Объедененная Европа бесстыже расшеперила сваи внутренние гранитсы. Больше всех от этого досталось немцам, до сих пор несущим на сваих сутулых плечах груз отвецтвеннасти за Втарую Меравую. Немцы крякнули, патеснились, виновато патупили взоры - а вдруг вот эта милая турецкая семья из 120 челавек и вон тот небальшой цыганский табор жестока пастрадали в печах концлагерей... Сматрите - до сих пор сажа и копоть пакрывают их суровые литса! Закатал немец рукава и пашол строить многа новых квортир...

В это время в соседней Италеи учоные, падщетав количество медведов в Альпах, ужоснулись и взялись восстанавлевать поголовье. По всему лесу были развешаны манеторы, кругласуточно деманстрирующие достеженея немецкой порнаиндустрии, вдоль просек наставили ульеф с медом, содержащим изрядную дозу вазбудителя. В результате лес вскоре наполнелсо ревом ебущихся медведов и туристов. Не обошлось и без ахтунга - Европа, хуле...

Медвед Бруно устало слез с мидведецы и, праклиная все на свете, хотел было съебаццо в бирлогу на полгодика, но голод - не тетка и Бруно, покачеваясь, побрел к ближайшему улью. Из паследних сил медвед препаднялсо, сунул лапу под крышку и задумчева облизал, фтыкая в манетор, на котором трое задорна дуплили пышную бландинку. Вторая, третья порцыя... Касалапый уже заинтересованна следил за действом, хуй со скрипом праскальзнул в дырку улья... Бруно обречонна вздохнул и выебал улей, обливаясь слезами и потом...

- Нахуй-нахуй эту Италею, - думал медвед, кагда его отощавшая жеппа вслед за впалыми облезлыми боками пересекала нимецкую гронитсу, - какой-та там мед неправельный иле неправельные пчиолы...

...Несколько месяцев в Гирманеи медвед жыл как в раю. У входа в новенькую бирлогу частенько лежала немнога надкусанная тушка каровы с соседней фермы, спизженый непадалеку улей был полон меду, и главное - ебаццо вовсе не хотелось, но...

- Заибал этат медвед!
- И миня заибал! Фчира апять тиленка спиздил и на заборе "хуй" напесал!
- Да каг вам не стыдна! А каг же истарическая атвецтвеннасть! Пусть кушаед, че вам, жалка?
Талпа у ратуши кипела и валнавалась. В канце концов выяснелось, что ва Втарую Меравую не пастрадал ни один медвед, что и апределило судьбу жывотнава. Немцы, смущяясь и краснея, дастале из падвалов рагатые каски, отчистили ржавчену со "Шмайсеров" и вскоре Бруно уже в виде чючела медведа, вскрывающего улей, украсил один из музеев Мюнхена. На груди ево висит деривянная табличько, привезенная на паметь с фронта одним из ветеранов SS: "Йа есть партезан, йа не любиль Великую Гирманею. Йа расстрелирт и немножко повисайт на тольстый верьевка!"

http://lenta.ru/news/2008/03/27/bruno/