- Да хуй с ним, што гололед, паехали!
- Блия, вадила то вмазаный, да и бухнул.
- А паебать, хачу увидеть волшебное озеро.

Легкий снижок. Нихуйово вмазанный вадитель обращает мало внимания на такие мелочи как пагодные условия и павароты. Одна из плит битонного забора это замечает и при первой же возможности переебывает тачку почти папалам. Все в ахуе- Банан в бальнице. (Кстати, постулат, что скука за рулем- причина аварии- ни хуя не аправдался- за рулем было ниибательски весило. "Аш абасацца", как высказались патом пастрадафшие).
Сначала пришлось разабрацца c мусарами, штоб не залупались (кстати, тоже песдец тема- четыре пастрадавших, все переебаны и в крови, а в протоколе написано, што один бухой полез в падвал- наебнулся, фторой- на чердак, наебнулся, третий просто стоял и наебнулся, а у телки на лбу порез был- так ана типа бухая картошку чистила, стала пот рукавом со лба вытирать, ну и расхуячила сибе ебло пачти папалам- пездец юмористы. Прапор это когда читал, прихуел, вам, гаварит, ф цырке выступать надо, квилибристы хуевы.
Ну да хуй с ним, апределили Банана в бальничку. Лежать- месяца полтора. Тут не то что падонком- уебаном сделацца можно от скуки да однообразия. Единственное, что скрашивает существование- это железная хуета в ляжке, с привязанной к ней гирей. Ну и периодические подгоны медсестры в виде феназепама и других вкусных и палезных вещей.
Палежаф динек другой и атайдя ат наркаты, вкачинной при аперации, Банан вызвал миня и праникновенным голосом озвучил руковоцтво к действию: "Скучно мне, чувак- выручай". Ну а хули ш- надо так надо.
Вопщем, чесно гаваря, долго я сибе голову не ломал, решив, што в таких палевых условиях идеально падайдут следующие виды развлечений: апкур, апжор и атъеп жап. Сразу после разработки стратегии, план начал приводицца в испалнение. Единственное, што смущало- это железяка в Банановской ляшке- бало опасение, што вкусиф всех развличений, наш гирой может прибегнуть к ее нецылевому использованию.
Трудности начались сразу. При попытке переправить прадажную щенщину черес забор (действо праисхадило пот покровом ночи, дабы не смущать нарот). Предстафьте картину: на верхушке забора, атклячиф жирный срандель в адну сторону, а фсе астальное (а это 2 сиськи по 3 кило)- в другую, пачти сеф жопай на острую заборную пику, висит блядища, праклиная миня, сибя, сваю прафессию, КЗОТ и сваю сраку. Воопщем, еле-еле перекинули ее, чуть не парваф матчасть.
Нерфоф стоил и разговор с ахранником, каторый ну никак не хател распазнавать в расфуфыренной мочалке "дваюрудную систричку" нашива пастрадавшива.
Ну, суть да дело, дабрались, наканец, до берлоги, где пачивал Банан сотоварищи. К маменту нашево прихода он уже находился в састянии взведеннова ривальвера и нетерпелива пасматривал на горстку финазепама, предварительно сколлекционированнава за нескалька дней:
- Бля, думал не придете нихуя, собрался уш хуйней травицца- поделился он, но увидеф миня, деманстрирующево пузырь, касой и жрицу люпви, немного успокоился.
С отдыхом тоже ришили не тянуть, сразу въебаф по крепкому и перекуриф.
Уже черес пять минут Банан начал делать незаметные намеки на свае жылание уединицца. Но какое в песду уединение- в ноге ш железная хуета. Вопщем, искрометный Банановский ум, как абычно, нашел аптимальное решение: феназепам скормлен саседям па палате, в блядищу влито полстакана, я выслан ис палаты после утрясения всех дагаваренностей с блядью (ну, типа, легкий минет раненому).
Воопщем, как обычно, во всех паследующих сабытиях аказался винават я, апять на секунду аслабиф внимание за палатой Банана.
Испугало миня лицо метсестры, зашетшей ниажиданно в комнату, штобы раздать мидикаменты (гыы, никаму уже ничево и не надо было). Буквально аткрыф дверь, она тут же ее захлопнула, глаза ее стали напоминать глаза марсианина из дишовава комикса, а склянки на подносе начали мелко позвякивать. Ептваю, ну что опять, еле успел падумать я падхадя к палате. По мере приближения, все слышнее становился странный ритмичный гул, нет, не гул даже, а глухие удары, сотрясающие весь эташ. Хули, штоб не терзать сибя дагатками, я падашол и храбро распахнул дверь…
Хуй вы угадали! Он не ссал в сваю кравать… он не блевал на соседей…гыы.
Он ебал пратитутку, взгромоздившуюся на нево фсей сваей тушей. Нога, находящаяся на вытяжке, сокращалась в такт ускоряющимся движениям, гиря, привязанная к ноге, ритмично долбит в пол, кровать скрипит, блять арет, вопщем, выполняюцца все требования по соблюдению бальничнова покоя. Картину дополняет торчащее в двери перекошенное метсестринское ебало, издавающие нечленораздельные звуки.
А ему похуй- все равно скоро выздоровел. Провожали фсей бальницей- сам главврач вышел руку пажать.
"Съебался, слава богу"- самое мягкое из трогательных прощальных слов, што звучали в тот дивный летний вечер на тихом больничном дворе, укрытом от посторонних глаз в зелени тополей.

К чему это фсе-ну их на хуй, эти валшебные озера!