Задумщик: Пенис(а)тый
Выдумщики: Пенис(а)тый, Огне(ПК)лонник
Рифмовщик: Огне(ПК)лонник
Придумки: тканные, мирские
Словечки: пряные, простые.

Часть первая

Давай прикинем непредвзято
Году в две тыщи да двадцатом
[Или тридцатом, суть не важно
для тех, кто меряет форсажно]
Совсем другие навороты
Творятся в жизни, и заботы
У лиц, живущих в городах –
Уже не ясно, где тут пах,
И где очко, и где орал,
Где ты поел, а где посрал
И не проссышь в тумане высоко иль низко,
Короче, бля, конкретная пиписка.

В таких условьях чуваки переменились,
Обмудозвонились чуток, слегка испились,
Пидорастия ж из запретного подполья
Взошла в законности как первый тост застолья.
И на закуску вместо бабочек в постели
Лишь голубки in blue да голубые ели.
Ушли-прошли мгновенья знойных ловеласов,
Поразвелось вокруг отпетых пидорасов,
Что мужикам с простым природным устремленьем
Чинили злобой ядовитой ущемленья.

Членопоклонство, в общем-то, не грех,
И даже чистый повод для утех
Коль с правильным партнёром поклонился –
Затрепетал нутром, вствердел, опорожнился.
А ежели партнёр тебе подобен,
То, в общем-то, не то, чтоб не удобен
[Сумеет хуй дорогу отыскать]
Да вот детишкам в жопе некуда бежать.
И мужики, которые сердцами
Воспламенились дамскими местами,
Решили, что потомству надо быть
И пидорасам стоит бойню закатить.

Но перед тем как раскатать едрёну драму,
Имеет смысл загнать рассказку типа в раму,
Размыть неспешно бит рифмовки экстремальной
Под звон горючего в тусовке неформальной.

***
Итак, нальём слегка…
Случилось всё у нас,
И про Россию дальше будет сказ-рассказ
[Ведь коль про Африку, про Штаты иль Ямайку
Мы заведём чуток потренькать балалайку
Похерим тотчас ткань джинсовую преданья
И не дойдём ни до побед, ни до признанья]
На территориях немеряно обширных
Километровых, локтевых али аршинных
Сгущенье лютых социальных пертурбаций
Дошло-доехало до пика мастурбаций.
Смешалось всё вокруг, как классики б сказали,
Пришли пиздарики, хотя не все их ждали.
Пружины лопнули и в строе и в укладе,
И учрежденья упокоились в разладе,
А основанья для понятий и устоев
Поразбазарили до приторных отстоев.
Ушли из речи повседневной "честь", "отчизна",
Вершат на раз суды понты, одна харизма
Нужна была, чтобы по праву слыть и жить
Ну, и попутно, жизнь подобных воротить.
Всплывали гранды, властолюбцы, просто гады,
Но всё же вскоре устаканились расклады
И после дождичка от мокрых рокировок
Возник ландшафт цементных групп и группировок.

Одна лишь Церковь Православная стояла –
Лечила словом, умывала, согревала,
Но всё же гнулась и под прессом обстоятельств
С большим трудом держала планку обязательств.
Лавины смачных разнопрофильных божков
Мочили паству с твёрдых отчих бережков –
Кого концептами, деньгами иль интригами
Кого попроще – беспардонными веригами.
Как знать, наверное, при Божьем снисхожденьи,
Она смирила бы молитвой бой сомнений,
Однако лихо на общественные клизмы
Легли, обрушились болезни, катаклизмы.

Но мы не станем рифму бедам отдавать,
Без вдохновенья строчки в строфы запрягать.
Не тот вопрос, чтобы над ним поизгаляться,
Ведь от такого можно всраться не подняться.
Про перипетии и хмурь возможной доли
Фантасты прозу заплетут в хардовой коре,
Или кино запрограммированной прухой
Нутро продолбит не единою порнухой.
А мы опять вернёмся к сущности базара –
Про то, как клёвым мужикам хуёво стало.

Ну что ж, последом беспредела и стагнаций
Явилось множество чудных организаций.
К примеру "Сборщики копыт и испражнений",
Или "Любители запретных ощущений",
Ещё "Добытчики безбашенной руды",
Либо "Хранители надкусанной еды",
"Враги приколов", "Беспробудные засранцы",
"Бойцы без правил и боёв", "Американцы",
"Чистюли", "Колики в тумане", "Жабодавцы",
"Матрёшки", "Крекеры машин" и "Дзен-красавцы",
Но всех созданий не припомним, не узнаем,
Потом в учебниках про сильных почитаем.
А для истории, что мы плетём фривольно
Из джема групп и сладкой парочки довольно
Для дуализма – пламя в сахар, перец в лёд.
Покрышки тронулись, читатель, полный ход.

***
Процесс мутации мужской ориентации
Затеял резво "Комитет по педикации".
Всё начиналось с передёрнутой свободы
На фоне вздыбленной, надломленной природы
Мужские локти – вот пилюля от страданий
Отпор стихиям, воплощенье ожиданий.
К чему жена, к чему очаг – всё это бред
Сыграй в очко и на семь бед – один ответ.
В ход были пущены цветастые речёвки,
Что хомутали ум да яйца как бечёвки,
Цепляли взгляд, лапшой на уши громоздились
И много праздных мужиков тем соблазнились.
Ряды крепчали, ликовали пидорасы
И пополняли лубрикаторов запасы.
Плодились точки-голубятни для свиданий,
Трещали жопы от прицельных попаданий.

Да, среди тех, кто предавался жопным рвеньям
Встречались те, кто овладел не только бзденьем,
Но и поносом с огнестрельною заправкой,
Что пробуждался то иглой, то мрачной травкой.
Из тех горынычей отряд склепали лютый
Кого ни взять – отбитый напрочь да надутый
Зубами голыми сожрёт и трансформатор,
А на плече тавро – "Летучий педикатор".
То была стая для особых назначений –
Давила тех, кто не боялся столкновений
С пидорской братией ни в сумраке, ни днём
И затихал в отпоре только под огнём.
К "Летучим пидорам" вернёмся мы позднее,
Пора представить изощрённого злодея
С фамильей Лютников, хотя и не блестящей,
Но чем-то точно о владельце говорящей.

Он васильками в поле сызмальства игрался
И с мальчишами в куче с детства научался
Не только навыкам машинкой управлять,
Но и уменьям тихо к попе подъезжать.
А пацаны себе играли, но без спросу
Могли бздануть потешно прямо перед носом
И причиняли тем страданье не простое –
Он еле дышит, он замлел, а тут такое…
Сией прострацией и впредь его ломало
Сперва влекло, потом тянуло, возбуждало,
Хотя от тёрок, кто б кому задвинул палку
Бежал к девчонкам, чтоб встряхнуть себя скакалкой.

Он недопонят был и люто изнывал,
Но даже близким свой позыв не открывал
И временами бился в кровь с самим собою –
Коль не под солнцем, то хотя бы под луною
Сойтись с приятелем, что так его прельщает,
А тот за юбками, дурак, не замечает.
И эта страсть его спонтанно бередила,
Комком шершавым по суставам проходила
Или напротив, будто хвостиком пушистым
Томила кожу ощущением ворсистым.
Он часто спрашивал себя: "Что за урок?
Я вроде трусь, но беспредельно одинок!"
И много думал да читал шальные книжки
Искал ответ, как разрешить свои делишки?

Он был упрямый и не скис, не обломился,
А в странном помысле до времени закрылся
И утвердился в нём, когда в бою с отстоем
Подраспустил мозги отвязною травою.
Увидел благо в том, чтоб хилых просветить
И всех мужей своим понятьем заразить.
Короче, мулька пришла та ещё с виденьем,
В ней он был избран и помазан провиденьем.
С тех пор готовил себя к роли несусветной
И стал фигурой голубой весьма заметной.

Ручные ногти в чистоте всегда держал
Без педикюра сам себя не уважал
Был гладко выбрит, и щетину не любил
Держал осанку, будто цаплю проглотил
Любил дружков своих водить в избушку-баньку
И там прожарить и дупло и Ваньку-встаньку.
Считал игрушками клубиться с травести
Куда занятнее парнишку развести –
Под голубыми небесами отыскать
Великолепными коврами обласкать
Ну, и потом уже к задаче подбираться:
"Ах, милый друг, давай… давай не расставаться,
Ведь мы как голуби слетаем на постель,
Ты знаешь, хуй поёт как нежная свирель…"
Ну и подобные подходы к простачку
Ему раскатывали смазкой путь к очку.

Прознав искусы, стал косарь для мужика
И мог косить словами, круче косяка.
А выражением расхожим было: "Би-и-сс,
Вы мои лютики, а я средь вас – нарцисс".
Видать, такое у него было призванье
И без него бы не сложилось тут преданье.
Ведь это Лютников своею чуткой шкурой
Играл на слабостях, увлёкся режиссурой –
Плодил сюжеты, зазывалки и прокламу
Пиарил жопы дух, лупил в очко рекламу.
К примеру: "Вылечи застойный почечуй,
Пусти в дупло к себе пожить соседа хуй"
"Дружище, верь, она прокинет и уйдёт
А вот очко всегда с тобой, не подведёт"
"In vino veritas! Забей-ка на печали,
Coitus penis in de anus трали-вали"
И всякой прочей вот такой вот хренопенью
Придал логичности пидорскому движенью.

Хотя не все в сознаньи дырку заимели,
Серчали: "Ёбтить, пидорасы охуели"
И стали мненье выражать не только матом,
Когда педрилушка мостился где-то рядом.
Лупили в чайник, под дыхло или пониже –
Хотел, бля, близости, ну вот тебе, поближе.
Потом без шума совестливых угрызений
Карманы чистили от злачных накоплений.
Тут моралист надрывно взвизгнет: "Ой, не правы!"
Но хули гнать, когда такие были нравы,
Таков был способ рассказать про отношенье
К пидорастии и возникшему движенью.
Ведь эти парни не резвились, рисковали,
Их пидорасы тоже люто носковали.
А коль встречался им за крашеным углом
Тот змей-горыныч, что был меченый тавром,
Не ждал пощады бравый воин за природу,
Знал, что замочат долбанутые уроды.

И их гасили тут и там, ведь одиночку
Легко поймать и, надломив, поставить точку.
И призадумались стихийные герои –
К чему геройство, если пыл вотрут в помои?
Чем без упора тупо силу прилагать,
Быть может круче, если мазу подсобрать?
Тут, как ни странно, добровольцев оказалось
Не так и мало, как навскидку ожидалось.
Возникли лёгкие мобильные бригады,
А кое-где – ударопрочные отряды.
Пошли в работу желваки, ушло бубненье,
И пидорасы вдруг притухли в самомненьи.
Не всё прихвачено в умах, не всё спокойно,
Ведь их дубасили порой весьма достойно.
Особо мерзко доставали партизаны,
Что по ночам ловили пидоров в капканы.
Чуть зазевался, маху дал голеностопу –
И сыромятным ремешком надраят жопу.

Без сна не только мужики в боях тужили,
Ряды пополнили подруги боевые.
Пришли "Путёвые путаны" к партизанам
В стремленьи выразить презрение болванам,
Что только фыркают балдой, и хоть при злате
Ни в жисть не купят их страстей по предоплате.
Встречались мамы завербованных парнишек,
Бывали жёны, что остались без штанишек,
Или сестрицы, у которых были братья,
Но предпочли штанишкам кофточки и платья.
Средь них жила-была звездой одна девица
Ну та, что в сказках только, типа как жар-птица
Таких в живую не поймаешь, хоть убей,
И это повод растекашися по ней.

Держись! Девчонка была просто распиздата:
Свежа, приветлива, стройна, ума палата,
Как божество она пилила и пила
Слегка одетой и в чём мама родила.
Любила стёб и постебаться, но не слишком,
Держала круто face control, рубила фишку,
И улыбалась так забойно, просто страх –
Грохочет сердце, как мартен пылает пах.
А только стоило ей звонко рассмеяться,
Мужик готов, готов не то, что поебаться,
Но и за тридевять земель бежать, идти
В надежде тайной хоть полапать по пути.
Познала кайф, как это здорово, флиртуя,
Зажечь глаза, согреть живот, дойти до хуя,
Вскружить сознанье мужика своей игрою,
Слегка потрахать, улыбнуться, снова к бою.

Ну, словом, вязко не жила, а так – дружилась,
Но как часы свой цикл сверяла и крепилась,
Хранила таинство тому, кто двинет в сердце,
Пробьёт ключом и потечёт чрез лона дверцы.
А чтобы именем наполнилась картина
Добавим просто, эта девушка – Марина.
Дарила кротость только младшему братишке
Мальцу читала под заказ и на ночь книжки
Порою весело таскала за собой
На пикники без крыш, поила трынь-травой,
Коли он напасть на гулянках зацепил,
И брат сестру свою за нрав в ответ ценил.

К засилью пидоров прохладно относилась,
Хотя и морщилась подчас, да ртом кривилась,
Ведь ствол без цели – не растенье, а дрова,
Таких "педрушками" в прикол она звала.
Однако круто же Марина изменилась,
Когда с брательником херня одна случилась.
Пришла домой беда как врач, как педиатор,
А оказался, падла, детский педикатор.
Подсунул хитро пацану для сна таблетку,
И попытался засвинячить малолетку.
Маринка вовремя схватила сковородку
И подогрела петуху его бородку.

С тех пор наколочку носила на груди,
А в сумке ножницы и, типа, бигуди,
Что подточила, и при встречах нежеланных
Могла на раз лишить кондиции и данных.
И пидорасов стопроцентно вычисляла,
Ведь мужиков она конкретно с ног сшибала,
А коль головка иль глава не в такт кивают,
То верный признак – не в те дырки промышляют.
Жила как прежде, но держалась осторожно,
Ведь время мутное, и всякое возможно.
И как-то в баре Старика задела крепко
Налили, выпили, и что ж – пошла в разведку.

Что за Старик? Мы не встречались с ним дотоле.
Эх, про Маринку бы ещё, была бы воля,
Но по сюжету нам пора про Старика
Ну, что ж, поехали… Мариночка, пока!

Сей внешне хилый, неприметный персонаж
Сугубо практикой развил свой пилотаж.
Ещё пред тем, как заварилась эта каша,
Ковал науку где-то в недрах Среднемаша
И в перекрестках своих старческих морщинок
Хранил конструкции диковинных машинок
Да узелок морской на память от прабабки
Предпочитал не сапоги, а просто тапки,
Очками чинно барабанил в лоб не раз,
Как будто этим пробуждал свой третий глаз.
А в остальном же был простецкий мужичонка,
Хотя внутри жила железная печёнка
И он ей должное исправно отдавал –
Вливал, закусывал и снова наливал.
А начиналось у него вполне типично,
Пока судьба стремглав не ёбнула критично.
Про этот случай здесь немного отвлечёмся,
Чтобы врулить плотней, о ком же мы печёмся.

Порой случалось всуе ляпнуть и не раз
Что, дескать, нате вам, начальник – пидорас,
Но это бряцанье в сердцах и понарошку,
Потом сменил работу – скатертью дорожка.
Теперь представь, что вдруг взаправду педикатор
Да над тобой стоит по лестнице диктатор
Избави Бог во сне иль явно приглянуться –
Задрочит так, что будет некуда прогнуться.
А наш старик, меж тем, был в молодости статен,
Хоть не смазлив, но свеж и весел, аккуратен,
Блистал талантами, творил труды чудные
Да танцевал в запой хип-хопы заводные.
И так случилось, что начальник как-то раз
[А он был в самом деле пидорас]
Забеленился мужиком не только взглядом
И захотел под дых очко сорвать снарядом.
А тот женатый был, при деле и с детями,
Ходил степенными приличными путями
И безмятежно занимал мозги и руки
Во славу Родины, Культуры и Науки.

Короче, неча тут пространно говорить
Пришлось начальнику в ответ ебло набить
Дабы он яйцами не думал похваляться,
А пиздовал себе подальше поебаться.
Исход событий после драки прост и ясен –
Карьера рухнула, накрылась и напрасен
Был рьяный труд, благие помыслы и рвенья
Мужик лёг в хмель, закрылся чарками от бденья.
Залёг надолго он, да так, что по печали
Жена и дети баю-bye ему сказали.
Стал одиноким без цепей, как пёс бездомный,
Но и волчиной не завыл, остался добрый.
И так как больше не искал себе признанья
Вдруг заценил прикол простого бытованья
Нашёл ответ в себе, что значит просто Быть
И вдруг почувствовал, что может остудить
Не только плоть и очевидные болячки,
Но и душевные разрывы от горячки.
Просёк основу, распивая основанья,
Пройдя и радость и печали и страданья.
И говорил как жил, и жил – как говорил
И тем и Богу и Отечеству служил.
А коль события зовут на дело, к бою,
То служба тотчас отзывается судьбою.

Пришёл к бойцам уже поддатый и не трезвый,
Принёс за пазухой бутыль и стал полезный
Своим уменьем точно в меру подливать,
Да подлечить, вернуть надежду, приподнять.
Не мудрено, что без базара за дедком
Подразделения построились рядком.
Бывает, горесть одолеет только дружба,
Вот так и здесь срослось, но это была Служба,
Что пидорасов не на шутку застращала,
Держала крышу для своих и побеждала.
Пришла запущенность в пидорские угодья,
Хвосты поджались, как у зайцев с половодья.
Лишь кое-где встречались выкрики: "Вау-вай!
Трусы промокли, где наш дедушка Мазай?"

Ну что ж, victoria? ура? снимаем кепки?
Не тут-то было, враг не спал, и был он крепкий.
В таком раскладе пидорасы исхитрились
На перемирие пойти, типа, смирились,
Что каждый волен выбирать пути для страсти,
Пусть будут солнце и луна в козырной масти.
На перемирие и Служба согласилась,
Чтоб не войной одною жизнь обогатилась –
Поднять торги, порты, заводы подлатать,
Наладить связь, да и знакомых повидать,
Сходить в поля, едва беременные хмелем
И посудачить: "Как потом добро поделим?"
Упитый мир был всё же лучше пьяной ссоры
И успокоились до времени раздоры.
Но лишь до времени, и вот оно настало
И вновь причиной стал известный зачинала.

Прикинул Лютников, не время петь куплеты,
Полез порыться по ресурсам metanet-а
Поднакопал гиперсценарного добра,
Смекнул, что выйдет, что пройдёт, что ерунда,
Потом на картах разложил херню и смыслы
И вдруг увидел – можно сдвинуть коромысло!
Скорей созвал всех активистов "Комитета"
И изложил им свой приход без пиетета:
"Мы щас в запоре, пред очком стоит стена,
Тут не словесность, а вещественность нужна
Нам для победы нужен некий препарат,
Чтоб он смутил оргазмы как денатурат,
Чтоб мужики, вкусив, не знали облегченья,
Пока в очко не проебашат все стремленья".
Ну, "Комитет", конечно, ахнул в изумленьи:
"В натуре Лютников! Ты гений извращений!"
Скорей за дело, навели подспудно справки,
Нашли спецов и приготовили затравки.

Из ушлой банды "Беспризорных ренегатов"
Зафрахтовали двух начитанных кастратов,
Что потихоньку под полой, не в чистом поле
Стругали гены, чтоб плодить овечек Долли.
Ну, прихватили их, как водится, баблом,
Простимулировали ящиком с бухлом
И заработали безродные кастраты
И забодяжили под мухой химикаты –
Варились, парились, конечно же, воняли,
Но через пару месячишек наваляли
И предоставили заказчикам состав,
Который звали меж собою "Говнодав".

Что было в нём досель науке не известно
И нам без разницы, но вот что интересно:
Кастраты так к своим овечкам прикипели,
Что и для средства их конкретно поимели.
И дабы крепко на убой пошла скотина
[Не шерстомойкой для мазюк из ланолина]
Барашек жир они в основу положили,
Чтоб пидорасы их потом не позабыли.
Когда естественных баранов станет мало,
"Доллисты" вновь нарубят бабок и немало.
Ведь для того, чтобы фунт лиха наварить
Пол сотни бяшек нужно было заморить.

Рецепт был прост – смочить ахилловы местечки:
Одно – простата, а другое – близ уздечки.
И чтоб в запале не хватить где-либо лишку
Давай прокатывать приблуду на мартышках
Да дозировку не отмеряли, наверно,
И для приматов это кончилось прескверно.
Ведь ныне нет тех веселящихся мартышек,
О них узнали мы из толстых Красных книжек.
Состав разбавили, на массу рассчитали
Опять проверили и, типа, подобрали.
Готово средство для мужского населенья,
Что пидорасы нарекли "О, голубенье".
Осталось только подгадать, как подобраться,
Причём тишком, чтоб не дать повода придраться.
Ведь если в Службе хоть чуток о том узнают,
Сломают ноги, а меж них – поотбивают.

Ну, угадай, читатель, кто здесь пригодился?
Кто конъюнктурною идеей воспалился?
Был тут, как тут наш копирайтер неуёмный,
Теперь задумал он маркетинг долбоёбный:
"Чтобы у Службы не возникли подозренья
Состав задвинем как товары потребленья!
Через кондомы и бумагу для параши
Мы победим на раз и жопы будут наши!
Сии товары мы обмажем, пропитаем
Всё будет так, как будто мы ничё не знаем.
Ну, и, конечно, продвигать как Bonus pack-и
Тогда быстрее мы пробьём дорогу к сраке!"
И тут же Лютников trade-mark-и сочинил,
В том он был гений и заслуженный педрил:
"Она сказала, что ты вял и не игрив?
Надень спецовку на дружка – "Пререзвотив!"
"Позыв, потуга, пронесло! Долой какашки!
Всё остальное предоставьте "Аромяшке!"

Сия кампания взошла в зените славы,
Были засеяны все нужные каналы.
И средство клинило сознание народа:
На месяц – крепким, ну а слабым – на полгода.
Мужик наденет, хуем вздрогнет и горит,
Но не в пизду, а только в жопу норовит,
Пойдёт просраться, и совсем охладевает
И от объятий женских к пидорам сбегает.
Короче, ужасы, достойные страшилки,
Зашевелились, приосанились педрилки.
Ну а для Службы это было испытаньем
Причём конкретным, на пределе издыханья.
Ведь эта напасть не мирян одних долбала,
Но и бойцов ориентации лишала.
Старик в закладе был глубоком, но не падал,
Всё размышлял, где, бля, припряталась засада?
Но отыскал пока лишь кроху, наблюденье:
Если хмельной, то стойкость круче к наважденью.
Быстрей внушенье сделал строго для своих:
"Бухать почаще!" – и отток бойцов притих.
Но понимал, что эта фишка – полумера,
Ведь без ответа, без пути погаснет вера.

Пока Старик трепал задачу-теорему
И пидорасы напоролись на проблему.
Для "Комитета", чтоб идти победным курсом
Бараний жир был стратегическим ресурсом.
А вот овечек-то как раз и стало мало,
Ну, а владенье без жирка – пустое жало.
Они к кастратам, те готовы к продолженью,
Но не за бабки, за проценты от правленья.
Тут пидорасы на подумать взяли время,
А сами в розыск – где живет баранье племя?
Вестимо, горы! там отары без присмотра,
И всех "Летучих" снарядили для осмотра.

Пошли пернатые порхать через ущелья,
По горным кряжам, через речки да в селенья.
И где б баранчиков они не повстречали,
Враз хомутали да на базу отправляли.
А на плечах носили сетки, словно ранцы
И их народ прозвал "Клеймёные засранцы".
Довольно много так овечек наловили,
Но как-то раз Героя к бою пробудили.

Селенье простенькое было как навскидку,
Хотя красиво [как-нибудь пришлём открытку]
И там барашки были – просто зашибись
[там на открытке сбоку глянешь, приколись]
Два педикатора связали их поспешно,
Потом погнали к точке сбора и, конечно,
Упаковали всю отару для отправки,
А сами сели подышать травой на травке.
Пришёл пастух под вечер, видит, не лады
Нет ни овец, ни тех, кому вломить пизды.
Пошёл по следу, глядь, сидят два дуремара
И здесь завязка для пидорского кошмара.

Но перед тем, как в пойму битвы окунуться
Чуть постоим, есть время взять и оглянуться.
На сцену вышел наш взаправдашний герой,
Хотя, по сути, парень свойский и простой.

Был весь в отметинах про то, как где-то пал,
Ведь по натуре был заядлый экстремал.
Уже при родах буйным нравом отличился,
Когда в рубашке к маме с папой заявился.
Потом рос-рос, и вроде был вполне послушный
Такой покладистый, открытый, добродушный,
Но где-то в три как переклинило его –
Ну не поймаешь, как огонь, как помело.
Всё было надо, всюду нос совал поспешно
И тем для матери обузой был, конечно:
"Отец, послушай, ты б прижал его слегка,
Ведь наш малой от унитаза два вершка,
А уже лезет с перекладиной резвиться,
Гляди сломается, и как будет жениться?".
Отец в ответ: "Да ну, чего с ним приключится?
Пущай полазит, сам потом остепенится".
"Ну да, конечно! сам, потом, само собою…
Ты б вот подумал своей умною башкою,
Поотбивает, не дай Бог, свои места то,
И позже станем вопрошать: "А где внучата?"

Отец проникся и внушение внушил,
С тех пор малец чтоб так уж явно не дурил.
Вполне пристойно при родителях игрался,
Но в 3D-Action не по детски отрывался.
В режиме "бога" не ходил, фуфло картина,
Когда хренячишь без волны адреналина.
А вот без предков как и прежде кувыркался,
Но лишь друзьям в своих проделках открывался.
Дружил легко, а не дружил – так морду бил,
Сам получал, причём не редко, но не ныл.
И лишь с одним никак не мог определиться –
С фамильей Лютников, вот как с таким водиться?

Здесь мы оставим заготовку в перспективу.
Отец героя был геолог. Директиву
Он по работе получил и всей семьёй
Они отправились в дорогу за рудой.
Пришли-приехали, слегка расположились,
А тут беда [о ней уже оговорились]
Отец подумал, пожурился на закаты
Да и решился не идти назад в пенаты.
Сказал своим: "Там больше нечего ловить,
Давайте здесь, в горах", – и стали дальше жить.
Парнишка сразу не смекнул, подрастерялся.
Как не домой? Но там же комп его остался?
Там звук гитар, удар мяча, там пара склянок,
Там все друзья и классный двор, там гул гулянок.
Ещё мечтал он прорубить винду в Европу,
Но не сложилось, а легло коту под жопу.

Страдал не долго, может месяц, может три,
А после в кайф пошло, а хули, посуди –
Ну где б ещё он смог так круто оттянуться
Как не в горах. Есть где экстримом изъебнуться!
Да и друзей нашёл сподручных и по нраву,
Ведь крайне редко там встречались говнодавы.
Уматным другом был китаец Гном-Пень-Куй
[Вот ведь фамилия, попробуй не срифмуй].
У Гном-Пень-Куя батя был восточный мастер,
К тому ж прохавал всю И-Дзин, как мы блокбастер.
И вот пока отцы в упряжке суть пахали,
Ребята хохмы по приколу собирали.
[Читатель, бди! одна из хохм нам пригодится,
Но не сейчас, потом попозже прояснится].

Семейным бизнесом избрали овцеводство.
Отец внимательно прочёл все руководства,
Сказал: "Понты, мы щас барашков разведём,
И как и прежде беззаботно заживём".
Ну на словах оно, конечно же, быстрее,
Пришлось пахать, но вскоре стало веселее.
Овечки стали приносить не только бяшек,
Но и приятности для крова и рубашек.
За сим занятием герой наш возмужал,
Но как и прежде, отрывался и гулял.
Любил охотиться да рыбку половить,
Ну, и вестимо, возле устья пошалить.

Девчонок мерил с теплотой, но не до дна,
Ведь их так много, а заветная – одна
[Возможно две, если оказия случится
Ну или три, коли коллизия свершится].
И огуляв прилежно новую подружку
Потом вставал, курил, чесал свою макушку,
Перетирал, искал, с подкоркою сверяя,
Размер по сердцу, ох, задача не простая!
Но он решал её с огнём, а не в печали,
Так что девицы не ломались, отвечали.
И вот распил по одному из вариантов…
Нет, скажем ласковей… движенье без брильянтов
[В котором нервы, оголившись, не трепались,
А эротично друг от друга возбуждались]
Два педикатора конкретно обломали.
Ну как всегда – туда-сюда, а их не ждали.

Отец поехал по делам, на перепои
И грил: "Сынок, ты присмотри, пока я рою…"
А тот увлёкся, ведь подруга была статна
Да по прогнозу и в постели не халатна.
Не удержался, побежал сыграть две части,
А третью, типа, на потом. Вернулся – здрасьти!
Пустынно, пусто на лугу, конец покою:
"А где ж барашки, ёбтить-моптить, чо такое?"
Пошёл по следу, глядь, сидят два дуремара
И здесь начало для пидорского кошмара.

Он их встряхнул, потом водичкой напоил,
Затем опять встряхнул… короче, заморил.
И по пути, ритмично кость перемывая,
Он пояснял, чего их жизнь такая злая.
Потом решил передохнуть, чуток остыть,
Да побазарить, подноготно расспросить.
Хоть рядовые педикаторы не знали,
Зачем овец они хватали и сгоняли,
Всё ж наболтали ему толику наводки
Что захотел он хрясьнуть их, а после – водки.
Овец упёрли, не успел он их догнать,
Куда-то в город, где-то там теперь искать.
"И на хуя?" – не получил от них ответа,
Они не рулят, это дело "Комитета".
Не стал в сердцах особо сильно углубляться,
И уложил педрилов дальше расслабляться.

Пришёл домой, и стал котомку собирать:
"Жаль, нет отца, ни рассказать, ни повидать.
И мать волнуется, гляди, запричитает,
Но я ведь быстрый, раз и тут... эх, блин, рыдает…"
Он успокоил второпях и снова к сбору –
Скорей догнать; вернуть овец; запиздить свору.
Собрался, вышел, тут соседи набежали
Давай похлопывать, ну, словом, провожали.
"Скажите бате, мол, ушёл искать отару,
И, дескать, трезв, не с бодуна, не с перегару".
Те покивали, так и быть, иди, сердешный
И пожелали, чтоб нашёл да был успешный.
Кивнул в ответ, пошёл, и скрытая для слуха
В его башке хитом крутилась бормотуха:
"Вот пидорасы, захотели воевать,
Нет, чтоб с понятием прийти, потолковать
И без понтов узнать, почём сейчас барашки.
Так нет же ж, надо доказать, что мы – какашки…
Отец расстроится, есть повод для печали,
Такой контракт на шерсть намедни подписали…
А я деваху зацепил на перевале
И вот теперь опять по новой, ну достали…
Сломали кайф, хотел под вечер поебаться,
А по судьбе, видать, с козлами разбираться…"
Вот так и шёл – живот поджат, кошель пустой.
Тропа вела его в забытое домой.

***
Приехал в город, глядь, а тот переменился,
Ведь он тут бегал, вон бревно! а мост – свалился
И где та пушка, что дремала у кремля?
А вот и памятник, хотя… что за фигня?
Они ж другие были там, ну, типа, битва!
А здесь не щит, а хренопень, не меч, а бритва
Да и прилеплены рачком, как так и надо
"Жопарский к Милину идёт" – вот, бля, засада…
Всё вроде то, да вот не то – мутна картина,
Ни съесть, ни схавать ни фига, нужна лучина.
"Ага, горит строкой неон: "Жри бурекасы!"
А, может, стоит? может, там жрут пидорасы?"
Вдруг знойных бабочек запас при синем свете,
Скорей свернул, ну уж они то при ответе.

И те взбодрились поначалу, типа, о!
Соколик клюнул, ща размоем на бабло.
Тот подошёл и ноль по массе на прикрасы
Туда-сюда, аскает, где тут пидорасы?
"Попал впросак! не в тот удел влетел, залётный,
Тряси огурчик пока цел и сам не потный!"
Он пояснил, что пидорас ему не шишка,
Что ищет бяшек, ну такая, типа, фишка.
Подруги впялились в тупого молодца:
"Ты чё, баран? ведь мы же есть! зачем овца?"…

Ну в общем, тёрлись так, пока не заебались,
Хоть не по телу, так по делу разобрались.
Он им заправил по ментольной сигаретке,
Те рассосались в них как мятные конфетки,
Ну и базар потёк уже вполне конкретно,
А между слов, так даже в общем и приветно:
"Сейчас бараны дорогого очень стоят,
Из них по слухам пидорасы чё-то гонят:
Не молоко, не шерсть, не мясо, а фигню,
Чтоб, типа, смазывать дупляндию свою…
А лубрикаторы ебать мы в пах хотели!
Они не дрочат, а задрачивают щели…"
Да… в общем, многое они порассказали
Без подготовки дамы в обморок упали б,
Но наш герой был залихватского настрою,
Где это видано – овечек для припою!
Что ж, покивал ночнушкам: "thank you, я пойду",
И, дескать, нужно дать пидзы, а не в пизду.

Легко бздануть, да не всегда легко просраться
Решил пожить, да осмотреться, разобраться
Нашёл постелицу "Don't Шпик", замял там номер,
Ну, а устроился в кормилицу "Game Помер".
Средь пидорасов с голой жопой не прорваться
Тут, бля, не хуем, а башкой нужда ебаться
Нужна мысля, чтоб горячо натуре стало,
Иначе бздык, барашков нет, пиши пропало.
Ну, мульки были под макушкой – батарея!
Как Energizer, только дольше и древнее
Какую взять, да подтянуть из арсенала?
Варил башкой, но, видно, перцу было мало.

"Да, кстати, перец! как же я мог позабыть!
Приправки в студию! помогут всё решить!"
Скорей собрался и стрелою на торги
Туда, где специи, туда, где пироги.
Набрал имбирю, кардамону, куркумы
Всё под рецепт, не на авось, не от балды
Пришёл на кухню, наварил себе похлёбку,
Поел, подумал про дела, добавил водку,
Потом курнул, пошёл отлить, потом читал,
Потом расслабился, присел и просто ждал…
Прихода не было, одни воспоминанья,
Но, блин, кайфовые! про первые свиданья,
Про то как он сигнул с утёса над рекой,
Про то как он нашёл цепочки под водой,
А Гном-Пень-Куй тогда сказал, что всё равно…
А он в ответ ему под зад и… Бля! Оно!!
[Читатель, вот! пришёл момент для несуразиц,
Но без него утратит пряность наш рассказец].

***
Короче, дело было в следущем когда-то –
Он с Гном-Пень-Куем были борзые ребята
Не часто спорили, но спорили умело
Чуть что не так – пинок под зад и запердело.
И как-то раз сидели сбоку на припёке,
Еще не дрались, но уже надули щёки.
[Предмет базара нам не важен на сейчас,
Там про разрез чего-то было между глаз.
Что, узкоглазики, мол, зрят, где корневище,
А наш в ответ, мол, не гони ты так, дружище…]
В тот раз решили до пинков не опускаться,
А интеллектом друг на друга оторваться
Нашлась под стать как раз уматная цепочка
Ну та, что скрутишь, а потом – головодрочка
Давай крутить её, да так, чтоб оппонент
Не смог прохавать, как распутать за момент.
И китайчонок был проворней в этой штуке
Запутал так, что у героя вспухли руки
Лишь через месяц он осилил ту задачу,
И типа думает, ну щас я замонстрячу –
Достал Пень-Куй за это время – нету сил
Ходил подначивал, чтоб, дескать, Дао чтил,
Мол, без "китайськава подхода неть прохода
Ми – дети неба, ми светлиця для народов!"
"Ох, блин, светлица! ща тогда натопим баню!"
Договорился с альпинистом дядей Ваней
Привёл Пень-Куя и по-русски напоил,
Ну и по пьяни хуй колечками скрутил…

Наутро слышит, китаёза матерится:
"Жень-Шень-ебатюськи! отлицца намоцицца!"
Ну там, сквозь смех, давай распутывать колечки
А те никак! гасите свет, мочите свечки.
Крутили сами – нет понтов. Пришли отцы,
На дело глянули: "Ну, парни, молодцы"
Давай крутить, а те и им не поддаются
На вид легко, а чуть потянешь – те зажмутся
И китайчонку чрез мошну или головку
Дают сигнал, мол, прекращай артподготовку.
Давай кусачками – ломаются да гнутся
Давай напильником, ножовкой – не берутся!
Тут старший Куй себя в чело как ёбнет! дланью:
"Да это ж цепь из катакомбы! по преданью
Её не сжать, не поломать, не распилить,
А лишь расплавить, жгучим жаром растопить!"
"Эх, блин, дела, помог бы тут нам Македонский…"
"Нет-нет, ти сто!? Ведь цлен-то мой, совсем не конский!"

Короче, узел, что по пьяни завязался
У Гном-Пень-Куя где-то год протелепался
И над развязкой бились сами, всем посёлком,
Потом и слух пошёл о том, что с китайчонком
И потянулись из окрестных деревень
Смотреть на хохму все, кому было не лень
И мудрецы, вестимо, стали приходить
"Гордиев узел" размышленьем подолбить.

Так и долбались, а вот Куй подзадолбался
День ото дня исправно в Дао упражнялся
Познал смиренья суть и благо созерцанья,
Чтоб направлять свои текущие желанья.
Хранил покой, дабы пописать на два пальца
Ведь чуть на взлёт – колечки стиснут хрен да яйца
Ну а о том, чтобы сходить куда налево
Он позабыл, причём решительно и смело.

А узелок ему распутал наш герой,
Когда смекалку разухабило весной
Ему подруга, как условье для свиданья
Загнула в шутку вот такое вот заданье
И, вдохновившись, он башкою заварил
И член Пень-Куя, что на раз, освободил.
Вот было радости потом, в натуре море
Пень-Куй был счастлив, он могуч и на просторе!
За год уменье приобрёл пилить часами,
И чтоб поверить, девки строились рядами.
За узелок Пень-Куй героя враз простил,
Ведь тот по сути, типа, круто подсобил.
И очень быстро наверстал все упущенья
Девицам в кайф, ну и себе – для просветленья.

***
"Оно, родимое! Есть перец для потехи"
Скорей вскочил и побежал искать доспехи.
Пришёл в коптёрку "В руки стуки! В ноги пуки!"
Там мастерили всё, что ведомо науке,
Да и неведомые мульки появлялись,
Не ясно как, но всё ж успешно продавались.
Ну он раскинул им на пальцах описанье,
Те по нему сверстали бегло техзаданье
И говорят, теперь подробности остались,
Иди к прокрутеру, мы, дескать, отстрелялись.

Прокрутер был такой здоровый толстый дядька
Такой коняря, говорит ему: "Присядь-ка"
Потом надулся, хоть и так трещал боками
И говорит ему: "Давай обиняками…
Мы на работу без баблишка не идём
Сам понимаешь, что к чему и чтоб путём…"
Ну тот кивнул и говорит ему так лихо:
"Плачу баранами, но это… только тихо…"
И показал коняре site, где он живёт,
И как овец безукоризненно пасёт.
Но, мол "баранчиков мне надо заказать,
А чтоб заказывать – пора бы и начать".
Тот уточнил детали, чё-то посчитал,
Потом набычился, откинулся, заржал,
Да запустил в прокат заказ нетривиальный,
Хоть был и конь, но всё ж живой, а не педальный.

Через неделю всё поспело и звенело
Герой пришёл, проверил так ли? и за дело
Оттарабанил груз к себе в один повал
Давай готовиться: не ел, не пил, не спал
И очень скоро заточил своё уменье
Вязать узлы одним немыслимым движеньем.
А чтоб не парить себе руки об елду
Он прикупил в комплект клещевину одну,
Да покрупней, чтобы была и мощь и сила
И им под стать удар по психике педрила.
Ну, и как водится, прикид взял, типа маски,
Не НХЛ, а подешевше – только глазки,
Пришил фонарики, налил флуоресцентов
И заапгрейдил "жуть" на пять, на семь процентов.
Потом примерил всё, на зеркало взглянул
Состроил рожу "ша!", колечками взмахнул:
"Кто я теперь? не кочегар, да и не плотник,
Был пастухом, ну а теперь, видать, охотник".

Подходит ночь, темно, зевает петушок
Напялит маску он, накинет рюкзачок
И отправляется в нежданные свиданья
Педрил попался, стоп! игра на раздеванье!
Кто не играл, тому сценично помогал,
Не помогало – просто в аут отправлял.
И перед тем, как закрепить свои колечки
Пристрастно спрашивал: "Ну, где мои овечки!?"
Ответа не было, не ведали, не знали
Родными яйцами клялись, видать, не лгали.
Лишь причитали, что досье они читали
И про баранов там: "Вали, пока не дали!"

А время шло себе и шло, сезон сменился,
Охотник въехал – дичь пуста! и обломился.
Нет, не галимо было, жил да промышлялся,
Но и к разгадке ни на байт не приближался.
Пошёл в прогулку под вечерним небосклоном
Прочистить слух слегка – старинным и шансоном
И вдруг смешались фуга Баха с блатняком,
Как будто рок! пинок! пора за крупняком.

Давай искать кто б мог ему в том подмастить
Дорожку верную к педрилам замостить?
Пошёл по барам, кабакам и подземельям
И там узнал, что у кастратов есть сношенье
С педрильским кланом, да суровое какое!
Мол, им баранов предлагают для убоя.
"Едрёна блошь! Так вот ты где по шкуре рылась!"
Лазейка есть да и к тому же не закрылась.
Накинул хмурь, набзделся модным ароматом
И похуярил к "Беспринципным ренегатам".

Пришёл, сказал им, что пастух, причём в законе
И может бяшек развести в траве, на лоне:
"Так что давайте без понтов мне ваши ксивы,
И будьте вежливы со мной, миролюбивы".
Ну те, понятно, безусловно просто вссались,
С таким наездом они раньше не встречались.
Такой на раз им может тему пересрать,
И дележа от пидорасов не видать.
Снабдили сканами, наклёпали визиток
Намыли хату да набанчили кредиток.

С тех пор ходил он как посланец от кастратов,
Мол, контролирую поставки химикатов.
И по-первах, конечно, педики косились,
Но ведь союзник, блин, и вскоре примирились.
Стал тот шныряться да словечками швыряться:
"Бутан-педриллиум, ибацца-ацетацца"
Те посмотрели: "Иш, умён, видать, брателла!"
А вдруг и впрямь найдёт подспудностей для дела?
И тот действительно нашёл под этим спудом,
Чтоб отплеваться нужно быть большим верблюдом
[А если маленьким, таким вот как на пачке,
То расстрелять все сигареты без заначки].

Искал Охотник то ли месяц, то ли два,
Куда ни ткнёт, а там – засада иль дрова
Нет корешка, который взять да потянуть
Такая репка – ни поднять, ни заглянуть.
Нет, блин, зацепки, чтоб загадку разгадать,
Всё засекречено и гриф стоит: Е.Б.А.Т.Ь.
Ну, по пути узнал заданья для "Летучих",
Они, как прежде, били бяшек невезучих
И вот проведал, что братва опять на взлёте
Летят к соседям на убой, на паролёте.
Послал мылятину своим, мол, ожидайте,
А как и чем у Гном-Пень-Куя разузнайте
Придут пернатики – не бздите, а вяжите
Ну и вабще там, не скучайте, не грустите
И вместе с весточкой отправил им вагоны,
Где были кольца, типа, вот вам и патроны.
"А за патроны подгоните мне баранов,
Грузите мелких, тут сойдут за великанов".

Вот так и жил, к разгадке тайны подбирался,
Но про экстримное отнюдь не забывался
И вечерами, чтобы форму поддержать,
Он выходил свои колечки раздавать.
Работал тихо, тет-а-тет, но задолбался,
Решил объёмы нарастить, чтоб враг усрался.
Придумал спорт – чемпионат по перепою!
Заходит в паб, уже накачанный травою,
[Которой старый йог Кондратия лечил,
Ну и Охотника попутно научил]
И начинает вызывать на состязанье –
Кто перепьёт, тому, мол, с жопою свиданье.
Те откликались, ну а хули, ведь позыв!
Хоть и кастрат, но всё ж приятен и красив.
Короче, педиков спивал он штабелями,
Те просыхают, снуло блымают глазами,
Идут отлить скорей, а там, о жуть! уздечки!
И тут же вопли раздавались: "бля, колечки!"
И разлетались из гнездовищ эти птахи,
Неся с собой окрест и домыслы и страхи –

Что типа ночью ходит дядька красномордый,
Он небольшой, но очень сильный и проворный,
Что он в берлоге спал, пока не разбудили,
Теперь проснулся и следит, чтобы не пили.
Другие молвили, что цимис не в бухле,
А в том, чтоб хуй занялся делом не в дупле,
И лучше сматывать прожиточные средства
Пока Зорряндий не отрежет всё наследство.
А горемыки, что с кольцом уже носились,
Решали ребус и над тайной этой бились,
Шерстили Гиту, чтобы страсти укрощать –
Хрен с ним не кончить, а попробуй не начать!
Дела такие пуще стрел, боеприпасов
Косили дух и придыханье пидорасов,
Когда же слухи те Охотник пожинал,
То про себя, ну прям как в детстве, просто ржал.

А вот на Службе там не то, что б сильно ржали,
Но как бухали! как на радостях бухали!
Пусть не победа, но какое послабленье!
Запор врага – что в чистом поле облегченье.
Старик ходил-ходил и тоже заправлялся,
И всё не мог понять, ну кто так издевался?
Спросил бойцов, те только плечи поджимают
Мол, непонятка, мол, не видели, не знают.
Тогда прочухался Старик, приободрился
Прикид зашарил на парад, станком побрился
Да попросил купить моднявую конфетку,
Пора к Маринке, время звать её в разведку.
Пришёл, сказал ей, что за дело, тра-та-та:
"Ты можешь, солнышко, причём лишь ты одна!
Нам этот кто-то нужен просто для знакомства,
Чтоб помогать да прикрывать от вероломства".
Маринка слушала, поила Старика
Сперва чайком, потом перцовочкой слегка
И меж грудей застыло странное волненье,
Но за столом не придала ему значенья.
Короче, ясно… приукрасилась, пошла,
Ух, как пошла! ну и, конечно же, нашла.

Что за Герой, когда ему нужна подмога?
Да он обязан быть один, такая прога!
И он колбасился один, согласно кода,
Но перемкнуло в небесах, пошла природа.
Да, бля, свело. Кто пригубил, должно быть, помнит
Как это жарит, а порою просто долбит,
Когда вдруг вспыхнет чувство верное – оно!
[Не сериал, там мылят в тазиках не то]
Сидел Охотник, заливал в себя пивасик
Неподалёку ждал привяленый карасик
И вдруг как молния в ширинке "Эй, привет!"
[Не в слове дело! в том, кем сказано завет]
И он застыл, а отморозится не может
Хотел хлебнуть, да только тут не глотку гложет.
Рвануло крышу, охуел, привстал штанами,
Бегущей строчкой заморгал, стучит глазами:
"Ебать-копать, не засыпать! неужто ты!
Скорей бутылку… нет, резину… нет, цветы!
Бля, что же делать?! как приблизиться, взъебать,
Потом опять взъебать и вновь… не потерять!
Жива мечта, которой грезил я, кончая,
Она – ебучая, она – моя родная".

Ну и Маринка тоже песенку запела,
Глаза поймала, и вдруг "Ах!", опизденела:
"Вот, бля, попалась, это он! ну надо ж статься!
Теку рекою от страстей, готова всраться,
И этот взгляд так зажимает, но не жмёт,
И ощущенье – будто сутками ебёт.
Я вся дрожу, хочу с ним спать, ласкать Эрота
Горит желанием пизда и ноет что-то".

Взошла любовь в грудях, что топит, но не тает,
Пошлите тех, кто бросит кисло: "Не бывает".
Забили стрелку в тот же день и повстречались
И как по маслу междуножьем сочетались.
Потом признались – заебатость меж ногами
Была лишь следствием моста между сердцами.
Маринка плакала и счастлива была,
Как будто знала, что двойняшек понесла.
Да и Охотник преисполнился стремленьем
Почуял, время не порхать, а вить именье.
Кричите, радуйтесь, грядущие детишки
Добро по кайфу мочит зло не только в книжке.

Наутро сели выпить чай да пообщаться,
Ведь приустали! не всё время же ебаться!
И тут Охотника мечтою понесло,
Не остановишь – как огонь, как помело:
"Вот я найду, где законтачены овечки
И уведу тебя, Маринка. Возле речки
Есть охуенная поляна для жилья
Там так пиздато и для ебли и житья.
И там, Маринка, будем пить с тобой вдвоём.
Чего? не катит? А… братишку заберём!
Пусть он с овечками… а я возглавлю дело,
А то отцу оно, кажись, поднадоело…"
Ну, в общем слушала она, в глаза глядела,
Потом привстала да меж ног к нему подсела.

Ну, чуем, девушки сказали хмуро: "Бред!
Чтоб после этого к ногам – фиг вам! нет-нет!"
Но не судите нас в решениях задачи,
На самом деле он сказал ей всё иначе:
"К моей судьбе меня вели мои овечки
Я так люблю тебя, Маринка. Возле речки
Есть очень славная полянка для жилья,
Как будто создана для милой, для тебя.
Там так чудесно быть и телом и душою
И там, мой свет, я буду жить с тобой одною.
Я всё устрою и братишку заберём,
Всё будет здорово, мы дружно заживём.
Я развернусь и в дом копейка побежит
И мой отец нас под венец благословит"
[Признайтесь, хочется, вот так хоть иногда?
Не спите, девушки! придёт, скажите "да!"]
А по сюжету ничего не изменилось,
Маринка слушала и там же очутилась.
Любовь терпима к разночтенью выкрутасов,
Пусть будет кайф!

...а мы пока про пидорасов.
У них для кайфа предпосылок было мало
Жизнь вроде шла, но как-то так, что не стояло.
Подопустила их незримая охота,
Подистощила, как проклятая работа.
Для пидорасов это было потрясенье,
Ведь этот некто был один, но вёл сраженье!
И даже Лютников потугу потерял
Ходил как тень, не ел, не какал и не спал.
Ну нет покоя, не идёт, жил не рифмуя,
Устал… военная возня – мотня для хуя.
Но встрепенулся вдруг, почуяв подозренье,
И дал приказ собрать "Летучих", для прозренья.
Уж больно точно долбит враг его орлов!
"Так, что за крендель, отвечайте, кто таков?"
Ну, педикаторы смущенно засопели,
Потом бзданули и нестройно забубнели:
"Не программист, не кочегар, да и не плотник,
Но мочит всем, что под рукою, он – Охотник.
Хренячит наших ну под самый корешок –
Он вяжет яйца вместе с хуем в узелок.
Коль член расслаблен, можно писать без страданья,
Но если встанет – не помогут причитанья.
И, говорят, что если вслушаться в колечки
Они звенят волшебно: "Будут вам овечки!"

Смотрел-смотрел на это Лютников, дивился,
Какой пиздец с его "Летучими" случился?
Кто б мог подумать – не педрилы, а птенцы,
И голосят как итальянские певцы.
Устало цыкнул, отпустил их кантоваться:
"А вот вожатого прошу не прогибаться.
Кишку придётся поднапрячь, пробздись умело,
Раскинь ошмётки от мозгов, нужны для дела.
Скажи, приятель, нет ль средь нас каких чужих?
Есть подозренья? Ну, колись, чего притих?"
"Да в общем, ходит тут средь нас один кастратик
Но он какой-то не такой – акселератик,
Такой плечистый, жаль, не наш, жаль не педрил.
Бухает люто, как-то Прорву перепил.
А так – не гонит, с документами – пучок,
Да и "Доллисты" говорят, что, типа, ОК".
Вожатый кейс открыл и карточки достал,
Порылся в них, чего-то выбрал, передал,
А тот мельком взглянул и вдруг: "Не может быть!"
Узнал Охотника, не мог его забыть.

Да это он! Его первичное влеченье,
Его зазноба, его зной и огорченье.
О, сколько грёз он породил на эту стать!
Сколь много помыслов, страстей, затей… ебать!
И вот он снова перед ним нарисовался,
Какой позыв в дупле тотчас образовался!
Нет мочи сдерживать тягло ни на мгновенье,
Махровым цветом распустилось вожделенье.
Но только виду не подал, не тот был случай:
"Да это враг номер один! гони, Летучий!
Ебать наверх! причём и в ночь и даже днём!
Схватить! ко мне его ведите! но живьём!"

Завязка лёгкая была, за не фиг ссать,
Осталось повод подтянуть да обвязать.
Где жил Охотник было пидорам известно,
А хули прятаться? ведь он же, типа, местный,
Но прямо в дом к нему усрались постучать –
Кто его знает, чё там можно ожидать?
А вдруг он прячет в палисаднике заставу?
Нет, надо выманить. Закинули маляву,
Что, дескать, место есть заветное – генштаб
А называется в народе "Скот-ленд паб".
И, дескать, ныне "Комитет" там соберётся
Ну, в общем, кинули и ждут, как отзовётся.

И тот попался, не войной же вдохновляться?
Хотел домой, хотел семьёю заниматься
Маринку жадно, но ночами только ждал,
Чтоб враг о чувстве его странном не узнал.
Он окрылённый ею был, почти не спал,
И осторожность притупил, подрастерял.
Пошёл в засаду под надеждою узнать,
Забрать своё и после на хуй всё послать.

Был распложен паб в низовье небоскрёба,
Проект стандартный и конструкция знакома,
Можно идти... "Ща, тока сяду на дорожку"
Перекурил, послушал дождь, погладил кошку
"Ну, бля, пора, посмотрим, чё тут будет мне"
Переступил… а их тут туча или две!
Гремят цепями, брызжут красными лучами
Уже готовы брать не голыми руками.
Конечно, можно было б здесь поиздеваться –
Нунчаки в руки, сюрикенами кидаться
Ну, типа, щёлк: "Ха-ха! ура! пиздец, ребятки!"
Но то кино, а тут душа рванулась в пятки:
"Задора нет с такою шоблой разбираться,
Вопрос в другом – смогу ли доблестно съебаться?"
И зачесал как олимпиец дует сотку
Через ступени да на крышу той высотки.

От этой прыти пидорасы ошизели
Скорее в лифт, да только двери заржавели
Потом очухались и следом побежали,
Ведь с этой крыши хода нет, стукали-пали!
Охотник мчался и бедово оторвался,
И вот крышняк… чуть огляделся, отдышался.
Куда бежать? нет ни тропы, тем паче трассы
Назад нельзя, там подсекут, там пидорасы.
Один лишь выход вниз – по шахте лифтовой,
Скорей туда, скорее съёбывать долой.
Почти свезло, но вот канаты подкачали,
Лифт не работал, износились все детали,
Стальные тросы ощетинились ежами,
За них он хвать, а те по телу как ножами.
В горячке бега притупились ощущенья,
И он решился, несмотря на поврежденья.
Скользить нельзя, один лишь способ здесь – цепляться,
Цепляться намертво в надежде не сорваться.
Но и цепляться нету сил, пылают руки,
И он скользил, и нет конца телесной муки.
И нет мощи, чтобы движенье продолжать,
А до поверхности – четыре или пять.
Но вдруг окно, что и не чаял повстречать
Служебный лаз чуть-чуть правей, рукой подать.
И этот выход он почти-почти достал,
Да закачался, не схватился и упал.
Пока летел, успел подумать: "Блин, промазал!"
Потом удар и застенало всё и сразу.
Ломало грудь от неисполненной задачи,
Горела плоть, но хоть не крайняя к удаче.
И перед тёмной пустотой, как flash-картинка –
Полёт. Семья. Паденье. Горы. Зов. Маринка…

***
"И где я? кто здесь? так, вот стены, потолок…
Ага, не шахта, значит, кто-то уволок…
Но по идее я разбитый, я калека…
А вдруг в подвале, захватили гомосеки?
Да нет, светло, и не ломает, вот дела!
Но что не так? блин, чёт не варит голова.
Похоже выжил, ну-ка, встану, осмотрюсь.
А это что? ну, бля, щас ёбнусь! нет, проснусь!
Вот эти руки? эти ноги? у меня?
Не может быть! да нет, какая-то хуйня.
О, кстати, член… а член-то мой, и яйца тоже.
Добыть бы зеркало, проверить, что на роже.
Какой-то бред… и странно… щёлкает фиксатор!
Я что ли киборг? или этот… Терминатор?
И говорил же мне китаец Гном-Пень-Куй –
Всё переменится, стабилен только хуй…
А может умер? может это не тот свет?
Кто я теперь? зачем? откуда? следа нет…
Куда бежать? и кто б ответил хоть слегка?"
Перевернулся и увидел Старика.

"Не ссы в компот, – сказал с улыбкой старичок, –
Я не Морфеус, я напротив – бодрячок!
Давай, вставай, сынок, и не фиг тут валяться
Пора нам в парк и по тропинкам прогуляться".
Ну, слово за слово, шарниром по шарниру
Пошли гулять они, вернулся парень к миру
И по пути, пока ходили без скамейки
Старик поведал о событиях в римейке.

Был обнаружен он, конечно же, Маринкой
Она то знала, что случилось с половинкой –
Любовь конкретная не только сердце сводит,
Но и без промаха к любимому приводит.
Нашла его почти убитого по стону,
Что резал слух и разливал тоску по лону.
Скорей к своим, скорей спасать души отраду,
Примчались тут же мужики, снесли ограду,
Подняли, вынесли его, бегом на базу,
Ну, а Старик был тут как тут и к делу сразу:

"Разбился круто ты, сынок, я думал баста,
Надежды было с ноготок, не плоть, а паста.
Я собирал тебя буквально по кусочку,
А если не было чего – вставлял примочку.
Зато теперь ты без базару просто крут –
Как тыща Нео, как Геракл и Робин Гуд!
Поверь, для пидора ты смерть на крыльях ночи,
А пидорас перед тобой – боец не очень.
И даже если вдруг они тебя поймают,
Задрочат в усмерть, засекут, захомутают –
Есть у тебя для них в запасе типа дуля,
Последний выстрел, смертный бздык, стальная пуля.
В твоём очке болтами вкрученный секатор,
Прикинь засаду – всё, лежишь, и педикатор
Тебе вдупляет, что есть силы, торжествуя,
А ты лишь сфинктером жим-жим – и нету хуя…
Но ты крепись, сынок, у этой вот детали
Есть сторона, весьма достойная печали.
С такою вычурной защитой от греха
Ты не способен нынче высрать котяха,
Теперь беда твоя не в ломках, не в запоре,
Одной нарезкой будешь хезать, в этом горе".

Смутился парень: "Я печальный человечек,
Я проиграл в игру Колбаска-Огуречик,
Ну и хрен с ней, я как поэт, который Цветик
Переиграю всех в Окрошку-Винегретик.
Но вот как хрен сам по себе – вопрос открытый
То, что при мне – это одно, но вдруг подбитый?"
И тут припомнил про Маринку заводную,
В ответ пошла-пошла-пошла силища к хую.
Старик закхекал и прищурился лукавый:
"Ну вот, порядок, ты здоров и член твой здравый.
Так что Маринка пусть излишне не рыдает,
Твоё хозяйство пуще прежнего летает.
Теперь пойдём, на кухне вкусным чем-то пахнет,
Да и печёночка моя без водки чахнет.
Там расскажу тебе про местную малину…
Куда пошёл? Потом оттянешься! С Мариной!.."

Пришли, уселись, поднабрались для начала,
Тут и беседа оторвалась от причала.
От Старика рассказ, пожалуй, пить не будем,
Потянем scroll, перелистнём, коль подзабудем.
А вот Охотника слова достойны чтенья,
Но не по сути, а меж строк, как настроенье:
"Давай, рассказывай, сынок, пляши от печки,
Что тебя в город привело, что за овечки?"
А настроенье у того было не важным,
Не особняк, а так – подъезд многоэтажный:
Обрывки слов, звонков, сумятица ночная
Короче, муть, причём ни добрая, ни злая.
Он был разбит, хотя и собран, но не знал –
Куда бежать? Чего ловить? SECAM иль PAL?:
"А вдруг сломаюсь я нутром, и хрен узнаешь?"
"Ты чё, сынок? ты чё? меня не уважаешь?
Я ведь не просто так книжонками балуюсь,
А как бы это... проглотил да тренируюсь.
А то встречаются такие вот качки,
Всё, блин, читают, а на выходе – пучки
Сидят и бздят, ни котяха, ни удобренья!
Я не из них, хотя, люблю, конечно, бзденье.
Эт я к чему, собрал тебя я очень круто,
Хотя и всрался поначалу крайне люто.
В бою проверишь! только силу зря не лей!
Есть некто Лютников… вот он – козырный змей".

"Лют-Лютник-Лютников, фамилия знакома.
Неужто тот, что жил соседством возле дома?
И всё подсовывал мне разные тетрадки,
А там стихи и в них неявные загадки?
Да нет, навряд ли, тот был слаб, хоть и умён".
Старик прищурился: "Прикинь, но это он!
Сынок, ты пей, кусни огурчик, и налей…
Теперь послушай, этот Лютников злодей,
Не потому, что силой кланы возглавляет,
А потому, что больно люто размышляет.
И построения его вполне логичны,
Вполне закончены и, типа, гармоничны.
У пидорасов ведь хуи стоят исправно,
Ну, так, а хули не стоять, коли забавно.
Короче, паря, очень круто он втирает,
А как вотрёт, так шмыг в очко, и погоняет.
И от такого много горя может статься,
Он призывает без призвания ебаться,
И в этом – зло. Ну а добро, вот как по мне,
В том, чтоб ебать и жить по зову, по судьбе".

Тут наш Старик опять плеснул в себя стакашку
Заел котлетой, расстегнул чуток рубашку:
"А пидорас сам по себе не корень зла,
Если смотреть сквозь призму меры и числа.
Коль поломать число – пропорция разбита,
Считай хана, жди с кондачка метеорита
Или болячки, что покосит пол планеты
И будем заново учиться печь котлеты.
Да, к слову, вкусные котлеты, вот, возьми…
Ну как, понравилось? Ага, ещё плесни…
Лей-лей, спасибо... Кстати, вот пример с бухлом:
Как вдоволь выпьем – всё пиздато, всё путём,
Но если больше, то мгновенье наступает,
Когда бутылка, даже стопка всё решает.
Одну лишь стопку внутрь плеснём за воротник,
И ловим тотчас уж не кайф, а полный бздык.

Вот так и в жизни, коли в меру пидорасов
Они приправка к спектру жизненных окрасов –
Рисуют, красятся, по-своему резвятся,
Такой позыв у них, видать, в очко ебаться.
Но если пидоры на яйца наступают,
Житьё в опасности, ведь жопой не рожают!
И лишь усердствуя в пизду с достойным рвеньем
Мы открываем путь грядущим поколеньям.
Ну, и меж нами, Одиссей до Пенелопы
Разве доплыл бы, если б драл матросов жопы?
Так что задача пред тобою не простая
Мочить козлов – лишь крайний способ для Джедая!
Сейчас нам нужно пидорасов наловить
И здравым смыслом их подкорочки промыть.
Хотя словами тут, пожалуй, не прорвёмся,
На биохимию паскудную нарвёмся.
Тут есть секреция в натуре, как пить дать!
Лови голубчиков, попробуем узнать".

Старик вздохнул, зевнул, заблымал утомлённо,
Немало сил отдал для речи забубённой:
"Сынок, давай на боковой варить рассказки,
Ведь утро вечера мудрей, не брешут сказки".

***
Пожалуй, время, мужики, и нам собраться,
Пора домой, пора с бабёнками общаться,
Чтобы они в ответ в охотку приласкали,
Не укоризной, а усладой повстречали.
Дай Бог, простят, что мы так долго засиделись
И за рассказкой не на шутку разговелись.
Вот только чарку опрокинем на дорожку –
За эту самую… Любовь не понарошку.

Конец первой части