Крокодил по прозвищу "Конь", лежал у самого берега пересыхающей великой египетской реки, погрузившись почти полностью в вязкую серую грязь. Только печально-усталые глаза и ноздри, одна из которых была залеплена илом, едва приметными бугорками возвышались над поверхностью.

Африканское лето было в разгаре, и влага испарялась стремительно. Следующее утро, крокодил мог встретить замурованным в пересохшую грязь. От безысходности он жалобно скулил.

Хотелось помыться, стряхнуть воду с боков, взмахнуть гривой, но то были мечты.
Такие же несбыточные, как нестись в мыле по зелёной, сочной траве во весь опор, сбивать копытами шапочки одуванчиков и задорно ржать, призывая
половозрелую кобылку для поебаться.

Сородичи крокодила, относились с пониманием и даже уважением, к этим фантазиям. Он был не совсем обычный крокодил. В детстве, браконьеры-охотники отрубили ему хвост, укоротив несчастную рептилию на добрую треть. "Конь" сделался, совершенно неузнаваем. Многие сторонились его. Он представлял из себя довольно странное животное, скорее напоминающее дистрофичного и бритого медведя с кровожадной, вытянутой мордой полной острейших зубов. Черты его морды были мужественные, волевые, и напоминали революционно настроенного пролетария. Но "Конь" по натуре своей был довольно миролюбив и необычайно общителен. Революции, его нахуй не интересовали.

С годами рана зарубцевалась и из многочисленных нежных кубиков новой
крокодильей кожи полезли маленькие и тоненькие хвостики. Природа всеми силами стремится восполнить утраченное. Сзади, его вполне можно было принять за дикобраза. Многие и принимали, но таким обычно не везло в жизни. Она молниеносно заканчивалась. Интересно, а кому это понравится, что бы его дёргали за хвост? Даже не со зла.

"Конь" был продвинутый крокодил. Он первый из своих собратьев, пару недель
назад, поднялся в воздух, на дельтаплане. Нельзя сказать, что бы полёт
закончился удачно, И дельтаплан, и инструктор, и сам "Конь" ёбнулись на прибрежный песок его родной реки. И всё потому, что крокодил своими когтистыми, коротенькими лапками пытался помогать инструктору управлять дельтапланом, нихуя не смысля в аэродинамике. Инструктора пришлось сожрать. Не разлагаться же свежему мясу под лучами африканского солнца.

Дельтаплан ещё какое-то время валялся на берегу, напоминая огромную летучую мышь, но мало помалу его растащили хозяйственные туземцы для своих нужд.

Так, что "Конь" был пока не голоден, а, следовательно, ещё более миролюбив, нежели обычно. Инструктор нормально переваривался, только иногда приходилось отрыгивать кусок кожаной куртки, подошву от кроссовка, и другие, не перевариваемые предметы: губную помаду, ключи, прокладку с крылышками, бюстгальтер. Инструктор была женщина. Она даже успела, понравилась ему немного во время полёта, если бы не полное отсутствие бугорков на коже, если бы хоть малейший намёк на пусть даже обрубленный, как у него хвост, крокодил сделал бы ей предложение, но проклятые условности табуна, да и неудачно окончившийся полёт...

После полудня, к загустевшей реке приближался житель нильского колхоза
Абу-Симбел. Ему для какой-то херни понадобился окультурить тростник, в изобилии росший на противоположном берегу. Крокодил, затаившись, наблюдал за человеком. "Конь" старался даже не дышать. Но это он напрасно так опасаться. В загустевшей грязи пузырьки не могли образовываться. Осторожность не помешает - уговаривал себя задыхающийся "Конь". Он был опытный рептилия. Не случайно его несколько раз уговаривали преподавать в школе выживания, но каждый раз крокодил уклонялся от выгодного и сытного предложения, мотивируя отказ физической неполноценностью.

Колхозник пометавшись вдоль берега и не найдя переправы решил долбануть
мотыгой, по колоде валяющейся в грязи. Разрубить её пополам и соорудить
подобие мостика для благополучного посещения другого берега привлекающего
бесконечным количеством бесхозного и так нуждающегося в заботливой руке человека тростника.

"Конь" с испугу тихонечко заржал. Даже самые кровожадные, самые зубастые - иногда бздят за свою жизнь. Колхозник насторожился и тоже перебздел. Очень многие, когда перебздят становятся окончательно отважными и решительными. Колхозник уверенней перехватил мотыгу и приготовился к отражению возможной агрессии.

"Конь" не стал дожидаться своего продольного деления пополам, он не любил что бы его принимали за агрессию, коротенькой задней лапой он рванул себя за свой дурацкий, дикобразий хвост и полетел - доказав тем самым расчёты небезызвестного барона. Полетел над охуевшим колхозником с мотыгой в руках, над засыхающей и нахуй никому не нужной рекой, над бесперспективным колхозом Абу-Симбел, над заебавшими с детства песками, над дурацкими и совершенно несьедобными пирамидами...

Люди приветливо махали ему с земли руками, чепчики взметались в воздух под
дружное "Ура"! А крокодил летел и, не веря случившемуся счастью, вспоминал свою рептиливую, болотную жизнь. Нахуя я мечтал стать конём, пусть даже и с
большими яйцами, нахуя мечтал о сочной зелёной траве? В небе, таком
гостеприимном и теплом, безоблачном и бесконечном, превращаясь в розового
фламинго - "Конь" был окончательно счастлив. И он летел, летел, летел...

Никогда крокодилу, да, что там, блядь, крокодилу, даже человеку не дано понять,
для чего происходят кажущиеся ему беды. Всё в руках Всевышнего...

Господи, когда же мы научимся видеть тебя за каждой бедой...

2004 год

Степан Ублюдков сказочник-алкоголик, авиатор, негодяй