Кабацкая 

    «Смысла нет, перед будущем дверь запирать,
    Смысла нет между злом и добром выбирать.
    Небо мечет вслепую игральные кости.
    Все, что выпало, надо успеть проиграть».

    Долго шли в сторону более обжитых краев. Ночлеги научились ладить  вокруг таежного костра, устраивая полог из шкур, а подстилку из еловых веток. Варили похлебку из сушеных грибов и подвяленной медвежатины. Дорога давалась трудно, но на душе было легко. Филипп втянулся и шел ровно, день от дня увеличивая темп. Солдат теперь  двигался вторым, иногда отставая. На опушках уже пахло весной, солнышко припекало, птички провожали веселым  щебетом. Настроение было  преотличным.  Солдат  шел, напевая военные марши, дурачась,  изображал оркестр.  Филипп, видя непривычно несерьезного учителя,  посмеивался.

    Одним утром вышли на накатанный тракт. Признаки жизни придали веселья и скорости. Хотелось в баню, горячей еды, посмотреть на народ, да и женщины начали сниться обоим. А вот вы сами попробуйте, по снегу. Хотя бы пару неделек, от зари до темна. С простым питанием, свежим воздухом и полным отсутствием стрессоров. Конечно, когда в голове у мужика весело и пусто, туда лезут мысли. И, конечно, эти мысли о женщинах, выпивке и всяких других тонких материях. Тракт привел  к маленькому хуторку, ямской станции да корчме с постоялым двором. Старик,  прощаясь, подарил пару  шкурок отличной выделки (Хокова удача – собольки). Жадный корчмарь быстро купил пушнинку. Он же отвел место в большой общей комнате, велел истопить баньку. Солдат прикупил домотканого исподнего. Друзья пошли в баню. Ополоснулись, потерли мочалом друг друга. Солдат отметил, что хрупкий, с васильками глаз мальчишка, куда-то делся.  Рядом был молодой поджарый  волк. Глаза васильковые стали  оценивающими льдинками. Лицо приобрело мужественные очертания. Руки обросли крепким мясом, загрубели, покрылись мозолями и шрамами. Только тонкость стана в талии говорила о том, что это юнец. Солдат положил Филю на полог, дал душистый хвойный веник вместо подушки, принялся мастерски наводить пар, размахивая двумя березовыми вениками и сбрызгивая раскаленные камни. Чередовал это с купанием веников в ушате с холодной водой. После устраивал холодный дождь и снова, как кузнец мехами, нагонял жар на Филино тело. Филя разомлел. Сознание постепенно менялось, усталые мышцы как бы исчезли, тело стало легоньким, дыхание наполнилось хвойным ароматом. Вдруг веники стали плясать по телу то легко, то полновесно, с хрястом обрушиваясь на разные места. Раскаленный воздух сгустился, сердце забилось быстро. Солдат нарушил Филины наблюдения за состояниями, заставив его выскочить из бани на снег. Налетел, ударил плечом, опрокинул в сугроб, тут же нырнув рядом. Холодный огонь тысячей  когтей рвал тело, дыхание зашлось. Филя бегом ринулся в тепло. Повторив размахивание вениками, солдат вызвал совершенно другие, мощные и приятные ощущения. Кожа как бы обновилась и в новом своем качестве стала намного чувствительней и восприимчивей. Сердце успокоило свой бег. Солдат постелил веники на пол, велел лечь на душистую подстилку. «Сейчас покажу науку, которую в походах по южным рубежам подсмотрел» - сказал он. После снежной ванны, Филипп предпочел спокойно ждать, что будет. Солдат встал одной ногой на спину, второй на бедра Филиппу. Точно рассчитывая, играл с весом, растягивал позвоночник, разминал мышцы. Встряхивал, поворачивал и снова разминал. Филипп чувствовал себя маленьким. Мыслей не было. Тела не было. Только наслаждение и нега.

      Одевшись в чистое,  прошли в горницу и сели к столу. С удовольствием хлебали наваристый суп, заедая его румяными пирожками с птичьими потрошками. Не забывали прикладываться к жбану с вкуснейшим пивом, темным и плотным. За супом последовала тарелка с отварным мясом. Филя, вытащил огромную трубчатую кость, обушком ножа обстучал ее. На ломоть свежего хлеба уложился слой нежнейшего костного мозга. Присолив, передал кушанье солдату, почему-то естественным показалось заботиться о старшем друге. После обильной еды легли поспать - солдат постелил полушубки на печь. Залегли рядом. Мех и нагретая печка  продолжили колдовство, начавшееся в бане. Проснулись уже ближе к вечеру.

    - Ну что, малец, пойдем, посмотрим, как гуляет переезжий народ? - сказал солдат.

    Филя и сам рвался к людям: очень уж горячо хлестнула его глазами девка, подносившая еду во время обеда. Вышли в горницу корчмы. Табачный дым, чад очага, запахи жареного, разлитого пива, лука волной накрыли странников. Сели в углу, заказали штоф мутноватой водки, соленья да пирог с рыбкой. Выпили по одной, хрустнули капусткой соленой. Вот как мало надо для счастья: крыша над головой да рюмка после бани. Филя, не спеша, оглядывался. Несколько компаний были уже изрядно навеселе. Шумно гомонили, шутили, хлопали руками по столешницам.  В углу старый лохматый мужик играл на скрипочке что-то грустное, лицо его отражало боль и переживания, руки порхали над скрипкой, как бы сами по себе… На его столе одиноко стояла лишь миска с кашей. Толстый, дородный, в яркой жилетке купчик встал, и в раскоряку подошел к музыканту. Половицы играли под массивной тушей. От обильной еды, купчик аж вспотел, бычья шея лоснилась.

    - Хватит тут нудить, играй плясовую! – гулко, как из бочки, перекрывая кабацкий шум, гаркнул здоровяк.

    - Не до плясу мне, добрый человек, - тихо ответил музыкант.

    - Играй, червяк! - рявкнул купчик, нависая всей тушей над пожилым скрипачем. Филя вопросительно глянул на  солдата, тот успокаивающе положил руку на плечо, беззвучно сказал: «Сам». Лениво встал. Шагал вроде расслаблено, даже пьяненько, но была в шаге легкость и вкрадчивость. (Вспомнил Филя, как в бане, спрашивал солдата: «Не помнет ли, не поломает ли ногами?» А тот, рассказал, как в далекой стране, циркач ходил по натянутому листу бумаги.) «Вот, котяра, как умеет с весом работать», - про себя отметил Филя, глядя на неспешный путь солдата. Поднял руку, подзывая давешнюю девку, попросил жбанчик пива. Не то, чтобы пить хотел, - решил обзавестись метательным снарядом поувесистей. Девка стрельнула глазками, убежала, вильнув подолом. Филя внимательно наблюдал за происходящим. Солдат неспешно подходил к купчику. Остановился в шаге, сказал:

    - Уважаемый, вы, наверно, перепутали, этот пожилой путник не играет на заказ.

    - Тебе-то что за дело замухрышка? - прогрохотало в ответ. - Мне плевать кто он, и кто ты. Захочу - он играть будет, а ты за девку танцевать!

    - При этом огромная лапища попыталась толкнуть толстыми, как колбаски, пальцами в лицо солдата. Почти незаметно скрутившись на месте,  солдат прихватил вытянутую руку за локоть, а вторая рука молниеносно взмыла к лицу надменного громилы, схватила, выкрутила и тут же потянула за верхнюю губу! Ужас и страшная боль кинули здоровяка на грязные  половицы. Испугано ахнула девка, принесшая жбан. К солдату со спины  подбирался чернявый мужик, наматывая на руку ремень с гирькой. Филя забрал жбан, отхлебнул и метнул. Пресекая замах чернявого, тяжелый сосуд раскрошился, попав чуть ниже затылка. Без звука , кулем ,мужик рухнул на грязный пол рядом с извивающимся здоровяком. Девки визжали.  На пороге в сопровождении двух стражников, появился хозяин корчмы: «Вяжи смутьянов!» - кричал он, показывая рукой с плетью на Филю и солдата. Тут внимание всех привлек дородный пожилой мужчина, одетый купцом. Он быстро всунул в руку хозяина кошель, увесисто звякнувший, и сказал: «Да это наша молодежь сама тут набедокурила, спасибо люди встали за порядок. Ну, все позади, неси всем на мировую пива покрепче». Мировую пили из огромной деревянной чаши, куда вошла огромная бутыль хлебного вина,  малый бочонок пива и горшочек меду. Пили по очереди. Сидя в кругу, Филя быстро понял, что пить наравне с мужиками ему не стоит. А вот здоровяк опять дал самолюбию победить разум и упал на стол, прямо во время глотка. Хорошо, что дородный купец подхватил чашу уже возле пола. Солдат повернул голову в его сторону и медленно спросил:

    - Воевал?

    - Случалось.

    С этого момента беседа захватила двух ветеранов. Нашли о чем вспомнить, кого поругать, кого помянуть. Пили крепко. Такого солдата Филя еще не видел.  Из беседы он выпал. Опасностей не наблюдалось. Встал, подошел к месту, где сверкала глазами девчонка, и сам заговорил с ней. Вскоре, стыдливо опустив глаза, девка позвала помочь ей на задний двор. Проходя через темные сени, Филя сгреб ее на руки, притиснул и поцеловал.  Спросил улыбаясь:

    - Точно нам задний двор нужен?

    - Да уж и не знаю, что у вас на уме, - игриво ответила девчонка. Дальше все в высоком темпе. После, привалившись и успокаивая разогнавшееся сердце, Филя с печалью подумал: «Играется девка. Сколько же души было в кочевничьих дочках, которые искренне хотели зачать новую жизнь. А тут - игра, хоть и приятная, а кончилась и пусто как-то».  Решил глянуть, как там солдат. В опустевшем зале шалмана дремало на столах несколько перебравших мужичков. Остальная публика обступила стол. Наблюдали за  игрой. Несколько человек сидели в кругу, среди них был и солдат. Лица бледные, руки сжимают картонки игральных карт. На столе огарки свечей и накарябанная мелом тарабарская таблица, - играли под запись. Филя не знал игры, но, наблюдая со стороны, понял, что против его пьяненького друга объединили усилия несколько  игроков. Среди последних, ветеран-собутыльник и чернявый мужичек, оправившийся от знакомства с пивным жбаном. Судя по тому, как безвольно опустились плечи, солдат крепко проигрывал. Вдруг, каркающим голосом кто-то сказал: «Игра! Рассчитаемся, честь по чести». Дальше назывались цифры и имена игроков.  Филипп не вдавался в содержание, пока не услышал: «А ты, служивый, браво игру двинул, торчишь триста монет». «Триста монет! - как околдованный повторил Филя. - Это ж хорошая почтовая тройка меньше стоит... это ж ооой!». Солдат сидел без эмоций, без слов. Хмель быстро покидал буйну голову, он начал просчитывать варианты:  «Так,  обыграли значит, как юнкера развели, ставки взвинтили, под запись на обещание, чтоб отсутствие в мошне звонкой монетки не остановило, - классика. Это ж надо на старости лет, на такие классические грабли со всего маху! Да в присутствии ученика! Ладно, старый, причитать некогда. Быстро думай, для чего и кому это надо? Ведь по нашему с Филей виду ясно - не графья, не купцы… Тогда что за цену объявит загадочный кукловод? Кто он? Ежли купец-ветеран, - один расклад: тот видал меня в драке со здоровяком. Конечно, оценил уровень, может отработать просить за проигрыш. А если кто покрупней, то и цена может быть другая. Ладно, старым способом попробую все прояснить, дураком прикинусь. Солдат подозвал Филю. Тихонько сказал:

    - Не спроста я в игру эту попал, будь рядом, как только прояснится, кому и что от нас надо, может, биться придется, а может, бежать. Ты по любому молчи и делай как я. Прости, втравил тебя, старый дурак, но сейчас плакаться некогда. Просто делай, как я. Потом разговоры будем говорить.

    - Понял дядька, не сумлевайся, я рядом,  больше тебя не оставлю. Ты меня прости, пока я девку мял, тебя одного втравили.

    - Ладно Филя, не удивляйся и не отставай.

http://www.bahforce.ru/