Почти в каждом коллективе бывает такой человек, который не особо вписывается в него. Причины этому разные и отношение к этому человеку тоже может быть разное – от всеобщего презрения до всеобщего непонимающего уважения. Иногда так складывается само собой, и объяснить причину не всегда можно сходу, но чаще все зависит от самого человека и от его желания или, наоборот, нежелания понять происходящее и сделать выводы. Последствия же порой могут быть самыми непредсказуемыми.

В бригаде плотников было шесть человек, и так вышло, что работали они по парам – Бермуд и Серый пришли вместе из технаря, в который попали, выкинутые с первого курса института; Суслик и Дэн – из путяги, а напарником у вечно бухого мастера Ефимыча оказался Ваня – тоже технарский, но прошедший его по собственному желанию и с большой гордостью. Бригада сформировалась практически одновременно пару месяцев назад и была отправлена на объект – капитальный ремонт бывшего дома культуры – вместе с бригадой веселых девок-штукатурщиц.

Мастер Ефимыч плотничал лет сорок, имел золотые руки и острый язык, знал себе цену и так же знал, где можно схалявить. Утром, раздав задания бригаде, он с Ваней брал себе самую ответственную работу, часа три упорно работал, после чего доставал из кармана чекушку, присаживался в уголок и начинал поучать Ваню, орудующего стамеской или рубанком. Минут через двадцать, когда чекушка заканчивалась, Ефимыч поднимался и говорил:
- Что-то радикулит ломит меня, пойду до аптеки, - после чего уходил и возвращался только следующим утром. Ваня оставался один и искренне считал, что остается за мастера. Без пятнадцати час он обходил плотников и звал их обедать, а без пятнадцати шесть разрешал всем собираться домой.

Обедали все вместе – и плотники, и штукатурщицы. В черном чайнике заваривали чай, на электроплитку ставилась огромная сковородка, в которой готовили «свиноедку»: разогревались вместе все припасы – холодная жареная картошка, макароны, пельмени и наломанные пирожки с капустой – заливавшиеся яйцом и поедавшиеся под похабные анекдоты Бермуда и смех штукатурщиц. Ваня единственный не участвовал в общей трапезе ни припасами, ни общением.
Ваня приносил с собой чай в термосе, пакетик с тремя глазированными сырками и пачку юбилейного печенья. Меню было неизменно изо дня в день. Пока остальные готовили «свиноедку», Ваня съедал свои сырки с печеньем, запивая их чаем. После чего отодвигал свой стул на середину комнаты, разваливался на нем, вытянув длинные ноги, закуривал мальборо и закрывал глаза. Время от времени он рыгал, при этом открывал глаза и, хихикая, смотрел на остальных. Если у него стреляли покурить, он задумывался и через некоторое время произносил:
- Капля никотина убивает лошадь, как предупреждает Минздрав! – и смеялся, довольный своей шуткой. После чего прибавлял: - Ладно, оставлю немного, - закуривал новую сигарету, докуривал до половины и протягивал просящему.

Коллеги к нему относились по-разному. Девки-штукатурщицы в упор его не замечали, лишь иногда прикалывались между делом. Дэн и Суслик были младше Вани и относились к нему довольно почтительно, не называя его даже на «ты». Серому было все равно, кто там что делает, лишь бы ему не мешали работать, вовремя был обед и Танька-штукатурщица была бы свободна вечером; все остальное было не важно. Ефимыч старательно перехваливал Ваню, прочил ему свое место и всячески поощрял его самостоятельность. И только Бермуд люто ненавидел Ваню.

- Он брезгует со мной за одним столом сидеть! – бешено ковыряясь стамеской в дверном косяке орал Бермуд Серому. – Он, падла, со мной говорит сквозь зубы и с работы отпускает.
- Да лан тебе, че ты, - посмеивался Серый. – Пусть сам по себе ходит, нам же так спокойней.
- Нееет, я его заставлю себя уважать! – Бермуд бесился еще и от того, что заставить себя уважать не мог даже Дэна с Сусликом. Все считали его нормальным парнем, но с придурью во всю голову, а человека с придурью разве можно уважать?..

Когда пришло время получать зарплату, на объект прикатило начальство. Пока Ефимыч семенил позади руководства, что-то объясняя и подсмеиваясь начальственным шуткам, бухгалтерша разложила на обеденном столе ведомости и стала выдавать деньги. Бермуд получал последним и въедливо изучил всю ведомость – кто и сколько получил. От увиденного он пришел практически в исступление: Ефимыч получил в два раза больше него, Ваня в полтора. То, что остальные получили меньше него самого, его не смутило. Бермуд поскакал к Серому:
- Ваня, урод, знаешь, сколько получил? Почти как Ефимыч! А мы с тобой пашем каждый больше, чем они вместе!
- Ну и правильно, у него пятый разряд, а у нас четвертый. И Ефимыч его пасет.
- Нет, ну это же несправедливо!
В ответ Серый только засмеялся и стал собираться домой.

На следующее утро Бермуд подошел и Серому и заговорщицким тоном выдал:
- А давай Ване в термос нахаркаем?
Серый заржал:
- Че это тебя на детский сад потянуло?
- А нефиг отбиваться от коллектива! Брезгует с нами обедать, пусть расплачивается.
- Да делай че хочешь, если тебя так прибило.

    Бермуд пробрался в раздевалку, где заканчивали облачаться в спецовки Дэн с Сусликом. Ефимыч и Ваня, как передовики производства, уже ушли, девки переодевались в соседней комнате, откуда слышался их визг и хохот. Бермуд порылся в ваниной сумке и выудил термос. Отвинтил крышку, понюхал и довольно осклабился.
    - Пацаны, хотите Ване в чай харкнуть? – Птушники выпучили глаза и остолбенели. – Да не бойтесь, че он вам сделает? Он же мразь! – Бермуд сунул в лицо Суслику термос. – Давай?
    - Не, Бермуд, мы не хотим. Ты давай, мы тебя не заложим, - пришли в себя парни.
    - Ну, как хотите. – Бермуд пожевал губами и смачно плюнул в термос. Потом завинтил крышку и потряс термос. Деловито засунул его обратно в сумку и довольный пошел к  Серому.
    - Готово! – доложил он. Серый снисходительно улыбнулся и покачал головой.

    Обеда все четверо ждали с нетерпением. В положенное время Ефимыч свинтил «в аптеку», а Ваня пошел звать всех на перерыв. Девки занялись сковородкой, а остальные сели вокруг стола и стали наблюдать за Ваней. Тот, не смущаясь общим вниманием,  откусил половину сырка и стал отвинчивать крышку термоса. И тут что-то Ваню насторожило. Он оглядел плотников и спросил:
    - Ребят, печенье никто не хочет?
    - Да ты ешь, Ваня, не волнуйся. Нам вон щас Нинка с Татьяной пожрать нарисуют, - ласково ответил Бермуд, впиваясь взглядом в термос.
    - Ну, как хотите. – Ваня запихнул в рот вторую половину сырка и сделал большой глоток из термоса. Серый и Дэн скривились, Суслик побледнел, а Бермуд довольно ухмыльнулся.
    - Ну, как чаёк, Вань? – спросил он.
    - Мммм, вкусный, сладкий! – закатив глаза, Ваня почавкал губами. Серый не выдержал и заржал, а Суслик, заткнув рот рукой, выскочил за дверь.
    - Че это с ним? – удивились девки.
    - А понос, наверное, прихватил, - невозмутимо изрек Бермуд.

    Через две недели объект был закончен и обе бригады перевели на стройку, где работало около сотни человек. Каким-то образом ванина история стала известна всем в первые же дни. С ним никто не хотел здороваться за руку, в глаза ему откровенно ржали. Единственным, кто не был в курсе истории, был сам Ваня. Так бы он, скорее всего, и не узнал ничего, если бы однажды после выпитой традиционной чекушки, Ефимыч ему не сказал:
    - Ошибся я в тебе, Ванька. Противный ты человек и достоинства в тебе нет. Не быть тебе мастером, да и со мной в паре не ходи. Чужие сопли глотаешь, а потом этим ртом со мной говоришь. Тьфу!..
    Ваня напоил Ефимыча и выведал всю историю. После чего взял арматурину, пошел к Бермуду и ударил его арматуриной по голове. Ударил сильно, так, что Бермуд, не приходя в сознание, на третий день двинул кони. Ваня сел на десять лет. Ефимыч словил белку и Серый стал мастером вместо него, а бывшие птушники продолжали работать в его бригаде.
    Кто проболтался из них троих так и не известно.