Я всю жизнь страдал за красоту.
Помню как стоя в музее и, восхищаясь, картинами итальянских живописцев, я отчетливо понимал, что этим картинам место не здесь. Абсолютно не здесь! Эти шедевры не должны находится в пыльных залах городского музея, они не достойны участи быть осмеянными группой прыщавых школьников, которых насильно загнали на выставку.  Этих малолетник мразей, которым нет никакого дела до эпохи Возрождения, которые на полотне Рубенса или Рембранта видели не красоту, а просто голую тетку.
Мне было больно за них. Больно где то в области сердца…всякий раз, когда я возвращался к себе такой задумчивый,  шел по грязным улицам, слышал городской шум и старался прятать глаза от  современной  безвкусицы. 

Конечно же, я понимал, что  не должен был родиться в этом треклятом городе, в этой богом забытой стране, и в это время. Опередил ли я время или наоборот слишком рано появился на свет, на этот вопрос у меня не было однозначного ответа. Но я точно знал одно – здесь нет красоты. Настоящей, неподдельной красоты. И это убеждение засело в меня глубоко. Чем дальше, тем отчетливее я понимал, что С ЭТИМ надо что то делать. Я не хотел мириться с действительностью.

Первой была Оксана. Жирная бабища, с которой я познакомился на пляже. Она пила пиво прямо из бутылки. Складки жира из ее купальника перли наружу, как перестоявшееся тесто в кастрюле. Впечатление было омерзительным.  Познакомиться с ней было легко, я лишь попросил у нее зажигалку, как она сама стала ко мне приставать.  “Мужчина, а не поможете одинокой женщине открыть  бутылку?”. В руках она держала портвейн. Преодолев рвотные позывы, что эта корова посмела назвать себя ЖЕНЩИНОЙ, я все же помог ей. Как в итоге, помог этому миру избавиться навсегда от этой мрази. Но до этого, мне пришлось целых полтора часа провести в ее обществе. Она пила портвейн большими глотками, курила вонючие сигареты и что- то рассказывала. Я же старался делать заинтересованный вид, а сам бегло оценивал обстановку. Не далеко от пляжа была  небольшая роща….идеальное место, не вызовет подозрения почему вдруг мне захотелось пригласить ее туда. И уже через час, я с нескрываемым удовольствием,  бил ее камнем по черепушке. Она даже не успела удивиться, таков стремительным был мой первый удар….мой первый, но далеко не последний….уже, в приступе ненависти, нанося удар за ударом, я почти кричал: “Не смей называть себя ЖЕНЩИНОЙ, шлюха! Не смей называть себя женщиной”.

Как не удивительно, я прекрасно ее помню, будто это было вчера. Наверное, я так хорошо ее запомнил потому, что она была первой. А первых, как правило, запоминаешь на всю жизнь….сейчас вы называете мне какие то имена, показываете фотографии, признаться честно, я многих из них уже и не помню. Что то было, а что-то, возможно, и нет. Эту вот помню, например. Да,  я скормил ее свиньям. В этом на суде я не за что не признаюсь….хотя одной больше одной меньше мне уже, в общем то, БЕЗ РАЗНИЦЫ.
Вы осуждаете меня? Бросьте, я же вижу в ваших глазах, что это не так. Я  видел фото вашей жены в одной газете, там еще была эта скандальная статья. И, вот еще что, я ЗНАЮ что вы хотите поступить также.