Приехала кагтараз к нам в госьти мая систренка, жывущая в аСэШэЙ. С ееным аСэШэЙным мужем и их другом, па имени Боб. Туристы, хуле. Жывут ани в славном граде Сиэтле. Друг ихний, здаравенный амириканский афраамириканетс (негыр панашему), жывет за городом, на каком-то амириканском хуторе (кибутс панашему), а там, ваще пездес – Дикий Запад, леса там фсякие, природа, мать ее беречь… Ну и медведы, ясенхуй, тоже водяцца. А он паходу то ли лесниг, то ли шериф месный, медведов этих очинь любит. Фсе на Арбате, сцуко, высматривал их, и на Красной Площаде. Очинь удивлялсо, што нету у нас нихуйа медведов на улицах. Амириканетс, хуле.

Ну и кагта сидим мы в кобаке, культурненько так бухаим потихонечьку. Амирикантсы кругом, хуле. А с нами ищо адна мая падружко была. Вот. Падружко эта па-амирикански ниочень харашо гаварит, можна даже сказадь местами хуйова, но и каг фсе падружки, балдеит ат фсиво нипанятнава и амириканскава. Ну и типо ана фся такайа сидит с жывыми амирикантсами и па-амирикански фся такайа с ними балтаит.

Ну и вдруг спрашываит ана карочи этава афраамириканскава негыра на сваем рязанско-амириканскам международнам йазыке:
(здесь и ниже пириводы на олбанский йазыг маи)
- Ну типо, а каг там у вас с природой, Боб?
Ну Боб тут страшна абрадовалсо такой, што речь зашла пра иво любимую природу, ну и атвичаит примерно следующее:
- Ну хуле, заибись природка. Вот в госьти типо приезжайте, йа вам там ахуительные места фсякие пакажу. А што самое заибись, там медведов дахуя. Вот!
Хуй иво знаит чотам в рязанско-амириканском йазыке азначаит слово “bears” (медведы), но падружко эта, каг патом аказалось, падумала, што имелись ввиду “berries” (йагады), ну и гаварит такая в атвет:
- О, ахуительна, вот приеду к вам в госьти, йа этих «бириз» таг наемсо, сцуко! – а фся давольная такая.
Фсе присуцтвававшые амирикантсы дружна ахуели. Да йа сам ахуел, чоужтам, вроде про «бэарз» гаварили, а пранансыэйшн у падружки этой проста, нипабаюсь этава слова, хуйовый.
- Ей, Вы што, их же нельзя есть, - наканец кагта ниуверенно праизносит Боб (типо, хуйивознаит этих русских).
- Пачиму нильзя? У нас в Расее фсе ими питаюцца! И очинь любят! У вас, кстате, каких «бириз» больше? – тирпилива абъисняит падружко («Ани тупые!», каг любил гаварить адин из саратнегов Питрасяна).
- Чорных (“black”), - савсем сумрачьна атвичаит Боб.
- Заибись! Йа проста абажаю «блэк бириз» (што на рязанска-амириканскам азначаит чорную смародену)! Асобинно, если сварить с сахаром! – с каким-та камсамольским задором гаварит майа падружко.

Таково общиво ахуения йа никагда ищо в жызни нивидел. Бедные амирикантсы увидили наканец ваочию самых настайащих русских варварав, гатовых преехать к ним в госьти и сажрать всех их бедных медведов, сварив их с сахаром. И ищо, наверняка, жывьйом. То, што можна варить йагады ани тоже хуй дагадаюцца. Йа же к таму времени наканец понел а чом идет речь и попрасту на прадалжытельнае время рухнул пацтул, будучи ни фсастаянии штолибо разъйаснить. Диалог Рязань-Сиэтл тем временем прадалжалсо.

- Вы чо?! Медведов нильзя варить! Их мало! Их надо беречь! – выйдя наканец из састаяния полнаво ахуевания заарал Боб.
- Ой, да ничо страшнаво, хуле там – новые же выростут! – парирует майа падружко.
Боб попрасту фпал в транс. Видимо, амириканские медведы абричины. И фсе па иво вине – ведь эта он апраметчево пазвал в госьти эту страшную русскую девужку.
Тут девужка выпускаит кантрольный выстрел в голаву бедново афраамириканскава негыра, хатя скарее, попрасту пинаит ево труп:
- Ой да ладна! У нас в Падмасковье этово дабра дахуя и больше! Мы с мамой летом часта ходим саберать «бириз»!

Жилание нимедленно уехать абратна в радной штат Вошынгтон, падальше ат этих девужек, паедающих са сваими мамашами бедных медведов, наканец стала настолько йавным, што йа, разрывайась ат смеха, паспешыл разъеснить бедным гастям слажывшееся недаразумение. Но мне кажецца, ани мне нихуйа нипаверили. Па их глазам была видна, типа, ну-ну, мы-та панемаим, што вы пракалолись, расказав нам а сваих краважадных планах, а типерь пытаетесь атмазацца, гаваря, што имелись ввиду какие-то там йагады.