Я так заебался за тысячи дней,
С горя бухал, думал вылечусь пьянкой,
Но память проклятая из ебеней
Всё доставала, хуяча киянкой,
Морду твою. Не спасало винище.
Ты о себе не давала мне вести.
Осень бухая, общажной, в говнище,
Блядью пыталась в окошко залезть и...
Просто пиздец какой - осенью небо!
Так заебали косые дожди.
Вдруг, на кассетнике стареньком “Вега”,
Как Корнелюк, ты пропела мне:
- Жди...
Осень ебла меня не понарошку,
В дышло вставляя огромнейший член,
Так хуесосила, просто в гармошку,
Редко когда подымался с колен.
Бля, выручала аптека. Настойки!
Утром особо, в похмельном аду.
И приключилось – я ручку настройки
Чуть повернул, а транзистор мне:
- Жду...
Настежь окно, в ожидании чуда,
Вот же, ебать все мои занавески!
- Люда, ну где же ты?..
Где же ты, Люда!.. –
Хуем своим посылал эсэмэски.
Ну и...
Пиз-дец!
Ты снова пришла к невьебенному мне,
Я был охуителен, царственен и
Я не был уже ни в крови, ни в говне,
Меня окружали цветы и венки.
Такого давно не видала земля:
Из гроба восставший, оживший чувак,
В такие тебя загибал кренделя
И в ступор вводил охуевших зевак.
И не было акта того половей,
То был всепланетный, космический трах,
Когда мы палили из всех батарей,
Чучмеки бледнели в Кавказских горах.
И небо взрывалось от тысяч комет,
Мы сеяли еблей панический страх,
Какой ты мне делала славный минет...
Кому не понять, пусть идёт сразу нах!
Пространство и время исчезли для нас,
Тебя восхищал мой огромнейший хер,
Ах, как же сочился твой выбритый лаз,
Такое блядям я бы ставил в пример.
Темнело уже, ну а сил дохуя,
Игру не хотелось с тобою бросать.
А может давно упокоился я?
Но что-то внутри подсказало:
- Не ссать!
И яйцами я всё стучал и стучал
О жопу твою, продолжая игру,
И с каждым ударом мой голос крепчал:
- Пока я
в тебе –
никогда
не умру!
Пока я
в тебе –
никогда
не умру!
Пока я
в тебе –
никогда
не умру!
Пока я в тебе...