Приходилось ли вам, благородные сеньоры, выходить на королевский бал при дворе  великого короля Карлоса I – короля Испании и половины Старого и Нового Света,  императора Священной Римской империи, над которой никогда не заходит солнце,  Карла V, величайшего церемониймейстера всех времен.
На ослепительный бал Бургундского двора, ещё не засушенного суровостью этикета, ещё не тронутого, как сукно серой молью,  иезуитской моралью аскезы.
Я сомневаюсь.

А я там был.

Распахиваются массивные резные  двери.
И вхожу я. «Plus ultra!»
Всё гремит и вибрирует, сверкает и слепит,  кружится и переливается всеми цветами  радуги. И голова тоже кружится от волнения, восхищения и радости,  и  сердце трепещет и поёт.

На мне ослепительно-белая шёлковая сорочка-камиса с кружевными манжетами, поверх  неё узкий чёрный бархатный колет, к нему пристёгнуты парчовые рукава-буфф, ноги обтягивают шёлковые чулки-трико чёрного  цвета и сверху короткие шарообразные  черного бархата штаны, голову заставляет держать в гордом положении белый гофрированный накрахмаленный воротник – грангола или фреза  (тот, что позднее в приступе тщеславия увеличился  до гротескных размеров и стал называться Muhlsteinkragen), на голове тёмно-зелёный бархатный берет со страусиным пером.  На боку шпага с золотым эфесом. А через левое плечо завязан накинутый на плечи короткий испанский плащ – чёрный снаружи и тёмно-зелёный изнутри. На ногах чёрные туфли с золотыми пряжками.

Не сам ли это Карл V? Да, это я!
Фурор. Возгласы восхищения и вздохи зависти.

Надо ли говорить, что мой королевский костюм взял главный приз на Новогоднем празднике.
Мама постаралась. Всё, включая шпагу, было сделано с усердием и любовью её руками.
С гордостью смотрела она на своего маленького короля из угла школьного актового зала, где дожидались своих веселящихся детей родители.
Было это в … пятьсот лет назад. Я учился в четвёртом классе.

А в пятый класс я пошел совсем в другой школе на Севере, за три тысячи километров от  первой.
И снова Новый год, и снова я  представляю на новом балу костюм короля…
Нет.
Я уже юноша.
- Не буду я одевать бабские чулки и  эти смешные шаро-вары, не буду! Рубашку, жилетку,  плащ и берет так и быть одену, а чулки и штанишки эти дурацкие не буду!  Просто в  брюках пойду! Отстань, тебе говорю!
Больно вспоминать мамины умоляющие грустные глаза.

А потом прошло много-много лет, нет, не пятьсот, конечно, но тоже порядочно.
Я начинал семейную жизнь.
Угла своего, естественно, не было, жили у меня, вернее, в «моей» комнате в квартире моих  родителей.
Отношения с невесткой и, соответственно,  - обратные, скоро испортились, как это часто бывает в нашем мире. Жена плакала, родители с ней общались сквозь зубы, а на меня дулись и смотрели, как на предателя. А я метался между двух огней. И никто из них  не хотел понимать, что мне было вдвойне труднее, чем кому-либо.
А тут кто-то из подружек жены поведал о замечательном и выгодном размене родительской  квартиры, и она завела об этом осторожный  разговор с мамой и сестрой. А  отец в это время как раз уехал ухаживать за больной бабушкой.
Мама, а особенно сестра, встретили это предложение, что называется, в штыки, обругали скверную  невестку нехорошими словами за алчную попытку урвать чужое. А потом  вечером ещё наорали в два горла на меня, мало не избили, но кулаками перед моим носом потрясли, таков был тон разговора. Я сказал: «Пошли вы в жопу!» - хлопнул дверью и нажрался с горя.
Рассобачились насмерть. Противоборствующие стороны перестали здороваться,  столоваться стали отдельно, а молодая семья начала срочно искать съёмную квартиру. Поиски проходили довольно бесплодно, время было застойное и в этом вопросе тоже.
Тут сестра уехала на постоянное жительство в Питер.
А на следующий день мама поскользнулась и сломала запястье правой руки. Наложили  гипс.
Мы по-прежнему сохраняем вооружённый нейтралитет.
Через неделю, когда я  первым пришёл домой, мама встретила меня в прихожей и сказала:
«Сын, иди сюда!» - позвала на кухню.
«Смотри!» - сказала она  и показала обгрызанную буханку хлеба. – «Я себе даже хлеба  отрезать не могу, грызу, как собака…» - и заплакала.
Я вздохнул, подумал: «Но ты же сама виновата…» - и тоже заплакал.

Возможно, были ещё какие-то ранящие родного человека ситуации, проявления  невнимания, грубости и чёрствости, но эти два случая остались на моём сердце глубокими  рубцами, которые  никогда не рассосутся.

Потом прошло ещё порядочно лет.

СМС от сестры. 13 июля 200… года. 13:30 Мама умерла.

Куда несёт нас наша жизнь, как мутный поток в паводок несёт щепы, мусор и муть, как взбесившийся, хрипящий бешеной пеной  скакун несёт безумного седока в неизвестность?! 
Куда мы так несёмся?
Как мало времени находим мы, чтобы сказать своим родным пару добрых слов…
А потом вдруг оказывается, что выразить свою запрятанную, затерянную  в глубинах  души любовь уже некому…

Вот вы, во сколько лет вы впервые себя помните?
Я помню себя в день рождения.
В день моего второго рождения.
Маленькая комнатка с жёлтыми обоями, тусклая лампочка под розовым шёлковым  абажуром, в углу круглая печка, у одной стены железная «взрослая» кровать, а рядом, у  другой – детская с решёткой.
В кроватке я. Мне два года.
А напротив детской кроватки окно, голое беззащитное  окно – без занавесок и штор.
В это окно нагло заглядывает круглая зловещая луна. И страшные пауки спускаются за  окном на  паутинках, чтобы посмотреть на меня. И там в саду бегают и лают всю ночь  чёрные злые  собаки. А самая чёрная и самая злая недавно утащила мою соску-пустышку.
Я отворачиваюсь к стене, чтобы не видеть окна. Пытаюсь заснуть. Но лёжа на левом боку,  я слышу стук своего  сердца, и мне в тревожной полудрёме начинает видиться, как злой  человек в чёрном длинном пальто, топая,  идёт по булыжной мостовой, идёт за мной, и я  просыпаюсь и плачу, а сердце от страха колотит всё сильнее и сильнее…
А ещё я почему-то боюсь печку. Такую красивую – в белых изразцах, такую тёплую и уютную…
Родители говорили мне: «Да, это мы жили в Прибалтике! Мы в этой квартире полгода  всего жили! И  тебе тогда было только два года, не можешь ты ничего помнить! Твои  воспоминания – де-жавю! Тебе рассказали, и ты представил, что всё это помнишь!»
Но мне никто никогда не рассказывал  ни о кафельной белой печке, ни об атласном  абажуре, ни о расположении кроватей в комнате, а тем более никто не мог мне рассказать  о моих страхах. Луна. Пауки. Собаки. Чёрный человек, шагающий под стук моего сердечка. И печка - дверца приоткрыта, и такой яркий плохой  огонь!
«Да! В той квартире как раз в то время случился пожар!»
Пока родители сидели на кухне, из полураскрытой печи выпал уголёк и загорелись дрова  перед  топкой.
Когда из-под двери повалил дым, сухие дрова уже вовсю полыхали, казалось, горит вся  комната. Отец просто растерялся и остолбенел, а мама, не задумываясь, кинулась в огонь,  вытащила меня из кроватки и в одной сорочке выскочила на улицу.
Может быть, именно поэтому я помню себя так чётко в два года.
Потому что это было моё второе рождение - Мама дважды дала мне жизнь.

Вот. Вспомнил, погрустил, покаялся…



ПС.
Как затесался это текст сюда?
О чём это я?
Это о кризисе в отношениях?
Или СМС, которое…?
Или всё-таки - На что способен современный россиянин ради самопиара с вытекающими  последствиями?  А что - тоже ведь подходит! Как я тут вывернул душу наизнанку!
Нет.
Нет! Это, в первую очередь  - Сэйшн оф мастурбэйшн!!!
Вы спросите «Как же так?» - Вы скажете «Злесь нет ни слова про сйшн?» - Вы  возмутитесь «Тема мастурбации не раскрыта!»
Ещё как раскрыта!
Ибо - Все мы тут собрались на сейшн и яростно дрочим на призы!

xxx. Тока што (с болью в серце)