- Леха, привет!  – адвокат крепко сжал мою ладонь.
По рукопожатию я могу вычислить человека, будь то конченный героиновый наркоман, прячущий безжизненный взор за темными стеклами очков, или робкий пидор, маскирующийся под личиной благопристойного семьянина. Но хуже всего рукопожатие быковатых спортсменов, изо всех сил пытающихся раздавить тебе руку. Мой адвокат, как ни странно, был типичным бычарой.
Превозмогая боль, я дежурно улыбнулся и одернул руку. На третий день она больше напоминала тропический фрукт. Вздутый, темно-фиолетовый, стесанный на костяшках кулак. Потемневшие пальцы – безымянный и мизинец - непотребно скрючились. И даже ладонь густо посинела и как бы символически оттеняла линию судьбы. После двух суток в ИВС меня все же перевели в следственный изолятор, и мои надежды на условный срок, не смотря на уверения охмурялы-адвоката, бесследно исчезли. Я круто влип.
Три дня назад ровно в восемь утра я должен был забрать служебный авто со стоянки. Он  перекрывал выезд других машин, оставленных на это же время. Но я в очередной раз опоздал. Проспал, потому что опять бухал. В 08.10 у моей машины уже, нахохлившись, стояли китайцы - семейная пара, и дышали в кулаки. Цивильные, но низкорослые, скорее даже маньчжуры по национальности.
- Давай быстлее! Узэ десять минут здем! – фыркнула косоглазая.
- Не давай, а давайте, чучело, - улыбнувшись, сказал я. С похмелья я был очень приветлив.
Сел в машину и завел двигатель. Похоже, взревевший дизель разжег во мне пламя. Я всегда разделял точку зрения сержанта морпехов из нетленки Кубрика – мне были абсолютно по хую азиаты, негры, евреи. Но в тот момент мое ложное эго посчитало, что я недостаточно доходчиво изъяснился. Мысль об отцовском подзатыльнике китаянке показалась мне тогда вполне политкорректной. Я вышел из машины и спросил:
- Из какого ты города?
Тяжелый настороженный взгляд. Взгляд смертельного врага. Хочешь покинуть тело – повернись спиной.
- Му-дань-цзянь.
Муданьцзянь! Полвека назад мой дед, русский солдат, огнем и штыком выбивал оттуда квантунскую армию покуда эти убогие первобытные маньчжуры прятались в своих землянках. А теперь их потомки хозяйской походкой шагают по моей земле и без тени сомнения и страха делают мне замечания. Они уже не чувствуют себя здесь гостями.
- Извинись, друг, - сказал я китайцу.
- За сто?
- За свою телку.
Китаец расправил узкие плечи и сделал шаг вперед. Я поднял кулаки и улыбнулся.
Было ли это проявлением национализма? Отнюдь. Просто я хотел немного проучить неучтивых гостей. Следователь мне не поверил. Или поверил, какая разница? Он инкриминировал мне умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью по мотиву национальной ненависти. Мне светит порядка пяти лет реального срока.