди, большинство друзей или жили давно со своими семьями, или наглухо спились. Кто-то умер, кто-то перестал быть интересен в общении, а кому-то перестал быть интересен Алексей Петрович.

«Какой я им нахуй Алексей Петрович? Ну ладно на работе, но уже и в магазине, и с ровесниками, и в парикмахерской. Блять, нахуй мне это натянутое уважение? Лехой я всю жизнь был, на край Алексеем. Хуле мне эта прибавка?» Еще не утерявший молодой боевой осанки Леха тащился по городу. «Сука и прогуляться даже не с кем, хоть собаку заводи и ходи с ней как пожилая неебанная нираз профура…»
«…Что сейчас изменишь? Найти какую-нибудь разведенку с прицепом на  пороге климакса…И хуле. Нахуй оно мне надо, вместе с висячим выменем, проблемными детями и вечным мозгоебаловом. За перспективу чистого исподнего и вареников?»     
Привычка любить все дорогое, молодое и красивое слишком въелась в голову. Молоденькие девушки давали Алексею, но время брало положенное, а опыт и природная чуствительность не оставляли шанса иллюзиям.  То, что они с ним общаются только из-за денег, и при их отсутствии он будет махом послан, для Алексея было осознанным событием, но от этого было не легче. Небольшие накопления, несколько дел и пара квартир, заработанных и прилипших по разным обстоятельствам, позволяли с энтузиазмом смотреть на счастливую старость. Если бы не эти вечера. Вечера без особого смысла и оставленной надеждой на приятные чудеса. Алексею перестали быть интересны гулянья и ярмарки, платный и бесплатный секс, новые машины и всякие другие изобретения для похудания кошелька. Он просто жил и проживал самую комфортную, самую устроенную, но никому уже особо ненужную жизнь. В голове вертелись никчемные для души деловые и бытовые проблемы, какие-то заплесневелые воспоминания. Стало совсем тяжко. Алексей достал флягу с коньяком-его верную вечернюю спутницу, и сделал несколько глотков. Неподалеку в сквере была скамейка, он присел подумать и допить.
«Дяденька, извините, Вы не дадите мне немного на хлебушек?» Алексея и раздумий вышибла девочка. Она стояла напротив него с виноватым и зашуганным видом. Алексей не переносил побирушничества, тем более девочка подошла с просьбой неожиданно и неуместно.
«Иди отсюда»… Не успела пролететь и вывалиться фраза, как девочка, как буд-то предчувствуя реакцию, добавила:  «…и можете со мной делать что хотите, только недолго, мне домой надо».
Алексей опешил. «Лет 12-13-ть, худовата, одета плохо. Кто ж ее до такого довел?,,, Ну и семья там еще та похоже.» Мысли перепутались. Девочка стояла, не собираясь видимо уходить без ответа.
«Малютка совсем, но раз так вот подошла, значит не первый раз. Когда мне старому еще так фортанет? Да и хуй с ним, изменить мне некому, а эта болтать не будет.»
-Сколько надо?
-ну, рублей сто. Ну, можно пятьдесят.



Парк был рядом. Он отвел ее туда.
«Что Вам, дяденька? Может минет?»
«Нихуя себе каким словам научилась!» Алексей понял, что ей ничего объяснять не надо. Он молча спустил брюки, девочка опустилась на колени и начала сосать. Неумело, но по-детски старательно. Алексей пытался расслабиться и получать удовольствие. Но удовольствие не приходило. Пришло другое.
Пришли воспоминания. Вспомнилась первая школьная любовь, которая променяла его на парня в модных джинсах, каких не было у Алексея, вспомнилась вторая, за которой он бегал с цветами, не зная, что ее уже ебут всем двором. Вспомнилась Маша, из-за которой его чуть не убили, отняли машину и сломали челюсть. Поток воспоминаний ворвался в голову Алексея тайфуном, не оставляющим шансов с ним справиться. Вспомнилась бывшая жена, которой он отдал все, лишь бы от нее избавиться, мерзкие подруги друзей, которые его оговаривали, подчиненные твари, которые за отсос вымораживали из него премии. Вспомнилось все, все флешбеки навалились на него лавиной, оползнем, торнадо и ураганом. Блядские бесчестные компаньены, украденные в детстве кем-то кроссовки, хуевая жратва в университете, наглые мусара, оголтелые бандиты, сожженная кем-то и зачем-то баня, которую он своими руками построил на даче.
Девочка сосала. Сосала, высасывая пошло, за полтинник, остатки иллюзий и веры в смыл справедливости. Сосала хуево, сосала отвратительно. Алексей чувствовал в этой чумазой сиротке концентрацию всего самого худшего, всего того, что привело красивого молодого парня к старости и платному минету в парке с малолеткой. Рука сама потянулась к обломку кирпича рядом с тропинкой.

Алексей забивал девчушку медленно, растягивая удовольствие. В каждом ударе не было ярости, он наносил их методично, вкладывая всю энергию. Каждый удар был звоном колокола.
Хрясь! «Маша, тварь ебаная, я тебя больше не помню! Жирное нахуй ненужное животное!»
Хрясь! «Павел Иванович, я не держу на Вас больше зла! Вы уже сдохли, и я не вижу в этом смысла.»
Голову удалось разбить быстро, но Алексей нашел в себе силы переключиться на руки и грудь, чтобы пиздюлина помучалась подольше.
Хрясь. Ребрышки поломались, аж наружу вылезли! Красота! Ольга Ивановна, не надо было бесконечно вызывать из-за всякой хуйни в школу моих родителей. Меня за это кидали на подарки и очень сильно ругали.»
Рука. Тоненькая. Как жизнь этой хуесоски. Хрясь- и пополам. «Верочка, не надо было уговаривать меня ебать тебя без гондонов. Меньше всего мне хотелось полгода лечиться.».
Когда силы покинули Алексея Петровича,  он в изнеможении опустился на фарш под своими ногами. Глядя на то, что осталось от девушки, он почувствовал удивительное облегчение.
«Пятьдесят лет, а столько стрессов. Проще надо жить, ведь жизнь прекрасна. Жаль, что я забыл узнать, как ее зовут. Я назову ее всеми именами, воспоминания о которых приносили мне боль. Девочка, спасибо тебе.
Я люблю тебя, и буду любить вечно.