Идут как-то четыре рыцаря 31 декабря бухать на йолку, што на цынтральной площади стоит, возле ратушы. Идут, значит, бухлом в авоськах гремят. А на встречу прекрасные дамы. Тоже бухие, кстати, што твой песдец. Рыцари им: «Эй, прекрасные дамы, пайдиомте с нами на йолку бухать!». А дамы им: «Хуй вам! Мы девушки приличные и с низнакомыми рыцарями бухать не ходим!». Так бы и абламались рыцари, если бы не Сэр Витёк Находчивый Третий. «А хуле нам, кабанам?!», - говорит, - «Довайте знакомицца!». Дамы, канешно, ахуели от такой скромнасти, но Этический Кодекс Дам нихуя ничо не гаварил про то, што с рыцарями знакомицца нильзя. Ну, кароче, пазнакомились и пашли.

Сэр Петька Восьмой Богатый тряхнул мошной, туго набитой монетами и пригласил всех на маршрутку: «Нехуй, бля, прекрасным дамам ножки нежные бить!». «При бабле. При бабле!», - зашептались дамы. А донна Машка сказала сэру Петьке: «Ах, мой герой! Купите мне джын-тонег!». Сэр Петька сначала зажался было, но потом расщедрился и купил. Дамы опять зашептались: «Ах, сучка! Оттяпала самого нормального мужыка!». А донна Машка, услыша это, подсела к Сэру Петьке поближе, взяла за руку и прижалась сиськами и зыркнула на дам, дескать, мой мужык, нехуй на нево пялицца. Остальные рыцари, канешна, были не столь богаты, но Петька Восьмой был сегодня щедр. Он окликнул кучера: «У ратушы останови нам, братан!». Кучер сказал «Харашо, дарагой!» и, мотнув шыкарным носом, приказал лошадям: «Тпру!!!».

Возле ратушы уже было дахуя рыцарей и прекрасных дам, все предавались возлияниям и публичному разврату. Дам, что были с нашыми рыцарями, как девушек приличных, это канешно, смутило: «Бляяяя, Валька! Гляяяяянь – сосуцца!». Но сэр Митяй Мудрый, попросив не обращать внимания на разврат, изрек: «Да хуле, йоптыть! Пайдемте лутше с дедмарозом сфоткаемся!». Ну и пошли. А к дедмарозу очередь –  рыцари с отпрысками стоят и дамы в мехах и в мутонах. Дед Мороз устало улыбался и брал на руки отпрысков. Сэр Митяй, ничтоже сумняшеся, проигнорировал очередь и подошел к дедмарозу. Толпа возмущонно загудела. Рыцари полезли за мечами. Миряне зароптали: «Савсем эти гандоны оборзели! Куда мусора смотрят?!». А блюстители порядка напряжонно смотрели за праисхадящим и судорожно сжымали в руках рацыи, мало ли чо, мож придецца падмогу из замка вызывать. Сэр Митяй весил около 400 фунтов, и спорить с ним, означало спорить с судьбой. И, когда он вскинул в сторону толпы десницу с двумя перстами и воскликнул:«У-у-у, бля!!!», волнения успокоились, а менты облихчонно вздахнули.

Заполучив деда мароза, благородные рыцари нафоткались с ним на телефоны в разных позах. Дедмарозу пришлось подержать на руках каждую из дам. А фроляйн Тонька, между тем, весила, как породистая кобыла. И зубы у нейо были соответствующие. И смеялась она подобно кобыле. Да и вапще некатарые порой самневались в ейо принадлежности к прекрасному полу, да и вапще к человеческому роду. Но сэр Митяй был благороден и постоянно отвешывал ей камплименты: «Ах, фроляйн! Как я люблю Ваш стан, Ваш прелестный стан подобен прокатному у нас на заводе!».

После фотосессии и импровизированного благотворительного турнира с бесплатной раздачей пиздюлей, они все вместе поехали в чертог сэра Петьки. Дамы, как и подобает скромным прелестницам сначала отнекивались, но сэр Витька был как всегда убедителен: «У Петьки мафон есть и «Руки вверх», а еще видак и у предков кассеты немецкие затырены за шыфанер». Дамы не смогли устоять против такого.

Роскошный чертог сэра Петьки находился в прекрасном, экологически чистом месте на высоком первом этаже пятиэтажново жылово дома, поэтому пока нашы гирои дабрались туда, они частично протрезвели, чуть не палучили пиздюлей от местных простолюдинов, и проебали где-то проездной сэра Витьки. Но расположывшысь на просторах уютной шестиметровой кухни, все сразу забыли о злоключениях. Сэр Петька, стараясь не привлекать внимания остальных, тонко намекнул донне Машке, что хочет с ней уединиться: «Господа рыцари! Я попрошу Вас питнацать минут в ванную не хадить! Я хочу с этой прекрасной черноокой мартышкой пакувыркацца!».

Покинув остальных, сэр Петька и благородная донна Машка пошли ебацца в ванную. Пропустив даму вперед, как и подобает галантному кавалеру, сэр Петька запер дверь на щеколду. Донна Машка распустила волосы и прошептала: «Ах, сэр Петька!». Сэр Петька не смог сдержать нахлынувшей на него страсти и тоже прошептал: «Ах, донна Машка!». Благородная донна слегка расстегнула блузку и повторила: «Ах, сэр Петька!». Сэр Петька расстегнул на своей рубашке пару пуговиц и снова прошептал в ответ: «Ах, донна Машка!». Донна удивилась такому скромному и достойному похвалы поведению рыцаря, задрала юбку, сняла трусы, стала раком и сказала: «Заебал ты со своими прелюдиями, давай еби уже». Вид влажного разбухшего лона донны Машки, которая стояла, опершись руками на ванну и покачивала бедрами, возбудил сэра Петьку. И он достал из тесных джинсов свой хуй, налитый кровью, и вонзил его прямо в пизду. Пизда привычно хлюпнула и поглотила рыцаря в своей мягкой влажной тьме. Кончив три раза за десять минут, донна Машка льстиво предложила: «Помойте Ваш хуй, сэр Петька и я отсосу». «Не пристало благородному рыцарю мыть хуй при даме!», - гордо произнес сэр и приказал сосать так. Донна Машка аказалась ахуенной сосальщицей. Она ловко дрочила хуй пальцами, одновременно посасывая губами и облизывая залупу языком. И даже когда сэр кончил, то она не выплюнула, а проглотила благородную сперму.

Они вышли из ванной, когда остальные участники круглого стола уже сидели и бухали. И сэр Петька произнес тост: «За прекрасных дам!». «И я тоже дам! Еще как, бля, дам!», - откликнулся на тост сэр Митяй. «За женщину, которая глотает!», - продолжил свою мысль тостующий и все с ним согласились. Природа брала свое и рыцари стали планировать свое дальнейшее времяпрепровождение: «Чур, я следующий в ванную!», «А я за сэром Витькой!», «Чур, я в спальню на кровать!». Сэры Витька и Митяй, услышав, что можно оказываецца ебацца в спальне слегка приуныли.

Все стали расходиться по местам боевой йобли. Все кроме, сэра Митяя. Он уже полчаса бизутешно ждал фроляйн Тоньку из туалета. Сильная телом, но висьма слабая жылудком, фроляйн траванулась шавермой из лавки купца Пагасяна. Она сидела на талчке и громко выпердывала из себя какашки, которыйе вылетали из её ниабьйатной жеппы и, звонко шлепаясь ап стенки унитаза, разлетались на мелкие говнокапельки.

В те далекие времена, когда она извинилась и выбежала из кухни, никто и представить себе не мог, что все так сирьйозно. А теперь она сидела на унитазе уже полчаса кряду и не переставая срала. Внезапно, на тридцотьпятой минуте сранья, ужосайущий приступ ташнаты паткатил к горлу нищясной девушки. И она, соскочила с унитаза как была, с грязной жеппой. И обратившись взором к унитазу начала активно блевать. Шавермы было сйедено немало и эффект она давала нихуйовый. Выблевав пару порций шавермы, фроляйн Тонька почувствовала аблихчение. Причом как на душе, так и в прямой кишке. Но что это! О ужос! Пока передняя часть фроляйн блевала, коварная задняя часть продолжала активно избавляцца от скверны прямо на дверь туалета. Буквально вся дверь была усыпана мелкими шариками гавна, да так, что и открыть ейо не измазавшысь не представлялось вазможным. Аблихчение сменилось тяжкими думами. Фроляйн судорожно соображала, как ей аттиреть дверь от гавна так, чтобы никто ничего не западозрил. Она схвотила туалетную бумагу (а в чертоге сэра Петьки, несомненно, была такая роскашь), и только было павирнулась, чтобы начать уборку, как подскользнулась на своем же гавне и уебалась рылом ап дверь. Прекрасные одеяния, великолепные украшения, богатая обувь, кудри, тело и рыло прелестницы были перемазаны гавном.

Заслышав шум в туалете, славный рыцарь сэр Митяй, вынул меч из ножен и ринулся спасать любимую. Подбежав к уборной он подергал ручку, но та не поддавалась. Тогда сэр Митяй, попросив благословения у Всевышнего, с разбегу йобнул ногой по двери. Дверь хрустнула, слетела с петель, йобнула в рожу и опрокинула абратно в гамно вставшую было прелестницу фроляйн Тоньку. Причом удар дверью па башке вырубил ейо накрепко. Разобрав завалы, сэр Митяй ахуел – его руки были полностью в гамне, на полу лежала дама его сердца в полном отрубе, из-под локон ейо роскошных волос, измазанных гамном, сочилась тоненькая струйка крови, а из ейо прекрасной сраки продолжали выпадать одинокие какашки. «О, горе мне!», - возопил сэр Митяй, - «Все мои руки в гамне!». На помащь пришол верный друкк и соратник – сэр Витька: «Ничего! Не пириживай! Все прайдёт! На кухне ищо асталась раковина… Только давай воду я тебе сам открою».

На шум и вопль сбежались остальные рыцари и дамы. И в пору было сэру Петьке удивицца от увиденного, но ниажыданно в чертог нагрянули родители и он вапще ахуел. Но родители ахуели ищо больше. Сэр Митяй пользуясь своей нихуйовой камплекцией и нибальшым фсиопщим замишатильством исчез в ночной мгле, а вот сэр Витька не успел. Им и донной Машкой радителям пришлось протирать абосраный туалет. Над головой сэра Петьки родители сломали шпагу и загнали ему обе части в жопу. Эфес прошел с трудом, пришлось даже новогоднюю лыжную смазку использовать. Для фроляйн Тоньки вызвали скорую помащь, но услышав придварительный диагнос: «Удар гавняной дверью в харю», бригады врачей, одна за одной отказывались ехать, ссылаясь на внезапную болезнь кучера. Всем астальным скорую вызывать не стали, а дали песды просто так и атпустили на волю.

Вот так, ничяяно нагрянуфшые радители, разрушыли маленький, но сплоченный рыцарский орден.