-Этель! Ты где сховалась? Вылезай быстро, сучка бешенная! Я ж тебя  засранку, отлупцую до кровищи! – верещала баба Циля, нарезая круги по огороду. Под ноги ей нечаянно угодила псина Марта, получила пинка под  зад и улетела, в кусты  крыжовника, отчаянно визжа.
          -Поди, прочь, шалава беспутная! Этель, где ты, шелупонь эдакая?
«Эдакая шелупонь» сидела на крыше сарая, спрятавшись за мешки с орехами, и от всей души желала бабе Циле провалиться сквозь землю.
          - Дура эта бабка, дура и… сучка!
Этель ничего не оставалось кроме как шепотом обзывать бабу Цилю самыми, по ее мнению, плохими словами. О том чтобы слезть с крыши сарая, можно было не думать, по крайней  мере, до ужина. Ну и ладно! Рядом с сараем росла старая вишня, ее ветки плотным ковром нависали над крышей и образовывали шатер над «домиком» из мешков с орехами. А это значит, здесь можно просидеть до прихода деда Михаэля, который обязательно заступится, да и бабка к вечеру остынет, и, наверное,  передумает лупцевать. Этель улеглась по - удобнее, и стала думать о той глупейшей ситуации, в которую она попала благодаря шалаве Марте.

Марту  сажали на цепь только по ночам, днем она обычно отсыпалась, или бегала по двору и гоняла кур. Однажды она выбежала со двора и вернулась только через неделю, а потом у нее стал расти живот. Дед сказал, что у Марты скоро будут щенки, а бабка долго ругалась и называла Марту «беспутной шалавой»  и «проституткой». Было очень интересно узнать,  что означают эти  слова, но дед объяснять не стал, а только сказал - что они плохие и их повторять нельзя, а у бабки спрашивать не хотелось. Вскоре Марта пропала вновь, а когда вернулась, живота уже не было, зато соски были оттянуты почти что до земли. Тут уже дед начал ругаться, мол, родила неизвестно где, ищи их теперь, потом большими прибегут - как их утопишь? Этель слушала слова деда и, не понимала, зачем топить щенков, она за ними будет ухаживать, кормить и воспитывать из них настоящих сторожей, а потом они будут служить на границе, но перед этим покусают бабу Цилю.
Этель рассказала о своих планах деду и попросила не топить щенков, а принести их домой и отдать ей, но он только рассмеялся, погладил Этель по голове и пошел в хату. Поздно вечером, она подслушала  разговор деда с бабкой, дед решил держать Марту на цепи постоянно, тогда молоко у нее перегорит и щенки умрут. Этель не знала - почему молоко должно перегореть, но щенков было жаль. На следующий день, она, улучив момент, когда бабка чистила курятник, подошла к Марте и сняла с нее ошейник. Марты долго не было, и Этель получила увесистый подзатыльник и была оставлена без сладкого. На следующий день было хуже, дед в наказании участия не принимал, но бабка постаралась на славу - следы от ремня чесались до сих пор. Наконец  дед сменил гнев на милость и сказал Этель чтобы та искала логово Марты, а сам принялся строить загон для щенков, вызвав тем самым бурю протеста со стороны бабки. Этель тут же побежала к Марте, отстегнула цепь,  намотала ее на руку  и отправилась на поиски. По пути заглянула в сарай и захватила садок для рыбы, чтобы положить туда щенков.
Про город, в черте которого находилась дом деда Михаэля, говорили так - « Город состоит из трех городов. В одном люди живут, в другом торгуют (огромный рынок), в третьем – лежат (огромное кладбище)». Дом находился напротив кладбища, и Марта натянув цепь, вела туда. Этель было немного страшно. Кладбище было очень старым и про него, как и про любое другое ходило много слухов, один страшнее другого. Например, их сосед  дед Беня рассказывал, как возвращался  домой поздно ночью  и увидел на одной из могил дьявола. Дьявол сидел, наклонив голову, и рычал, да так жутко, что с Беней приключилась медвежья болезнь. Правда,  бабка потом говорила, что Беня скорее всего увидел такого же пьяницу как он сам, который заснул сидя на могилке и захрапел, но ее никто не слушал.
Марта  рванулась к одной из могил и Этель услышала тихое повизгивание. Так и есть! В могильном холмике была прорыта нора, и из нее и доносился визг. Страшно, но делать нечего. Этель привязала Марту к дереву и сев возле могилы принялась вытаскивать оттуда щенков и класть их в садок.
        -Ты что это удумала, шельма бесовская? Кто тебя, дрянь, научил могилы разорять? - возле могилки стоял дед Беня и, брызгая слюной орал, на чем свет стоит.
        -Успокойтесь, я не разоряю, я щенков достаю, вот, посмотрите,- Этель достала очередного щенка и протянула его Бене, - правда, хорошенький?
У Бени округлились глаза, силясь что-то сказать, он громко пукнул и огромными скачками понесся прочь. Этель пожала плечами и продолжила свою работу, когда последний щенок барахтался в садке, она аккуратно засыпала нору землей, отвязала Марту и пошла домой.
Во дворе ее поджидала баба Циля. Старый пердун Беня успел забежать к ней и рассказал, что ее внучка не иначе адово отродье и творит на кладбище непотребства, могилы разоряет и мертвечину жрет. Этель едва успела вытряхнуть щенков из садка в загон и пустить к ним Марту, а бабка, размахивая ремнем уже перлась  через огород напролом, безжалостно топча лук и петрушку.  Получать ремнем не хотелось совершенно, и Этель, совершив безумный прыжок, сиганула через забор,  и снова перепрыгнув его в другом месте, забралась на крышу сарая.
Этель проснулась, когда нагретая за день крыша начала остывать. Прислушавшись, она услышала голос деда и, решив, что семи смертям не бывать, слезла с сарая и пошла к хате. На кухне сидели дед с бабкой, и пили чай, завидев Этель, они принялись хохотать, причем бабка, размазывая по лицу слезы, кричала сквозь смех:
-Молодец внучка, испугала алкаша подзаборного! А он ведь опять обделался! Теперь зваться ему засранцем  до конца дней своих, чтоб он провалился, проклятый!