Ей не хотелось жить как все.
Ей просто не хотелось жить.
По венам лезвие скользнуло,
Осталось лишь глаза закрыть.

Кровавой струйкой по руке
Ее душа текла из тела.
Она зажмурилась ,смеясь,
Она жить больше не хотела.

Круги, туман и вот темно…
Блаженство смерти растекалось.
И нет проблем, и нет ее.
И вот КОНЕЦ-ей показалось.

Щелчок, пощечина и свет…
Повязки марлевых браслетов…
Она жива, ее спасли…
Она опять в плену запретов…

Мир лицемерия и лжи,
Как тошно, мерзко и ничтожно.
За что не дали ей уйти?
Позволить умереть не сложно.

Она ревела, словно зверь,
И даже выла от досады.
И билась головой об дверь,
Пытаясь лбом сломать преграды.

Шло время, за весной весна.
Рубцы белели на запястьях.
Вот только самый главный шрам,
Что в сердце, не зажил к несчастью.

В вагоне душного метро
Зевало быдло, бОмжи спали.
И с ними ты в одной толпе,
Тебя в их стадо записали.

Ты человек, ты гражданин.
Такой как все, часть общей массы.
Как нелегко порой принять-
Ты пазл общественной гримасы.

Ее тошнило, гул в ушах,
Лимит терпенья был на грани.
Она едва плелась домой,
Бессильно двигая ногами.

Вошла в квартиру и легла,
Не раздеваясь, прям с порога.
Лежала молча, чуть дыша…
Просила помощи у Бога.

Минуты шли, Господь молчал.
Она дошла до кухни вяло.
Взгляд на лекарствах задержав,
Она кивнула им устало.

Стакан воды, таблеток горсть.
И ни секунды на сомненья.
Глоток, глоток, еще глоток…
Ну, наконец-то, избавленье!

По телу дрожь, в глазах туман.
Что происходит не понятно.
Ей что-то на ухо кричат…
«Нет, не хочу я к вам обратно!»

Опять спасли, опять, опять…
За что вы люди так жестоки?
И нету сил, что б вас понять.
Я не пророк, вы не пророки.

Кто право дал решать вопрос,
Мне жить или отдаться смерти?
Вы не подобие богов…
Вы ,однозначно, просто черти.