Вахтанг доел последний кусочек курицы и запил его глотком грузинского вина -  настоящего, а не из молдавского виноградного концентрата. За окном бесновалась Москва. Бабье лето доживало последние дни. Напичканный машинами мегаполис давил на Вахтанга, как пресс и хорошо ему было только в «Мимино», ресторане, принадлежавшем  отцу. Вековая дружба двух христианских народов была попрана, но грузинскую кухню еще никто не отменял. Ресторан средней руки, небольшой и уютный, с репродукциями картин Пиросмани на стенах, увитых искусственной виноградной лозой  -  Вахтанг сидел в нем за одним из столов, пил «киндзмараули» и и доедал сациви. Отец, Ираклий Гогоберидзе, покинувший семью десять лет назад,  радушно принял сына. Ему было стыдно, за то, что он не сразу согласился выкупить его из чеченского плена. Когда  позвонила бывшая жена, и с рыданием сообщила о произошедшем с Вахтангом, он не поверил. Лилия могла выкинуть еще и не то, лишь бы выбить деньги из успешного экс-мужа и прецеденты были. Наутро после звонка бывшей жены его накрыл сильнейший гипертонический криз. Вечером, будучи в «Склифе» под капельницей, он позвонил ей сам:
    - Лиля, послушай, ты точно правду говоришь? Если да -  я деньги найду - надо пару дней.           
    - Спасибо, не надо. - безжизненным голосом ответила бывшая жена.
    - Почему не надо?
    -  Вахтангу голову отрезали. Сижу теперь, жду.
  - Что ждешь?!
  - Чеченец обещал голову прислать. Хочешь на нее посмотреть? Могу передать.
  - Не хочу. – Гогоберидзе-старший вялым движением отнял трубку от уха и уставился в потолок.
  Зураб Зарандиа, ординатор кардиологического отделения «Склифа», был вынужден привлечь коллег-психиатров, чтобы помочь другу и земляку.  Выздоровление Гогоберидзе-старшего принес еще один звонок Лилии, через неделю.
    - Алло, Ираклий?
    - Это Зураб Зарандия.
    - О, Зурабчик, здравствуй. Как поживаешь?
    - Я – хорошо.
    - А почем у тебя его телефон?
    - Потому что он неделю не ест и не говорит. И поим мы его насильно. И вообще - место ему в психушке, а не в кардиологии. Смерть сына переживает…
    - Передай этому жмоту, что жив наш Вахтанг. Обманул меня чеченец. Вахтанг из плена убежал. Он сейчас в  госпитале – ранен немножко…
      Гогоберидзе-старший в тот же день излечился от гипертонии и реактивного психоза и закатил пир в своем ресторане.
      - Ваха, это папа, привет! – кричал он в мобильный хмельным голосом. – Приезжай в Москву, нечего тебе в Грузии делать, я все устрою.   
    Одноклассник матери  работал в Минобороны Грузии, отец имел знакомого в окружении опального Абашидзе. Благодаря этому в кратчайшие сроки Вахтанг комиссовался по состоянию здоровья и без проблем приехал  в Москву. Он  сильно поседел и по ночам ему снились кошмары с одним и тем же сюжетом – бегство по темному лесу от волков. В шее осталось несколько осколков  ВОГа, выпущенного Пашей-Войной. Они трудно и болезненно покидали его тело. Вахтанг начал попивать, закурил и стал нервным. Он сбрил усы и моментально перестал быть похожим на Мимино. Столица России приняла его неласково, но Вахтангу было плевать на сны, осколки, ментов, скинхедов и отчужденность. После войны, плена, бегства и мыканья по территории, занятой русскими войсками, после недели допросов в грузинской военной контрразведке, после месяца жизни в маленькой стране,  прибитой пятой могучего соседа, депрессия, вызываемая мегаполисом, насыщенным всевозможным сбродом, приехавшим за деньгами, была приемлема. И главное – он был живой, вторую неделю отъедался  папином ресторане и принюхивался к Москве.
        Вахтанг отломил кусок лаваша и провел им по тарелке, подбирая соус.
        Распахнулась входная дверь, звякнув колокольчиком. Вахтанг поднял взгляд и обмер с поднесенным ко рту лавашем. Еда, согревавшая живот, превратилась в ледяной невесомый ком. В «Мимино» зашли Паша-Война, снайпер  Шамиль  и третий, незнакомый Вахтангу кавказец. Визитеры были в цивильном.
      - Ку! – Паша-Война указал на Вахтанга, похлопал себя двумя руками по щекам и присел в комичной позе. 
      - Приятного аппетита, Мимино. – сказал незнакомый кавказец, подходя к столику, за которым сидел Гогоберидзе. – Как поживаешь?
        Вахтанг молчал.
      - Можно я присяду?
      - Садитесь. – спертым голосом ответил Вахтанг.    
    Когда незваный гость сел за стол, Гогоберидзе узнал в нем Зелимхана. Без бороды он помолодел на двадцать лет. На чеченце был    пиджак из лакированной черной кожи,  малиновая рубашка и серые брюки, он пах «Кензо». Некоторое время Зелимхан смотрел на Вахтанга без слов, подперев кулаком идеально выбритую щеку.
        - Вижу – не рад ты нам, короче… - чеченец вздохнул. – Я тебя понимаю – тоже был бы не рад… Шамиль, Паша, чё стали – берите стулья, присаживайтесь.
      Паша и Шамиль  взяли стулья из-за соседнего столика и подсели к Зелимхану с Вахтангом. Всю левую щеку Паши разбил на ломти уродливый шрам, похожий на паука-инвалида.
      - Дурик, ты чего усы сбрил? - мрачно ухмыльнувшись, спросил Паша. – Смотришь, как мне табло испортил? Может тебе интересно, куда моя селезенка и полметра ливера делись? Нельзя так! Ты же меня убить мог.
      - Это  была война. – только и смог ответить Вахтанг.
      - А она для тебя еще не закончилась. – сказал Зелимхан. – Ты глупый. Знаешь, сколько в огромной Москве мест с названием «Мимино»?
      - Нет.
      - Два. Заходим в первое – там ты сидишь. Ты не думай, мы не ради тебя приехали – я теперь в Москве работаю. Сына, Пашу подтянул, короче. Я из армии уволился, бизнесмен, короче. Миру – мир, чеченцам – деньги. Бизнес налаживаю – инвестиций много надо. И тут Паша тему прикалывает – надо нашего грузинского друга найти, искать знаем где, и вопросы некоторые закрыть. Если нормально закроем – инвестиции будут.
  - Сколько надо? – спросил Вахтанг.
  - Ты сумму знаешь. – ответил Зелимхан.
  - С отцом надо говорить…
  - Говори с кем хочешь. Где отец?
  - Здесь. У себя в кабинете.
  - Иди к нему.
  - Как скажете…
  Вахтанг встал из-за стола и деревянной походкой пошел в кабинет отца.
  В это время у Ираклия Гогоберидзе была его любовница, официантка Рада. Она пришла к Ираклию, чтобы сказать, что беременна от него и  аборт делать не будет. У разменявшего шестой десяток Ираклия был Вахтанг от первого брака и двойняшки-девочки от второго, и сейчас он использовал весь свой скромный дар красноречия, чтобы убедить Раду в отсутствии альтернативы аборту.
    - Папа… - начал Вахтанг в приоткрытую дверь кабинета.
    - Ваха, я занят. – раздраженно сказал Ираклий. – Рада, слушай меня….
    - Папа, очень срочно.
    - Что там? Заходи… Рада, давай потом поговорим.
    Рослая сердитая брюнетка с фигурой пловчихи модельной походкой покинула кабинет, зацепив Вахтанга литым бедром.
    - Что там срочного, Ваха? – насупился Ираклий, нервно закуривая «Парламент». - Видишь – с персоналом говорю...
    - Папа, сюда пришли чеченцы, которые меня  в плен брали. – сказал Вахтанг. – В зале сидят. Из батальона «Восток».
    - Именно их мне  не хватало сейчас! Что им надо?!
    - Денег хотят.
    - Сколько?
    - Двадцать тысяч евро
    - Так ты же уже не в плену, наверное.
    - Папа, я в курсе, им-то что сказать?
    - Да я их ментам сдам к чертовой матери! Ты знаешь, кто у меня тут обедает?!
    - Папа, они отморозки, у них руки по локоть в крови. Главный – Зелимхан, с ним его сын Шамиль, снайпер. Я тебе рассказывал про «Кобру» - он стрелял. Третий Паша-Война…
      - Паша-Вайнах?
      - Да нет – Паша-Война. Он русский вообще-то. Десантник. На семи войнах был. Но с этим Зелимханом по корешам.
      - Господи… - Ираклий встал из-за стола.- Как я ненавижу эту страну! Сиди тут. Я пойду  говорить с ними.   
      - Добрый день, господа. – Ираклий с напускным радушием прошел к столику, за которым сидели незваные гости и поздоровался с каждым из них за руку. – Я отец Вахтанга.
      - Ненавижу, когда руки влажные. – поморщился  Паша. 
      - Нервничает. – усмехнулся Зелимхан. – Не нервничай, Ираклий.
      - Как тут не нервничать. – отец Вахтанга присел на свободный стул. -  О сыне речь идет.
      - О нем и раньше речь шла. – сказал Зелимхан. – Когда он в плену был, а ты выкуп зажал.
      - Я не зажал. Я думал, что меня жена обманывает.
    - Все жены обманывает, короче. Смотри, папа, с твоим сыном уговор был на свободу за деньги попасть. Если бы не договорились -  нас бы не было тут сейчас. А твой сын нашего товарища чуть не замочил, сбежал и своих товарищей подставил.
    - Кого он подставил?
    - Там короче другие пленные были. Одного мы замочили, когда он с твоим сыном убегал. Двоих в подвале, где они сидели, мы гранатами закидали. В подвале оружие было спрятано, как я понял. Мои бойцы недосмотрели, короче, а ваш Вахтанг досмотрел и воспользовался.
    - И теперь вы требуете денег за то, что он сбежал вместе с почками своими?
    - Нет, родной, нам его почки даром не нужны. Мы почками вас на измену высаживали. - вступил в диалог Паша. – А за деньги ты себе абонемент на спокуху купишь и свои хинкали сбережешь.
    - Мы сейчас бизнесмены, конечно. – сказал Зелимхан. – Но солдатские привычки так быстро не проходят, короче. И вы на моего русского друга не сердитесь. Ваш сын в него две пули загнал.
    - Спасибо военным хирургам. – Паша провел пальцами по шраму, обезобразившему лицо. – А у солдат не только привычки, но и профессиональные навыки, понял, да?
    - Сколько стоит абонемент на спокуху?  - поинтересовался Ираклий.
    - Двадцатку евро.
    - Хорошо. – Ираклий встал из-за стола. – Я сейчас принесу деньги. Подождите пару минут.
    - Слишком быстро согласился. – сказал Зелимхан, провожая уходящего Зелимхана взглядом.
    - Главное, чтобы не начал стрелять. – Паша снова погладил свой шрам. – Второй раз я этого не переживу.
    - Возвращается. – нарушил свое молчание Шамиль.
    - Вот. – подошедший Ираклий положил на стол две купюры по десять евро. – Ваша двадцатка евро.
    - Папа, а ты юморист, короче. – сказал Зелимхан, смотря на лежащие перед ним деньги.
    - Моя крыша тоже юмористы.- Ираклий нервно поправил узел бирюзового галстука от Армани. – Дальше решайте с ними. Вы просили двадцатку евро – вы ее получили.
    - А кто у тебя крыша?– спросил Паша. - Петросян?
    - Милиция. – ответил Ираклий. – Московская милиция. Я думаю, она вам объяснит, что российским военным можно, а что нельзя.
    - Так значит, да? - Зелимхан исподлобья посмотрел на Ираклия. – Хорошо. Мы уходим.
  Они встали из-за стола.
  - Ты пожалеешь, жалкий пацак. – бросил Паша Ираклию, открывая зазвеневшую феншуйскими бубенцами дверь. 
  - Сам ты подонок. - из-под шторы на окне  Ираклий глянул,  как троица рассаживалась в серебристую «Мазду-6» и достал мобильный телефон.
    - Добрый день, Николай Евгеньевич, это Гогоберидзе. – сказал Ираклий в ответ на сухое «алло» в динамике. – У меня проблемы…