Камрады! Каг бы там ни было, но многие из нас любят покидацца первым снегом, поваляццо в сугробе со сваей пелоткой, а потом сказать: «Любимая, мой хуй акаченел ат холода, патрогай какой он твердый… Сагрей йего своим дыханием». Такие простые деревенские радости не чужды и гламуронаму бамонду.
А типерь падробнасти.
После канцерта в «Алимпийском» пефцу Энрике Иглесиасу пришлось атрабатывать заплаченные ему за концерт деньги… Паэтому в рестаран он зашел паходкой Буденного и с неразрешимыми вапрсами: «Пачему русские зоказчеки пастаянно путали маё имя, называя Педро? И пачему Боря Маисееф предлагал на следующем канцерте выступить дуэтом?» В рестаране йего уже ждала Курникова и еще два десятка нищебродов-любителей потрескать гломурных ништяков за чужой счет. Занятый тяжелыми думами, Иглесиас не абратил внимания на тот фагт, что йего жена вылезла ис-под стола и спешно обтирала рот скатертью. Звездная чета устроила пир гарой: туд были и огурчеги от Аниной бабушки, и самогонка от дедушки, и вяленая килька ат роццтвенников Энрике. Порятком акасеф, певец решил показать фсем, что он артист широкого плана: «А вот хатите фокус? Дайте мне кто-нибуть манетку!» Адин из гастей дал йему пачку рублей 1997 года. Ахуеф ат каличества нулей на банкнотах, певец засунул их в карман и со словами «Алле-ап!» достал ис кармана кукиш. Из набитых едой ртов гастей вместе с кусками креведок и крошками бифштекса полетели восхищенные возгласы: «Жжошь! Зачоднах! Копперфилда в газенваген!»
На десерт Курникова папрасила для себя и для мужа йеблю в шоколадный глаз. Вканец ахуевший ат русских абычаеф Энрике в аканцофке папытался рассчитаться пачкой зажыленных миллионорублевок. Но палучил ат афицыанта вежливое несогласие подносом по еблу и раскрутился на евро.

Выйдя на улицу, гость сталицы уткнулся в сугроб стал стирать снегом с лица кровь. Анна вдруг фспомнила свае спортивное прошлое и с криком: «Сэтбол бля!!!» - йобнула дорожным знаком по и без того настрадавшейся сегодня жоппе сваего мужа. Энрике пролетел сквозь сугроб, выковырял снег из наздрей и повернулся, чтобы сказать слова любви своей благоверной. Аня к этому времени уже слепила снежок: «Ой, сматри! Это мой теннисный мячег! А типерь это твой микрофончег!» - и снежок после хлесткой подачи влетел в раскрытый рот Иглесиаса. А так как снежный мячикомикрофон имел субзвуковую скорость, то он продолжил свой полет и вошел в лобовое стекло аффтомобиля вместе с пефцом.

Вот так и поехала веселая компания дальше: с песней «Я кукарачча, я кукарачча!..» и торчащими из лобовухи ногами нещасного испанца. На Красной площади веселые и безабидные игры продолжились. Анечка таскала Энрике за ноги по всей площади и задорно спрашивала: «Ну каг, айс?». Певец пытался перекричать звон отмороженных яиц и скрежет отмороженного хуя аб свежий маскофский гололед: «Да айс, бля!!! Айс!! Какова хуя тибе йеще нада???» Но напрасно он думал, что это верх изобретательности йего жены: на него накатился пиздец в виде двухтонного снежного кома. В дальнейшей развлекухе Энрике уже не участвовал и его жизнедеятельность подтверждали лишь слабые всхлипы, доносящиеся откуда-то из глубин снежного девайса: «А в Мадриде сейчас ужин… Равиоли…» Но Курникова требовала продолжения веселухи: «Играем в короля гары!» И палезла на мавзолей, но была остановлена уже давно разбуженным ответственным квартиросъемщиком мавзолея: «Анублякышнахуй!!! Кугникова! Ты пгосто архишлюха! Нет, скажу больше! Ты пгоститутка! Палетишь в Мегсеку, пегедавай пгевед сваему каллеге, этой политичесгой пгоститутке Тгоцкому! Йего щас тоже латиносы йебут. Кагой-нибуть Гомес или Педрилио.»

Зима, холода, одинокие дома… http://www.factnews.ru/article/iglesiaskurn