Подрочив на заляпанную Камасутру, индопендос Джэйантибхай Пател (Нипиривадимая Игра Слов Младшый) фключил свой любимый фильм про Злого Раджу Вшивогандураса и песдец каг пригорюнилсо. Перед внутренним взором индусега поплыли картины густо абосранных священными каровами просторов малой родины: туго завернутые в простыни индопелодки с  громким хлюпаньем ныряют в густые воды священного Ганга, отчего милый сердцу запах похороненных там же йогов становиццо только мощней; выкурившие по парочке ароматических палочек с запахом конопли и вкусом кокса мудрецы вавсю песдят со своими Вишну, Черешну и остальными плодово-ягодными богами, а особо продвинутые уже абажралесь жаренных крыс и на пятой индийской скорости ползут к тому же Гангу реинкарнировать в каких-нибудь кузнечегов…

И тут душещипательные воспоминания самым, сцуко, подлым образом были прерваны громким пыхтением и попукиванием, доносившимся из ванной. Заглянув в замочную скважыну, наш гирой абнаружыл, что ево слегка перестарелый индопредок опять застрял в стописятвтарой пазицыи из книжки про йогов и теперь никаг не может вытащить левую пятку из сопцтвенного рта. Понаблюдав за чудесами гимнастики с пару минут, индусег неосторожно словил очередной выхлоп гуттаперчевого дедушки и ат неожыданности залип в режиме просветления, где и нашёл наконец давно разыскиваемый способ и домой вернуццо, и дедушко на произвол судьбы не бросать. Оказываеццо, для этого всего-то и нужно было, что дедушко в богаделню сдать, и всё – можно паковать тапки и сйобываццо навстречу щастью. Однако, полистав Упанишады, индусег пачиму-то не нашёл способа сдачи просроченных стариков в приюты, и уже было собралсо поискать его в любимой Камасутре, но внезапно забредшая в его бестолковку мысль всё же успела спасти бедного предка от аццкого надругательства.

А в это время, наконец-то разобравшись со своими ногами, индопредок нашего героя только собрался облегченно вздохнуть и перейти к стописяттретьей позиции, каг дверь ванной вдруг распахнулась, а на пороге со спрятанными за спиной руками и загадочной улыбкой на индийском ебле возник наш герой. И не успел старый поинтересоваццо, что сопцтвенно за хуйня и почему этот «сын пьяного слона и тупой макаки» не постучалсо перед тем, как войти, как индусег уже исправил свою ошибку и постучалсо. Молотком. По папиному скворечнегу. Глаза индопредка от такого поворота сюжета в ахуе уставились друк на друга, а руки-ноги и остальные конечности вдрук сами собой завязались в ранее неизвестную даже самым навороченным ёгам позу…

Закончиф с формальностями, индусег сел рядом с тусующимся в нирване предком со свежезахуяченным пятном на морщинистом лбу и принялсо ждать, когда уже приедут эти йобанные спасатели, штобы забрать папеньку в приют, но тех почему-то все не было… Где-то через часег до индусега стало смутно доходить, что хорошо было бы им ещё и позвонить, чтобы марапедики наконец-то узнали о свалившемся на них щастье. Выслушав густо перемешанный песнями и танцами рассказ долбойоба, прибывшие пендосы в доходчивой (из-за пояснительных песдюлей) форме объяснили ему, что он всё-таки реально долбойоб, и что всю эту хуйню можно было бы провернуть гораздо проще, как делают нормальные пендосы: сложить предка в мешог и подбросить к дверям приюта. И им бы с расплетанием дедушки ебаццо не пришлось, и он бы по-тихому съебаццо успел. И, для закрепления пройденного материала, на ближайшие пару десятков лет упаковали еблана в местные Кресты. Ибо нехуй традиции ломать.

Вот такие, сцуко, чудеса заботливости