Глава-9

Двадцатое декабря и у Лидкиной матери именины. Васька приглашён, ему понятно, что застолье в определённой степени имеет отношение и к нему. Смотрины?
Купив в галантерейном магазине какую-то ужасную коробку с духами, пахнущими трусами и цветочной клумбой, Васька к пяти вечера выдвинулся по искомому адресу.

Двери ему открыла Лидка: - Привет, что так долго, наши уже почти все собрались. Проходи и раздевайся.
Чувствуя себя не в своей тарелке, Васька прошёл в большую комнату, в которой уже паровал закусками раздвинутый стол-книжка.
На диванах и стульях разместились гости. К Ваське навстречу бросилась Лидина мать, толстая пожилая женщина лет сорока с хвостиком.

- Здравствуй Васенька, здравствуй женишок наш милый, - обращаясь больше к гостям, нежели к парню, проинформировала дама. – Проходи, присаживайся вот сюда, рядом с Лидочкой.
Васька сразу понял суть данного цирка, его светят родне, как наиболее вероятного претендента на дочкин расстегай. Ну-ну, посмотрим…

Пировали уже третий час, изрядно набравшиеся гости пытались голосить песни, Лидкин отец уже несколько раз вытаскивал Ваську курить на кухню.
- Пойми Василий, - втирал предок, - мне важно, чтобы у моей дочери было всё как у людей. Хочешь, я тебя устрою к нам помощником машиниста на тепловоз? Слесарюге наша зарплата с перепоя не приснится. Я, как машинист получаю около пятисот рублей в месяц, а мой помощник Стёпка примерно рублей четыреста.

- Эх, Васёк. Вот обженим вас с Лидкой, я вам свой деревянный дом на Висиме отдам. Москвича справлю для начала, а там встанешь на ноги и гуляй рванина. Как тебе такой расклад?
Ваське расклад, безусловно, нравился, однако была во всей этой истории некая гадость. Словно бы покупают его за зарплату с Москвичём.
- Я буду сильно думать, - затягиваясь беломором, сказал Васька.

А гости уже отвязались по полной программе. Гремела радиола, топали каблуки по крашеному полу. Кто-то громко ржал, из-под неплотно прикрытой туалетной двери слышались звуки рыголетто. Чей-то желудок, не справившись с выпитым, активно опорожнялся в унитаз.

- Вась, а поехали на Висим, я там сегодня с утра была совершенно случайно, ну и на всякий случай подтопила печь, - Лидка держала парня за руку и по-собачьи заглядывала ему в глаза. – Поедем, а? – ладонь девчонки проникла под Васькину рубашку и гладила его живот, осторожно мизинчиком проникая под резинку семейных трусов. Лидка была изрядно пьяна.

Моментально собравшись, молодые люди выскочили на улицу и, поймав такси, уже через двадцать минут подъезжали к означенному дачному домику.
В доме было действительно тепло и уютно. Лидка распаковала сумку, заботливо собранную с собой. На столе появилась бутылка водки, нарезанные сыр и докторская колбаса, а так же две бутылки газировки.
- Давай Васенька выпьем за нас с тобой, - голос Лиды чуть подрагивал, - пусть у нас всё получится.

Они выпили, запили газводой, занюхали бутербродами. Васька сидел на диванчике, а Лидка напротив него на стареньком стуле. Вот она встала, обошла круглый стол и жарко дыша, склонилась над парнем. Её руки сплелись у него на шее, губы встретились.
- Вася, я очень-очень тебя хочу, пойдём…

Через мгновение они стояли в маленькой спальне, где кроме двуспальной кровати и тумбочки не было ничего. Они раздевали друг друга. Впоследствии, вспоминая этот вечер, Васька поймёт, что в отношениях мужчины и женщины, быть может, самым важным и главным является прелюдия, вот с такими раздеваниями, трепетными и горячими.

Там дальше будут жаркие засосные поцелуи, сплетения рук и ног, собственно сам акт спаривания, но прелюдия!!!
А Лида, уже полностью голая, осторожно снимала с Васьки последний, так скажем бастион, - его плавки. Потом она опустилась попой на кровать и, взяв его плоть в свои руки, принялась покрывать раздувшийся от притока крови член поцелуями.

В свои двадцать лет Васька не был девственником, но так получилось, что явление, именуемое минет, было, ему не ведомо, да и само слово тогда ещё не звучало. А вот так! Не довелось. И поэтому, когда его дрожащий как тетива сарматского лука член попал в рот подруги, он понял, что умирает.
Потом они как-то сами собой оказались в постели, и Васька целовал крохотные, совсем девчоночьи Лидкины титечьки.

На секунду, отстранившись от парня, Лида прошептала: - Вася, я должна тебе признаться, у меня был парень, но его убили на Даманском в стычке с китайцами. Мы хотели пожениться, так что…
Васька слушал и не слышал, он находился в другом измерении. Сейчас главной его задачей было донести и не расплескать.
Много позже, когда мозги наконец-то изволили заработать в нужном направлении, он понял. В 1969 году, когда на известном всему миру полуострове произошли кровавые события, Лидке было всего десять-одиннадцать лет…. Но, сейчас Ваське было не до этого. Он имел женщину! Или блядь…


На следующий день в курилке между друзьями состоялся разговор.
- Ты Васька мне конечно друг, но уясни. Лидка моя двоюродная сестра и порочить девку я тебе не дам, - Серега был серьёзен и даже зол.
- Да кто порочит-то? – Васька искренне удивился, - там до меня всё так круто опорочено, что хоть бинт на конец не подматывай…
- Ты чё сука, трогал её что ли?! – Серёга начал привставать с лавки.
- На стене висит ружьё, я ебал твою сестру, - Васька многозначительно посмотрел на друга, не складно, за то правда…

Глава-10

- Быстро конспектируй, что у тебя приключилось, - Васька собирался с Лидой на каток, и времени на Вовкины блеяния просто не было.
- Да у меня братишка серьёзные проблемы, - Вовка мялся, комкал в руках шапку и активно потел.
- Ты говори, я слушаю, - Васька сунул в пакет термос с чаем, - не тяни уже…
- Вась, я попал в неприятную историю, меня, наверное, убьют…

От неожиданности Васька выронил приготовленный пакет с термосом и коньками «гагами» прямо на босую ногу. Вспомнив всех непечатных матерей на свете и попрыгав на одной ноге, он сел на край дивана.
- Слушаю!?

- Вась, я разбил чужую машину, насмерть, - на Вовку было больно смотреть, - меня попросили перегнать её на стоянку, а я не вписался в поворот и врезался в «Волжанку» какого-то начальника из ДРСУ. У нашей машины нет хари, а у той бочина всмятку.
Теперь меня грузят с двух сторон. Фотя и тот начальник из дорожного управления. Ментам чё, они зафиксировали да и уехали, а эти волки сказали, - если через два дня не будет денег, меня зарежут. А потом накажут мать с отцом…

- Чего?! – Васька на мгновение потерял дар речи. – А причём тут мать с батей?
- А им Вася всё равно, Фотя ни перед чем не остановится. Ты же знаешь, он положенец, ООР.
Васька задумался: - А сколько денег грузят?
- За всё про всё выходит полторы тысячи рублей Вась…
- Бля! Красиво покатался мудак! А сейчас куда мылишься?
- Так у меня встреча с Фотей, обещал помочь, правда отрабатывать придётся.

Васька на секунду задумался: - Вобщем так гонщик, сидеть дома, ждать меня. Не дай бог выйдешь из квартиры, глаз на жопу натяну, усёк?


Не объясняя подробностей, Васька извинился перед Лидой и, получив гневный взгляд, быстро ретировался.
- Привет дядь Лёва, как жив? – Васька присел на лавку пропитой в хлам кандейки сторожа лодочной станции. – Я к тебе по делу, беда у нас походу.
Дядька, ещё не старый пятидесятилетний кряж, со скрипом поднялся из автомобильного кресла, приспособленного на козлы, закурил.
- Ну, здоров племяш, рассказывай.

Васька за пять минут изложил свою болячку, и с надеждой уставился на старого урку.
Дядя Лёва ходил из угла в угол и молча смолил папиросу. Наконец присев на свой «трон» внимательно посмотрел на племянника и сказал: - Хреново дело Васёк, ты ж в курсе, я от дел отошёл, хотя развести попробую. Сейчас ступай к Фотинскому, скажи, я его видеть хочу.
- А если он не пойдёт? – Васька с волнением уставился на родственника.
- Да куда он на хер денется фуцан? Бегом побежит углан. Иди и скажи, а дальше мои дела.

Минут через сорок в помещении лодочной станции было людно. Дядька и Фотя, красные и распаренные, словно после бани, пытались убедить друг друга в неправоте.
- Я Лёвыч в твои дела не лезу, и ты мой хлеб не щипай. Парень накуролесил, пущай ответ держит. Памятуя о старой дружбе, скажу одно, - никто его пальцем не тронет, но отработать заставим. Пусть не всё, но пащенок должен знать, что в этой жизни бесплатно только в петушатник прописывают.

- Ладно, Фотя, так тому и быть, дай хлопчику работу, но в свои делюги не тягай, он мой.
- Договорились бродяга, а парня обижать не дам. Припашу, но по-божецки, как свой своего.
После этого разговора два старых ООРа выпили символическую чекушку, обнялись и к обоюдному удовольствию скомканно расстались.

Васька спешил домой с приятной для братишки новостью. На душе полегчало. По дороге встретил Серёгу, договорились на вечер попроведовать старого школьного учителя-историка. В подъезд входил королём и спасителем. Открыв подъездную дверь, он шагнул вперёд, и тут же упёрся головой во что-то большое и мягкое. Поднял взгляд и обмер. Перед ним, на капроновом бельевом шнуре висел его брат Вовка…

Голосила мать, на кухне сидел отец. Чернее тучи, жуткий. Скорая подъехала лишь для того, чтобы констатировать факт смерти от удушения. Мент составил протокол, и отбыл на участок. Откуда ни возьмись в квартиру просочились чёрные бабки-рыдальщицы. Чуют они что ли, как вороньё? Сели по бокам от матери и что-то терпеливо закачивали ей в уши. Может именно это ей теперь и надо?

Васька вышел на мороз, закурил папиросу, не глядя сел прямо на переметённую снегом лавку. Случившееся не лезло в голову, не усваивалось разумом. Казалось сейчас из подъезда выйдет младший брат и скажет: - Чё сидишь братан, пошли в «Огоньке» кроссворд гадать. А то я без тебя чё-то весь неграмотный…
Вовка, ну что же ты сотворил дурак такой, - Ваську душили рыдания. Как же так можно? Поторопился, решил за всех. Эгоист, дурачина, Во-вка…

Глава-11

Новый год отгремел лихими перетопами, отшумел драками, отзвенел песнями о ёлочках и не только. На календаре пятое января, а о празднике свидетельствуют лишь пара-тройка выброшенных в сугробы ёлок с остатками мишуры, лужа подмёрзшей блевотины возле подъезда, да дырка от выбитого зуба в Васькином рту.

Серёга, эта шебутная сволочь, ещё с утра тридцать первого декабря метался по всему посёлку как угорелый. Договаривался о месте проведения банкета, у кого-то взял погонять гитару для Васьки, признанного песенника, взамен его разбитой в хлам «Кремоны».
Этот злой гений договорился с девчонками, неизвестно что он им наплёл, но те как проклятые готовили салаты и заедки. Старенький фотоаппарат ФЭД был заблаговременно заряжен и ждал своего часа, дабы увековечить кончину великого восемьдесят первого года.

В восемь вечера вся компания собралась в частном доме у Мишки Щепа, старшего товарища и друга давно ушедшего незабвенного Лёшки. Сам Щеп выпил с ребятами глоток шампанского, посмеялся анекдоту и отправился в гости к очередной подруге, а жилище с оговорками было предоставлено молодёжи. Из цеховых были только Серёга и Сашка Праздников, - зам и помощник на все случаи жизни.

Лидка вместе с её причиндалами на новый год обломилась. Буквально за сутки до праздника, великий машинист нажрался в машиниста же, и был встречен супругой не ласково. Разгорелся скандал, в ходе которого папик отоварил Лидкину маман мясорубкой по башке, и так раз пять. Таким образом, мамаша угодила в травму с травмами несовместимыми с нормальной жизнедеятельностью. Отец присел в следственный изолятор, а Лидка, как дщерь вынуждена была дневать и ночевать возле мамки, скрашивая её одиночество и карауля зловредную мамину кукушку, пытающуюся иммигрировать в тёплые страны.

Сёстры Мясниковы, Венера и Гюльнара, почти не выделывались. Лишь спросили, много ли будет народу и вина. По первому пункту слушали невнимательно, а, узнав, что водки и пива будет до усеря, ответили решительным да. 
Васька с  другом трое суток не вылазили с рампы товарного двора, того, что на железке. Разгружали вагоны, качали мышцу. Ну а где ж взять столько денег бедному слесарю?

- Слышь Серый, Мясниковы у нас живут недавно, я видимо что-то упустил. Поясни, почему фамилия русская, а имена татарские?
- А чё тут объяснять Васо, - Серёга присел на ящик, закуривая, - батя у них был русский, а маман чистокровная татарва. Так видно и сговорились. Раз мол, твоя фамилия, то имена пущай наши носят.


Итак! Шёл новый год, шёл-шёл, и наступил! За овальным старинным столом набралось восемь человек. Все парами, как и положено в подобной обстановке.
Девчонки расстарались на славу. От закусок и заедок рябило в глазах. Перечислять штатный советский набор новогодней пьянки, нет смысла. Кто был, тот в курсе, кто не был, пусть спросит у первых.

- Ну что народец православный, - слово, как главбалагур взял Серёга. – Давайте наполним наши ендовы мёдом, да и вздрогнем за год уходящий. Пущай унесёт он с собой всё дерьмо мешавшее нам жить и трудиться на благо трижды краснознамённой Родины. Наливай!

Забренчала посуда, забулькала наливаемая водка. Вы спросите, а как же девочки? Да так же! Вы просто либо не знали, либо забыли, что такое советская женщина. Попробуй такой в присутствии водки налить вина. Обидится? Ну, это мягко сказано. Можно и ночных радостей на пару недель лишиться.

Ближе к двадцати трём часам народ был готов к свершениям. Эх, Турксибы с Магнитками, ну что ж вы поторопились? Вас бы прямо сейчас. Народец разогрелся настолько, что готов был детскими совочками выкопать Беломорканал, и при помощи садовой тяпки построить Боерскую узкоколейку. Всё чаще бегали в холодные сени курить, всё громче звучали смех и голоса.

Васька вышел в ограду и, приоткрыв двери, решил справить малую нужду прямо с крыльца. На улице завывало, снег, и метель ебанувшимися Эсымбаевыми кружили над посёлком. Васька достал приспособление и неторопливо, сладострастно подвывая начал мочиться в сугроб. Множественные отметины-проталины от горячей мочи свидетельствовали о том, что сугроб уже не мальчик и Васька у него не первый.

Парень быстро отряхнул орудие преступления и, развернувшись, врезался в Гюльнару Мясникову. Девчонка во все глаза, по-Варлеевски смотрела на Васькину приблуду. Васька смутился и хотел, было убрать своего ахалтекинца, но не тут-то было. Цепкие пальчики перехватили преступника, а Гюльнара зашептала жарко и пьяно: - А вот я тебя и поймала красавчик ты наш недосягаемый.

Ещё через минуту они были в холодном овине. Васька стоял у стены, а девчонка, опустившись перед ним на колени, измывалась над его меньшим другом. Ещё через пару минут всё было кончено. А дальше? Ну, а дальше был новый год!

Глава-12

Примерно к трём часам ночи пары уже не по разу сходили в овин и его глухонемые окрестности. Дальняя комната, тёплая и оборудованная диваном, была на вес золота и на неё установилась негласная очередь.
Васька сидел на табуретке и терзал гитару…

Ты мне не снишься вот уж неделю
Сны пролетают белой метелью
Сны пролетают, синею птицей
В облаке тают как небылицы…

Пьяная толпа, сплотившись вокруг песни, дружно подпевала…

Ты мне не снишься, я тебе тоже
И ничего мы сделать не можем…

Серёга в состоянии, превышающем все виды опьянений, уже по второму кругу вёл свою подругу в сени. Причём если первый раз это была Венера, то теперь с ним ласково щебеча, дефилировала Гюльнара. Гитара, мяргнув подбитым из пулемёта Бюль-Бюль-Оглы, полетела в угол. Друзья дёрнулись остановить Ваську, но опоздали.

А в сенях разыгрывалась драма. Серёга стоял в углу, прижавшись спиной к доскам, а перед ним на коленях стояла Гюльнара и, пыхтя, расстёгивала молнию его ширинки.
- Так вот ты Серый, каков друг? – вскричал Васька и что было дури зарядил предателю кулаком в незащищённую челюсть.
Серёга исполнил классический пируэт, ну ладно, половинку и сбрякал башкой в крашеные половицы. Гюльнара с визгом отпрыгнула в сторону и спряталась за самого мощного из компании, Лёньку-Плохиша. Васька сунулся, было и к нему, пьяному же море по колено, вы в курсе. Но тут надо оговориться.

В десятом классе Лёнька попал под замес в махаловке с Висимскими, и получил половинкой ножниц в печень. Его тогда спасли, но обмен веществ нарушился, и парня распёрло как тот сратостат воздушного заграждения над Ленинградом. Вдобавок его батя, гиревик и спортсмен, зарядил сына в секцию тяжёлой атлетики, полагая, что спорт лечит всё. Итог – сто пятьдесят килограммов мышц и нрав пьяной электрички.

Итак, Васька сунулся к Плохишу, за что и получил ленивого тычка, от которого, пролетев три метра разделяющие его и входную дверь, парень вышиб оную головой и в фейерверке щепок рухнул в сугроб-мочеприёмник. При этом верхняя часть его тела вошла в означенный сугроб полностью, оставив миру жопу и две слабо трепыхающиеся ноги.

А на улице устаканилось, кончилась метель, унялся ветер. Снег падал большими пушистыми хлопьями, в свете единственного на всю улицу фонаря можно было наблюдать скульптурную композицию «Ответ Карбышева нацистам».

Просыпался Васька трудно, с ухищрениями, предварительно стиснув голову ладонями, он присел на кровати. На кровати? Фиг там! Ноги почему-то не доставали до пола, ну и кровати пошли. В открытую форточку тянуло холодным воздухом, голова начала чуть проясняться. Где я?
Упершись руками в своё лежбище, Васька потянулся и едва не рухнул на пол. Вестибулярный аппарат, отравленный, как и вся не малая тушка, жалобно вскрикнул и попытался бросить тело на загаженный пол. Рука попала в чашку с остатками винегрета, Васька спал на кухонном столе.

Болела грудь, в которую как вспомнил парень, угодил манипулятор Плохиша, саднила расцарапанная о ссаный наст морда, хотелось похмелиться и упасть задницей на унитаз. Во рту было мерзко от наполовину свернувшейся крови.
Васька кое-как переместил тело на пол и, нащупав взглядом, осколок зеркала на стене, принялся изучать свою наличность.

Губы-оладьи ехидно и очень услужливо раздвинулись, явив миру, щель вместо утраченного зуба, лицо словно побывало в пескоструе, красное с множеством мелких царапин. Рубаха мятая, двух средних пуговиц недостаёт. Одного носка нет, второй в белой засохшей субстанции.

Глаза отыскали на столе трёхлитровую банку с остатками пива. Напиток был тёплым и мерзким. Наверное, так должна выглядеть по вкусу моча пресловутого молодого поросёнка. Однако после двух стаканов напитка, голова сжалилась и решила вернуться к жизни. Васька сел на табурет и задумался.

Скоро двадцать один год, ужас! Так и жизнь пройдёт, а ни хрена не сделано, ни для Родины, ни для себя. Завод – дом – блядки – завод…. Замкнутый круг! Надо что-то делать, хватит сидеть на жопе и ждать милостей от природы. Тут говорят, некоторые в более зелёном возрасте полками командовали. Пропаганда конечно, но дыма без огня не бывает. Один в шестнадцать толпу народа в атаку на пулемёты вёл, другой в двадцать пять написал своего «Героя евонного времени» и к двадцати семи успел от пули Мартынова пинетки склеить. Третий вовсе в тридцать три года в пророки выбился. А тут сидишь с похмелья, после перетраха с какими-то шмарами, да ещё и ссать хочется как из гранатомёта…

Мудрые размышления Васьки прервал ворвавшийся на кухню Серёга. По его лицу Васька смекнул, случилось нечто незаурядное. Как минимум пришествие Христа, либо в поселковый магазин мандарины привезли.
- Что опять? – Васька еле разлепил ссохшиеся губы.
- Вась, ты только не ругайся и не дерись, а то знаю я вас Мысягиных с похмелья.
- Не тяни кота за яйца Цицерон бля, ну?!
- Вась, война началась…

Остатки сна, взвизгнув от ужаса, дезертировали под кухонный стол, а Васька, ошарашенный известием, впился взглядом в лицо друга. Да нет, вроде не разъебает.
- Говори!
- Вась, сегодня в четыре часа утра, без объявления войны, Удмуртия напала на Советский Союз. Два танка и пятеро автоматчиков на самокатах уже осадили областной центр и требуют водки, зелёных помидор и годовую подписку на Комсомольскую правду…

Ещё через мгновение Серёга рыбкой выпрыгивал в окно, а вслед ему нёсся отборнейший мат, утро Нового, 1982 года началось с позитива.

Продолжение писдует…