ЧАСТЬ 1. ВСТРЕЧА.

Ну и вот, всем утренним с перепоя смертям в тягость, решено было как-то без укора совести и презрения вдохновения, повстречать на ходу продолжительной мысли Дёню Мовчка, у него же дома, в общем-то, куда и вели все мои, сгруппировавшись в одну, - мысли.
Как не крутись, а брат он мне по литературным вечерам-ночам-утрам.
Откуда вышел я - ужо запамятовал; куда шел - грело душу.
И вот я в запахе от вчерашнего застолья, который вытеснил то, чем обычно дышат, троллейбусе. Никто ничего не замечает, только одна бабуля сидит сразу же на двух полуторных сидениях - остальные в основном стоят, принюхиваются. Я выразил солидарность утренним мужикам, и остановился на полуслове, ближе к выходу. Троллейбус ехал со скоростью моих монотонных мыслей, но, чуток запаздывая, видно у него был малёхо сдвиг по фазе, так как начались перебои с дорожным электричеством. И вот моя остановка уже не за Тамерланскими холмами, а за поворотом, который я и прозевал, так как рассчитывал на то, что троллейбус питается 50 Гц частотой, а не 50 копейками с человека-входа.
Все же вышел я с мыслями и с бутылочкой водочки, пусть и не полной, но все же вышел. До подъезда оставался один шаг, до лестницы поболее, так как она ступенит извиваясь аж до пятого этажа. Меня это не прикручинило, потому что я был (с мыслями и неполной литрухой) налегке, да и шел всего то до четвертого этажа.
Дверь, почуяв запах сорока градусов, распахнулась. За ней как за шторой, молчал Дёня Мовчок. Сходу же было монозначительно и малословно решено отметить встречу частыми подниманиями русско-классических тостов распечатанной литровки, которая уже приняла вид стограммовки, под стоявшую на кухне атмосферу "пей до дна".
Пока я бежал за второй литровкой Дёня Мовчок вдруг, для него незамечено, сказал, что он больше молчать не будет, и рассказал очень поучительную для кандидатов филологических наук, историю: "Проснулся я сегодня поздновато для времени столетия, а тут как залетит ко мне в раскрепощенную форточку сам, известный только ныне, Эйнштейн, и как заорет на русском языке. А я ему говорю, типа, ты что рамсы или квартиру попутал? Ведь три часа ночи! А он все не уймется: "так ведь все относительно, в теории то!" А я ему по научному: "ну так не на практике все же!.."" Так и явилась свету (а не ночи) теория (а не практика) относительности, но почему-то Эйнштейна, а не Дёни Мовчка.
Пока я бежал за третьей литровкой, Дёня Мовчок рассказал мне еще одну не менее поучительную историю, но уже для депутатов пятого созыва: "Был я давеча в Париже, вижу, башенка стоит, такая, бесхозная, как в совхозе имени путь Нельсона Манделы. А на башенке то человек молдавской наружности и внутренности сидит и диву дается. Внизу, у подножья или изголовья той башенки его однополчане трофейные не больше диву даются и кричат своему сподручному, которого звали от Рождества Христова, Фель: "Мэй, Фель, слазь подобру-поздорову, а то башню вместе с куполом твоим накреним". И только они за верное дело принялись, я как закричу: "Эй, Фель, слазь, это я тебе говорю, Дёня Мовчок!". С тех пор и назвали то башенку, попорченную молдаванами, - Эйфелева".
Пока я бежал за четвертой литровкой, Дёня Мовчок рассказал мне еще одну воистину праведную историю для поклонников группы На-На: "Перебрал я напропалую четверть века, а ко мне явление народное, Менделеевское ходить с Питера приноровилось, да все просит ему тропу в Москву начертить. Ну, я то стрелянный спиртом подонок, ему кусок схемы движения маршрутного такси в виде таблицы и по былой памятушке черканул - все равно всего не упомнит. И так продолжалось 308 раз, и это еще не предел. Но как сложил Менделеев все кусочки моей таблицы, на миг протрезвел. Оказалась эта таблица не простая, а Менделеевская, а так как он много раз являлся, то, стало быть - периодическая, а так как он и я под С2Н5OH были, то к химии отнесено".
Пока я бежал за пятой литровкой, Дёня Мовчок наконец-то оторвал свой созерцательный взор визави от единственного стоявшего на кухне отчаянного стола-козла, оставшегося после так и не начатого ремонта, и сказанул: "Завтра путь нас зовет на дискотеку, аки Моисей Абрамович в пустыню"... Мне, первый раз за всю историю Руси, перехотелось пить одному. Я вышел в комнату в полном недоумении, потому как беспокоился не за то, что не разу не был на дискотеке, а за квартиру, которая от строителей и не разу не пустовала. Я прилег вздремнуть, и заодно размножить свою не покидавшую меня не на грамм мысль, на более мелкие, но разные и по счету и по состоянию. И тут я набрел на откровение, правда, не помню от кого, - я вспомнил, откуда я пришел к Дёне Мовчку! Как говорится на духу, все гениальное - просто, и я просто пришел из комнаты в кухню, где уже хлебал взахлеб мою распакованную литровку Дёня Мовчок.
А как же троллейбус и все реальное? Это мне и предстояло прочувствовать на завтрашней дискотеке, ведь Дёня Мовчок (как и Жека Разговорник) никогда пророчески не врут.
После этой догматики я уснул. Сон обещал быть продуктивным и миротворческим, как и все те люди которым, не выходя из кухни, помогли Дёня Мовчок и Жека Разговорник, предварительно оставив гранить в стакане до утра распечатанную литровку.

TO BE CONTINUED…