…Мы шли все вместе, как всегда втроем, почти плечом к плечу касаясь друг друга, о чем-то непринужденно болтая. И вдруг я почувствовала, что она, шедшая посередине, справа от меня, начала медленно оседать… То, что она падает, я осознала только тогда, когда он, придерживая своими руками, бережно опустил ее на асфальт. Все было медленно, исключительно медленно. Я даже сейчас не вспомню - запечатлелось ли это в моем сознании, или все детали происходящего в тот момент, я додумала уже потом.
Я смотрю, как будто сквозь прозрачный кокон, оберегающий меня - картина проступает передо мной все яснее: ее голова, мечущаяся на его руке, сжимающиеся-разжимающиеся пальцы, как будто стремящиеся ухватить что-то ускользающее в воздухе. Я вижу, что все-таки она упала неаккуратно, и сквозь ссадины на коленках яркими бисеринками божьих коровок проступают красные капли. Вдруг замечаю ее полурасстегнувшиеся сандалии и вообще - какой-то общий беспорядок в ней, режущий глаз. Странно, почему я замечаю это только сейчас? Почему я вообще обращаю внимание на это? Но ведь ей плохо, ей же очень плохо! Необратимость слова "смерть"… Что-то со мной происходит - я начинаю забывать, кто эта девушка, которая только что была рядом? Кто она? Ее имя на А. или на Д.???. Я прорываюсь, наконец, сквозь свой мнимый кокон, через который до меня доносились лишь приглушенные звуки, смазанные картинки…
И вот я уже на асфальте с ней рядом. Я целую ее щеки (почему они сейчас такие бледные??), я прошу ее не умирать, я шепчу ей самые смешные наши истории, которые могу сейчас вспомнить, я тормошу ее и умоляю не покидать меня!
Он все так же держит ее голову на руке. Я не выдерживаю, и срываюсь на него, начиная орать: "Ты что, не понимаешь, что происходит??!!! Она же умирает! Почему ты ничего не можешь сделать??!! Ты никогда ничего не можешь сделать!!!". Но он внимательно смотрит на меня, обжигая сталью, и спокойно произносит: "Думай головой! Ты одна знаешь, как ее спасти." И перекладывает ее голову с руки прямо на грязный асфальт. Он всегда строг со мной.
Вокруг нас уже начинают собираться любопытствующие зрители. Среди них я узнаю многих знакомых. Они видят меня. Я сижу на асфальте в порванных колготках, с размазанной по лицу тушью и с перекошенным лицом. Протягиваю к ним руки - все в крови (уже не знаю - в чьей). Над толпой плывет жалким криком чайки мой крик: "Ну что же вы стоите??? Ну сделайте же что-нибудь!! Я вас умоляя-я-я-яю, не дайте ей умереееть!!!". Я захлебываюсь в своих рыданиях, сжимая ее в своих руках, и вдруг понимаю, что НИКТО, НИКТО из тех, что стоит рядом, и даже Он, тот, с которым мы еще недавно так весело болтали все вместе - никто не сделает ни шага, чтобы помочь ей. Они стоят, и молча любопытствуют, впрочем, уже готовые повернуться и идти дальше по своим будничным делам.
Судорожно размазывая по лицу слезы, укладываю ее голову поудобнее на свои колени, бормоча: "Сейчас, я сейчас, потерпи, я знаю, как…Знаю…". И прикладываю ладонь, перепачканную в асфальтовой пыли, крови и моих слезах, к ее чистому лбу. "Лучше живи ты, милая, а не я… Живи и прости меня…"

ivanofranka@front.ru