Квартира Ивановых звенела праздником. В шапке ушанке по недавно окрашенному коридору прошел восторженный дед с поллитрой домашнего самогона.
- Ну че, сынки, новый год на носу. Пора дело делать. – Дед заговорщически подмигнул.
Мама Вера Илинишна стояла на кухне и совершала последние приготовления к празднику. Борщ, пюрэшка, окорочка, оливье, винегрет, колбаски, сырочек, закуски и прочие кушанья ожидали любителей заморить червячка.
Но на праздничном столе не было места.
ЖеЛе в любой компании пользовался непререкаемым авторитетом. Имел успех у женщин и носки у него были всегда одинаковы. Пацаны со Швейки уважали и побаивались его грозных кулаков-кулачищ. Когда Желе был маленькой, он ходил в детский сад и, видимо, тогда уже стали проявляться его бунтарские задатки в сереньких колготках. Воспитатели заставляли какать его только в горшочек, но стальная воля и свинцовая выдержка позволяли ему не прогибаться под натиском ничтожных садистов-надзирателей, губителей детских душ.
- Ты что тут самый крутой на улице? Зачем ты маленьких обижаешь? – Сказал ЖеЛе.
- Я не крутой, – сказал средний.
- Самый крутой на этой улице – я, - сжав кулаки-кулачища, грозно произнес ЖеЛе.
Надавал тумаков. Ржал как конь. И искрил зубами на солнце. И девочки выказывали свою благодарность.
- Ребзя!!! Айда за мной!!!
Но ребята не побежали. Остались стоять, словно о чем-то догадывались. А ЖеЛе побежал. Бежал долго. Пробегал учебу, работу, увлечения, девушек. А потом остановился у стола и замолчал. На столе не было места. А праздник был так близок. Может быть отодвинуть компот? Но тише. Тише. Мама уже идет. Сняла фартук. Поцеловала мужа. Помолчали. Вспомнили сына. Погрустили. Часы скоро будут бить полночь. Елка стоит нарядная. И тихо так. Только телевизор какие-то картинки показывает.
А ЖеЛе стоял и не мог ничего сказать. Ничего не мог. Сказать. Ком в горле. Плакать охота. И руки опустил. Совсем как маленькой. И колпак этот дурацкий на голове. И эта резинка дурацкая подбородок трёт.
Иногда лучше меньше говорить.
(памятные некрологи 8(961)8514278)