Это мой подарок к международному празднику 8 Мая - Дню окончания 2МВ в Европе - любителям многабукв и пакапатсо в окаменевшем дерьме (ТМ). Есть такие еще, есть. Вот им и подарок.

"Мы сожгли все мосты. Или мы войдем в историю как величайшие государственные деятели всех времен, или как величайшие преступники."
Иозеф Геббельс, публичная речь 1943 года

Кажется, все загадки Второй мировой войны разгаданы, все уроки извлечены всеми, за исключением, может быть, тов. Ахмадинеджада, исключительный случай которого только подтверждает правило. Ан нет. Историки все копают, и за последние лет тридцать накопали столько, что количество материала перешло в качество. А именно, изменилась оценка поведения немецкого народа в период нацизма. Ранее принято было думать, что большинство народа не имело понятия о безусловных преступлениях Третьего Рейха, типа геноцида евреев и цыган, поголовной кастрации негров и уничтожения пациентов психбольниц. Мы не включаем сюда собственно военные преступления, поскольку война есть война, и в глазах собственного народа они часто выглядят оправданными. Но, будучи в здравом уме, оправдать кастрацию негров или истребление евреев? Нет, не в европейской стране, какая бы она не была.

Поэтому сразу после войны многим казалось, и сами немцы эту иллюзию поддерживали, что большинство народа все же не знало и не участвовало - иначе как бы этот народ мог поддерживать уважение к самому себе? Вот, преступные организации, СС там, вот Нюрнберг, начальство преступное. Т.е. народ в массе своей чистый, только с начальством не повезло. Все тут хорошо, но не очень объясняет некоторы известные факты (скажем, почему немцы до самого конца так ожесточенно спротивлялись, причем на Западном фронте не меньше, чем на Восточном) и намекает на возможность некоторых не вполне политкорректных вопросов (например, оправданы ли ковровые бомбардировки немецких городов).

С течением времени, когда актуальность событий утратилась, а политика Германии фундаментально изменилась, от Аденауэра (признать ошибки, но концентрироваться на успехах) до социал-демократов (каяться, каяться, каяться - и под это дело устроить без проблем объединение Германии), упорная работа с архивами и неидеологизированный исторический анализ привели к другому выводу. А именно, что все, в принципе, все знали.

И знание это было не "сопутствующим моментом" великой битвы, а явлением фундаментальным, определившим поведение немецкого народа в конфликте и после него. То есть исторически важно не только количество жертв идеологичеки обоснованного, сознательного уничтожения беззащитных людей, но и то непосредственное влияние, которое эти действия оказали на течение современной им истории. Мы тут совершенно не говорим о моральной оценке и о степени одобрения этой политики немцами; при тоталитарном режиме моральный компас сбит, люди подвержены индоктринации, и в любом случае их мнение не имеет последствий.

Сейчас считается доказанным, что, живя в Германии, было невозможно не знать о том, что происходит, прежде всего (это были самые массовые репрессии) с евреями, во всяком случае, с самого начала войны. Мы знаем, что история Отечественной войны с советской стороны от нас в значительной степени ускользнула из-за характера военной цензуры, изъятия документов и массовой фальсификации. С немецкой стороны ситуация легче, т.к. характер немецкой военной цензуры все же позволяет использованть немецкие (в отличие от советских) письма с фронта; некоторая информация из них извлекается. Так вот, разумеется, неучастие Вермахта в массовых убийствах - миф.

Да, наибольший масштаб убийств был на Востоке, и преимущественно руками местных. Однако без немецкой оккупации и сопутствовашим ей пропаганде и административному устройству, ничего подобного бы не случилось. Не заметить происходившего было невозможно; не все же время немецкие солдаты были в бою. Солдаты и офицеры писали домой о массовых расстрелах, а когда возвращались на побывку, рассказывали об этих делах. Насколько я понимаю, там не было запрета, поскольку политика была официальной и считалась правильной - она же была прямым продолжением заявленных, никогда не скрывавшихся целей нацистов. Сейчас трудно себе представить, но в те времена нацисты, как и коммунисты, претендовали на то, что их болезненные фантазии основаны на данных безупречной, объективной науки - поэтому никто как бы не виноват, истребление кулаков или психически больных диктуется историей и лишь оформляется приказом. Так вот, запрета на эти разговоры не было, это не как в СССР с подписками о неразглашении и многослойной секретностью. По многим свидетельствам, сами эсэсовцы не стеснялись рассказывать, это же была их работа, и в глазах многих не позорная. Сохранилось, скажем, без проблем дошедшее с фронта письмо с детальным описанием убийства около 30 тысяч евреев в одном только городке. Отчеты расстрельных команд, с численными данными, были обязательны, и они циркулировали по разным канцеляриям в Берлине.

Обычные люди, может быть, не знали полного масштаба событий, но представление имели. В манифесте "Белой Розы" 1942 года называлась цифра 300 тысяч в Польше (эти студенты вряд ли знали больше чем средний немец, не было у них доступа к секретам). Освенцим упоминается в дневнике Виктора Клемперера в марте 1942, а в октябре он уже знал, что это "скоростная скотобойня". Сегодня нам известно, что англичане знали совершенно точно, что происходит - с момента когда они расшифровали немецкие радиокоды и стали читать перехваты. Они не могли, однако, об этом сказать публично, т.к. боялись, что немцы догадаюстся насчет кода. Только поэтому речь Черчилля от 24 августа 1941 года, в которой была описана деятельность эйнзацгрупп в Восточной Европе, не упоминала охоту на евреев. Однако после того, как польское правительство в изгнании официально представило отчет Бунда (тоже заниженные раза в 2-3 цифры, но все же) и миссии Яна Карского, необычайно успешного разведчика и одного из наиболее значительных героев 2 Мировой войны, скрывать это знание уже было не надо. С июня 1942 года - времени двух исторических передач Би-Би-Си - никто уже не мог претендовать на то, что они не знают о Холокосте (мы говорим о событии, а не термине). Карский лично отчитывался перед Черчиллем и Рузвельтом в конце 1942 года, что важно для понимания политики Союзников, но не связано прямо с нашей темой. Связанo с нашей темой то обстоятельство, что, по доступным сейчас документам, детальное описание работы лагерей смерти, переданное Би-Би-Си, никого в Германии не удивило. Из венского дневника Людвига Хайдна: "относительномассового убийства евреев, передачa просто подтверждает то, что нам и так известно".

Может быть, Окончательное Решение было слишком большим проектом, чтобы обычный человек осознавал его масштаб, но именно из-за масштаба спрятать его, вынести за рамки общественного сознания было невозможно. Железные дороги, жилье, полиция... В общем, считается, немцы в массе своей знали по крайней мере с конца 1942 года, что весь народ замешан в массовых ничем не оправданных убийствах. "Точные сведения, а не неопределенные слухи, были доступны в Рейхе. Масштабы были значительны, детали впечатляющи. Только тот, кто сознательно не хотел знать, мог не знать." (И.Кершоу)

Если все знали, то какое было отношение народа? Люди внушаемы, именно поэтому пропаганда тоталитарного государства работает. Русским не надо это объяснять, сколько людей у нас "любили Сталина," несмотря на все то, что у них всегда было перед глазами. Точно так же нaцисты убедили подавляющее большинство немцев, что, скажем, евреи - это особый вид существ, которые должны быть выделены из общего народа. Но даже при этих обстоятельствах лишь ничтожное меньшинство прямо oдобряло геноцид. Разумеется, все молчали - своя рубашка ближе к телу (с), и в любом обществе ничтожное меньшинство готово рискнуть своей жизнью и жизнью своих близких ради абсолютно чужих людей. Напомним также, что с 1942 года, когда, как мы упомянули, все стало ясно всем, у немцев были и другие заботы. Так что не стоит сходу делать вывод о мотивах и оценивать людей по поведению. Более точную картину можно нарисовать, базируясь на очень редких, но тем не менее найденных научных данных того времени. Трудно поверить (тем кто помнит, какова была обстановка в тоталитарном СССР того времени), но это было: именно в то время, без огласки и без последствий, немецкий психолог Михаэль Мюллер-Клаудиус анонимно опросил 61 старого члена НСДАП насчет их отношения к политике партии по еврейскому вопросу. Только 5% приветствовали уничтожение евреев - и 5% полностью отвергали антисемитизм. 21% проявляли какое-то соответствие нормам морали (на уровне "чемодан-вокзал-Израиль", но не газовка, все же). Для большинства, 69%, было характерно "безразличие совести" (М-К), т.е. при определенном сочувствии к евреям, y этогo молчаливогo большинствa © не было никакого позыва что-то по этому поводу сделать. Их не интересовала "проблема индейцев," что в значительной степени они сами связывали с повальным доносительством и Гестапо. Мы здесь говорим о старых (до 1933 года) членах партии, нацистских активистах. Если экстраполировать эти данные на массу населения, то выглядеть это будет примерно так: в стране с христианскими традициями народ прекрасно понимал, что нацистские преступления - это преступления, но боялся пальцем пошевельнуть - и не без основания. (Гита Серени: «Вы полагаете, вы извлекли какой-то урок из того времени в Польше?» Франц Стангл, комендант лагерей Собибор и Треблинка: «Да. Что все человеческое происходит из человеческой слабости.»)

Для нас важно сейчас понимать, что отсутствие внутреннего сопротивления политике тоталитарного режима в годы войны не означало, будто люди не знали и не отличали добро от зла. Они знали, что происходит абсолютное, библейского масштаба зло, что они слишком слабы для противостояния злу и что за эт у слабость, за это соучастие во зле весь народ будет ответствен. Вы думаете, само нацистское руководство не понимало? Фигули на рогули (с). Я имею в виду, они понимали настроения народа и нашли как эти настроения использовать. К 1943 году Гитлер, Геббельс и Розенберг стали делать заявления, не оставлявшие сомнений в том, что происходит, в этом их Окончательном Решении - при этом не давая публично никаких деталей и не оставляя никакой возможности ничего оспорить. Они просто повязали народ кровью, сознательно сделали весь народ - в сознании самого народа - соучастником самоочевидного преступления. Это "полуоткрытое" преступление народа стало центральным психологическим фактором конца войны. Немцы знали, что они виноваты, что вина всего народа такова, в библейском смысле, что прощения им нет и наказание будет соответствовать масштабам вины. Единственный вариант - победить, а победителей не судят. Такие были настроения. Они вполне поддерживались развитием событий. Сегодня мы знаем, что основным фактором, обеспечившим гарантированное поражение Германии, были ковровые бомбардировки, уничтожившие, помимо промышленных объектов, старые немецкие города с их историей и с их населением (600 тысяч погибших), т.е. буквально уничтожавших собственно Германию в то время как солдаты воевали далеко от дома - и ради чего? Эти бомбардировки тогда рассматривались немцами как начало наказания за уничтожение евреев - только начало! Историк Петер Фритше назвал эти бомбардировки "звеном, соединяющим то, что произошло с евреями с тем, что происходило с немцами." И что? А то. В 1943 году, после Гамбурга, Сталинграда и Курска, было ясно, что Германия проиграла войну. Но немцы воевали еще два бессмысленных года, со все возрастающими потерями (больше потерь за последние 10 месяцев, чем за предыдущие 5 лет, десятикратное увеличение потерь от бомбардировок с 1943 до 1945 года). Да, они боялись Красной Армии. Но воевали на Западном фронте с той же силой. Потому что наказание за Окончательное Решение, немецкий Армагеддон, ожидалось в любом случае.

Но Армагеддон не настал. После победы Союзников никто не озаботился травить немцев газом, расстреливать в ямах, кастрировать, или использовать немецких детей в медицинских экспериментах. Мир оказался несколько не таким, как описывали его параноидальные деятели гитлеровского режима. Немцам даже помогли материально. Однако никто не мог помочь преодолеть моральную травму христианского народа, коллективно опустившегося до смертного греха. Было бы легче, если бы на самом деле "мужики и не знали". Однако мы видим, что это не так. Политически, развитие событий в Германии происходило в две ступени. На первом этапе, определенным Конрадом Аденауэром, консервативным лидером с безупречной репутацией (напомним, что единственный реальный заговор против Гитлера был подготовлен именно консерваторами), заключался в признании преступлений Рейха, но фокусе на послевоенном строительстве и достижениях немецкого народа. Впоследствии, при социал-демократах, началось расчeсывание ран: строительство музеев, докуметирующих преступления собственного народа, бесконечные извинения, выплаты, детальные описания всех ужасов в книгах и учебниках... При том, что собственно замешанных в преступлениях становилось все меньше и меньше.

Политически и экономически оба подхода работали: Германия стала процветающей мирной страной, с хорошими отношениями с соседями, стала вновь играть ведущую роль в Европе, объединение Германии было всеми поддержано. Психологически произошла одна вещь, которую лучше всего чувствуешь на месте. Произошел слом, полная потеря национальной идентичности. Что такое - быть немцем? Конкретно, ассоциировать себя с чем? А с чем не ассоциировать? Концепция коллективной вины, а в данном случае это не просто концепция - как мы видели, она опирается на факты - ставит вопрос о том, что в истории, культуте, традициях страны было плохого, гнилого - в конечном счете приведшего к национальному преступлению и позору? Мы так же разбираемся с индивидуальными убийцами: что в происхождении, воспитании пошло наперекосяк? Индивидуального преступника можно посадить в тюрьму, но что делать с народом? Это же эволюционирующий социальный организм. Чего избегать, на что опираться. Немцы до сих пор ходят как по минному полю. Да, они изменились, им сейчас все доверяют. Проблема в том, что они до сих пор не доверяют самим себе, и ощущение такое, что процесс культурной реорганизации в Германии не то что не завершен, он и к середине (как бы не понимать эту середину) не подошел. Ничего не утряслось. Нельзя в такой степени быть никем, это не может длитьcя бесконечно. Тем не менее мы верим в нынешнюю Германию, думaется, они найдут правильный путь. Однако чтобы правильно оценивать их шаги, надо знать откуда началось это движение. Об этом мы сейчас и рассказали.

P.S.
Немецкий опыт исторически ценен потому что он (а) крайний, почти за гранью мыслимого и (б) хорошо документирован. На самом деле похожие (да, да Холокост уникален, мы не спорим - но мы же и говорим, похожие, а не в точности такие) вещи происходили в истории многих народов. Как правило, после поражения, а тем более после победы, не происходила потеря национальной идентичности как в Германии. Но вряд ли это - повод для оптимизма. Скажем, Япония отмежевалась от преступлений режима времени 2 Мировой войны, но как-то недостаточно и двусмысленно, по принципу "нo при нем также строили автобаны". Объективно, Япония развивается правильно. Однако у нее плохие отношения со всеми соседями, пострадавшими от чудовищной агрессии, с ее отвратительными, оскорбительными для достоинства других народов элементами. Турция навсегда запятнана геноциом армян, этот позорный факт определил внутреннее развитие и отношение к этой стране на годы вперед. Франция до сих пор не может разобраться со своей позорной историей времен 2 Мировой войны. Про Россию мы, разумеется, расскажем отдельно. Необычайно сложно положение восточноевропейских стран, народы которых были (а) жертвой нацистов, (б) жеpтвой сталинизма, и (в) ответственны за Холокост на пару с немцами. Недавние истории типа "дела Арада" в Литве показывают, что никакие вопросы не закрыты, и национальное строительство во многих странах сомнительно. Мы видели, как осознание вины разрушило нациoнальную идентификацию немцев. Но, может быть, на каком-то более высоком уровне это все придет к моральной идентификации. Отсутствие осознания национальной вины в тех исторических ситуациях, когда эта вина присутствует, гораздо опаснее. Потому что нет спасения без покаяния.