- Николай Семенович, Николай Семенович! Отдел маркетинга, наконец, выдал отчет за квартал! Ой, Николай Семенович, Вам плохо? Ой-ой, да что же это, может водички принести?
Николай Семенович Сладостин, бледный и вспотевший, судорожно расстегивал верхнюю пуговицу на рубашке. "Дура, какая же дура! Блин!" - эхом отражалось от черепной коробки заместителя директора. Вслух Николай хрипло сказал:
- Ничего-ничего, Мариночка, сейчас пройдет.
- Точно? - серьезно надув бледно-фиолетовые блестящие губки, спросила Марина.
- Да-да, успокойтесь, ничего страшного. Только я же Вас просил - не называйте меня по имени-отчеству. Не надо. Мне это неудобно. Я Вас очень прошу. - шумно дыша, сказал Сладостин. Очень хотелось наорать на эту смазливую дурищу. Ведь никак не поймет, что нельзя его по имени-отчеству называть по сто раз на дню. Так и помереть недолго.
- Хорошо, больше не буду… Николай. - Улыбнулась. - Может все-таки чего-нибудь хочите? - и продолжила заботиться о начальнике.
- Вот, блин, лимита. Говорить по-человечески так и не научиться никак! - подумал Сладостин. - Нет, бесполезно. И ведь что самое обидное - исполнительная, добрая, и попка ладная, а бесит дура почище учительницы младших классов.
- Нет, Мариночка, спасибо за заботу. Отчет мне оставьте, а сами идите обедать, перерыв-то уже начался. - Вслух Сладостин всегда был исключительно вежлив.
- Ну хорошо, я пошла. - Марина, вильнув на прощание задом, зацокала из кабинета.

Марина была девушка пробивная. Немосквичка, но очень старалась. Конечно, это было заметно, но вызывало, особенно у мужчин, умиление и желание оказать посильную помощь в освоении особенностей столичной жизни. Эта инстинктивная доброта была движущей силой Марининой карьеры. Она успешно скакала по позициям секретарш из конторы в контору с повышением зарплаты и статуса уже лет пять. Нынешний шеф ей очень нравился. Мужчина видный, 35 лет, карьера стремительная, вежливый, интеллигентный, москвич, разведенный, с благородной сединой на висках и за ушами… Ну чем не муж! А самое главное, что сразу интерес проявил. Сам! Причем, другие-то норовили то за задницу ущипнуть, то в узком коридоре или в дверях об грудь девичью третьего размера потереться, а один, естественно женатый, сразу предложил план ресторан-театр-домой с последующими "совещаниями" в рабочем кабинете на ежедневной основе. Но Марина не затем в Москву ехала, чтоб подстилкой работать - порядочной провинциалке с высокими моральными принципами нужен муж, дабы врасти корнями в кирпич и асфальт столичного города, как рак-отшельник, обосноваться в уютной раковине павшего в жестокой борьбе с теорией Дарвина моллюска.

Так, с Мариной разобрались. Теперь перейдем, наконец, к нашему герою - Сладостину Николаю Семеновичу, который очень странно реагирует на собственное имя-отчество. Итак, все по порядку.

Коля Сладостин родился в Москве в семье преподавателя МХТИ (отец) и инженера конструкторского бюро завода "Сапфир" (мать). В них - городе и семье - счастливо и беззаботно дожив до 7 лет, пошел в спецшколу с изучением английского языка, доходившим до самых темных глубин этого самого важного из иностранных наречий. Школьная жизнь советского мальчика из хорошей семьи была умильно стандартна. Хорошее поведение, отличная учеба, активная пионерская деятельность, музыкальная школа, секция волейбола - социалистическая сказка. Родители готовили Колю к славной судьбе советского человека. Мечты Коли были заботливо направлены в практичное русло. Коля мечтал стать министром или просто большим начальником - светлый образ.
То, что человеческий организм имеет свою, независимую от разума интимную жизнь, Коля узнал в 12 лет. Зал, где проходили тренировки волейбольной секции, закрыли на ремонт, и Колин организм, лишившись постоянной физической нагрузки, смело шагнул в пубертатный период. Это выражалось в ранее незамеченном периодическом увеличении в некоторое количество раз полового органа или, как, краснея, называют его мальчики из приличных семей, пиписьки, а также ночных поллюциях, которые представляли собой вытекание странной густой белесой жидкости из вышеупомянутого органа во время сна.
Отметим, что одной из особенностей райской жизни мальчика из приличной семьи было полное отсутствие информации о такой необычной функции организма. Небылицы, связанные с этим вопросом, исправно кочевали из уст в уста школьников. Почерпнуты они были обычно из рассказов старших товарищей на даче или во дворе, но контакты хороших мальчиков с такой публикой исправно минимизировались их хорошими родителями, блюдущими устои приличной ячейки общества. Эмпирически Коля, независимо от сверстников, установил, что увеличение вышеупомянутого органа непосредственно связан с выделением густой белесой жидкости. Взаимосвязь оказалось последовательной, а сам процесс контролировался с большой точностью. Но самым главным открытием, которое делает каждый молодой естествоиспытатель на этом этапе, были приятные во всех отношениях ощущения, возникавшие как в процессе, так и после исхода последней капли густой белесой жидкости из вышеупомянутого органа. За считанные дни Коля Сладостин освоил основные приемы достижения приятных ощущений. Но как говорили древние, информация - это половина успеха, а вот с информацией у Коли был настоящий швах. Как античные греки, как средневековые алхимики, он двигался к познанию наощупь, методом проб и ошибок. Разница лишь в том, что греки и все прочие ученые мужи были немного постарше и могли сопоставлять данные и строить красивые гипотезы на радость потомкам. А Коля не мог, хотя был исключительно смышленым мальчиком. Опираясь на скудные факты, имевшиеся в наличие, и стесняясь спросить у взрослых, он выстроил логическую цепочку: Если добиться увеличения вышеупомянутого органа и стимулировать его механически с помощью рук, думая при этом о приятных вещах, то можно получить максимальное удовольствие от завершающего сей процесс вытекания густой белесой жидкости. Очень сообразительный мальчик. Другого ожидать было сложно: девчонки-ровесницы не вызывали таких же положительных эмоций, как, например, пятерка по математике или новая модель автомобиля 1 к 43. Другое дело учительницы. Но, увы и ах! В спецшколе с углубленным изучением языка англосаксонских племен средний возраст учителей составлял 45 лет. К тому же Коля был честолюбивым мальчиком - каждую ночь мечта стать большим начальником помогала Коле заснуть.
Все мальчишки в возрасте 12-13 лет хотят стать взрослыми. Главным фетишем взрослой жизни для Коли было обращение по имени-отчеству. Однажды отец взял его с собой в институт и Коля просидел подряд на лекции и семинаре. На лекции отец казался Коле полубогом: 200 душ слушали и записывали каждое слово. А на семинаре эти взрослые люди (а Коле студенты казались недосягаемо взрослыми) почтительно поднимали руку, чтобы обратиться к Колиному отцу по имени-отчеству (!) с каким-нибудь вопросом.
Итак, к 13 годам Коля уравнял мечты о женщинах с мечтами о великом будущем. Причем второе Коля логично поставил на первое место, так как даже подростку понятно, что если ты - большой человек, то женщины тут же слетятся сами, как мотыльки на садовую лампу. Следующий Колин шаг был чудовищен, но логичен - получение удовольствия от механического стимулирования увеличенного в размерах вышеупомянутого органа с мечтами о большом будущем. Вот так. Занимаясь рукоблудием, Коля закрывал глаза и представлял, что сидит он в большом кабинете, как у директора школы, в кресле, вокруг телефоны, селектор, за спиной портрет Брежнева (годы были 70-е). Входит пожилой человек, похожий на учителя истории, с папочкой подмышкой, смотрит в глаза заискивающе и говорит: "Николай Семенович, пожалуйста, выслушайте меня. Мне очень нужно с Вами поговорить, НИКОЛАЙ СЕМЕНОВИЧ!!!". Тут Колю накрывало. Густая белесая жидкость радостно вылетала из вышеупомянутого органа. В глазах темнело, и мышцы на ногах начинали сладко ныть, как после пятикилометрового кросса.
Все это, конечно, не криминально. Нет в этом ничего особо гадкого или недостойного. Подросток - чего с него взять, с годами пройдет.
Но жизнь плетет кружева такие, каким даже в кружке макрамэ не научат за год. Была у Коли тетка, мамина сестра, - женщина одинокая, с поломанной судьбой, как говорил Колин отец. Любила она племянника до исступления. Сублимация, подмена объекта, нереализованный материнский инстинкт - полный ремонтный набор для починки судьбы. Жила она в Люберцах и в гости приезжала редко. Но визиты ее Коля очень любил. Тетка всегда приезжала с подарками для любимого "племянничка" (женщины всегда выдумывают уменьшительно-ласкательные формы, противоречащие правилам словообразования). А когда Коле исполнилось тринадцать, тетка сказала, что у евреев это возраст совершеннолетия и теперь она будет называть Колю только по имени-отчеству. Подарок пришелся в самый раз. Теперь Коля представлял свою тетку, входящую в его кабинет. Она раздевалась и говорила: "НИКОЛАЙ СЕМЕНОВИЧ! Какую модель Вам подарить на Новый Год - самолета Ил-2 или парусника "Катти Сарк"? НИКОЛАЙ СЕМЕНОВИЧ!!!". В глазах темнело, сладкая истома, урча разливалась по всему телу.
Коля любил запираться в своей комнате и, сделав домашнее задание по математике, предаться рукоблудию, чтобы легче было потом учить историю и географию. В один из таких моментов нежданно нагрянула в гости Колина тетка. А Коля только-только привел вышеупомянутый орган в увеличенное состояние. Обидно было бросать дело на полпути. После объятий и поцелуев с родителями она немедленно отправилась на поиски любимого племянника. "Николай Семенович, а, Николай Семенович! Ты где спрятался?" - весело кричала она. Коля уже с досадой застегивал молнию на брюках. Но тут его скрутило по-взрослому, сознание стремительно вознеслось в кабинет с креслом и телефонами и отказывалось возвращаться, как минимум, секунд десять. Коля рухнул на стул, с трудом переводя дыхание. Затем собрался с силами, прибрался и вышел, наконец, к тетке.
Теперь Коля сам стал проситься в гости к тетке, чему она была несказанно рада. Но после визита по телефону вечером жаловалась Колиной матери, что мальчик видимо слишком много занимается, устает, временами бледнеет, покрывается холодным потом, так что ребенка надо беречь. Переходный возраст, бурный рост организма и гормональные перестройки - это не шутки, надо следить, чтобы не переутомлялся. А Коля в это время ехал в электричке из Люберец, опустошенный и довольный.
Первый конфуз случился на выпускном экзамене по физике. Учитель физики попал в больницу и экзамен принимал милый старорежимный старичок из РОНО. "Ну те-с, Николай Семенович, поведайте-ка мне закон Кулона. Вот, Николай Семенович, и еще попрошу я Вас рассказать про парамагнетизм, этим и удовлетворюсь". Коля почувствовал, как пол уходит из-под ног, а железный, угловатый школьный стул, презрев закон тяготения, поднимает его вверх. "Полноте, Николай Семенович, что с Вами такое? Уж то Кулон Вас так напугал", - пошутил старичок. "Аж с лица сбледнули, Николай Семенович. Вероника Ивановна, мальчик, похоже, не вынес волнения экзамена". Коля был в глубоком обмороке. Вероника Ивановна, классная руководительница Коли, чуть не убила старичка на месте, долго кричала и обещала написать докладную на этого старого садиста, который довел отличника и медалиста Сладостина до обморока. Пятерку за экзамен Коле она поставила сама без всяких формальностей типа билетов и задачек. На вступительных в институт Коля уже держал себя в руках. И хотя перед глазами летали серебряные искорки, он стоически отвечал на вопросы экзаменаторов. Студенческая жизнь проглотила Колю целиком и полностью. Он стал ходить в общежитие к новым друзьям, пить огненную воду и портвейн, играть в преферанс и, наконец, стал мужчиной с помощью девицы с вечернего отделения. Жизнь бурлила и выплескивалась из чаши скромных возможностей советского студента Николая Сладостина. Избегая излишних потрясений, связанных с озвучиванием собственного имени-отчества, Коля старался поддерживать с преподавателями неформальные отношения. Даже самые чопорные из них, видя, что мальчик при обращении по имени-отчеству бледнеет и смущается, переходили на "ты" и обращались просто по имени. Коля был активистом, душой компании и одним из лучших студентом на курсе. Пять лет пронеслись, как пять дней. Красный диплом с отличием закономерно увенчал этот отрезок Колиной жизни.
Распределился Николай в один из бессчетных московских трестов. Быстро найдя общий язык с коллегами, Сладостин стал "своим в доску". Начальник отдела брал его с собой на рыбалку, а его секретарша брала после окончания рабочего дня. На ней Коля и женился через полгода. Молодая советская семья крепла на глазах - карьера молодого специалиста Николая Сладостина на третьей передаче и без видимых усилий лезла вверх. Скоро начальник отдела ушел на повышение, а Коля занял его место. Подчиненные были все свои, и про имя-отчество никто и не вспоминал. Настоящим испытанием были совещания в министерстве. После первого Колю откачивали десять минут. "Переволновался, бедняга", - сочувственно говорила начальница Колиного треста, брызгая на его побелевшее лицо водой из графина. "Такой ведь молодой, а такая должность, такая ответственность". Дома Коля впал в небольшую депрессию. Жена названивала Колиной матери и тетке, плакала и спрашивала совета. Но молодость - лучшее лекарство, и Сладостин успокоился и стал учиться самоконтролю по индийской методике, которую ему достала тетка. Через год Колю взяли в министерство. Первые недели на новом месте были адом. Коля приходил домой позеленевший, осунувшийся. Жена сначала его жалела. Но, учитывая, что на семейную жизнь у Коли сил естественно не оставалось, жена стала подозревать его в хождении налево. Снова названивала Колиной матери и тетке, жаловалась, плакала, просила совета. Но Николай освоился на новом месте, подружился со всеми подчиненными и запретил им обращаться к себе по имени-отчеству.
Наступала перестройка и начальство, видя такую политически своевременную либеральность, повысила Сладостина. Снова начались Колины мучения. Жена не выдержала собственной ревности и ушла. Коля не придал этому большого значения. Не до этого было. Тем более что семейные обязанности Коля исполнял сам по несколько раз за день. Но годы шли, и организм отреагировал на такую активность ишемической болезнью сердца и рядом небольших неврозов. После развала союза Николай одним из первых ушел в нарождавшийся советский бизнес. Бизнес был демократичен и молод, имена-отчества были не в почете, Николай процветал. После некоторых метаний по различным структурам он осел в одном из банков в чине заместителя директора. Его либеральный стиль по-прежнему пользовался успехом у всех подчиненных за исключением секретарши, дамы бальзаковского возраста и строгих правил. Она наотрез отказалась называть Сладостина просто по имени, чем доводила его к концу рабочего дня до полусумеречного состояния. Через два месяца он, наконец, от нее избавился. Теперь в приемной обитала Марина.
То, что шеф в первый же день попросил ее обращаться к нему по имени, она восприняла настороженно. Но Николай вел себя корректно, был вежлив и доброжелателен, из чего Марина сделала вывод, что это ее шанс. Как подобает приличной девушке, она решила дать Николаю месяц на попытку сближения. Но ничего не происходило. Тогда Марина решила перейти к решительным действиям. Она стала ярко краситься, заводить разговоры на тему личных отношений и испепелять шефа долгими многозначительными взглядами. Наступательным действиям был отведен еще месяц. Сладостин по-прежнему не предпринимал никаких действий. Тогда Марина перешла к следующему этапу - холодная отчужденность… и стала назло называть шефа по имени-отчеству.
В тот же день, когда начался наш рассказ, Марина назвала Сладостина Николаем Семеновичем еще пятнадцать раз. За полчаса до окончания рабочего дня она принесла шефу документы на подпись. Николай, съевший к этому времени упаковку нитроглицерина, подписал документы и с облегчением подумал: "Сейчас эта дура уйдет домой, завтра же надо ей замену подыскать". Марина, однако, мялась перед столом начальника.
- Что-то еще, Марина? - устало спросил Сладостин.
В душе у Марины маршал Жуков на белом коне громил фашистские орды. Месяц, отведенный холодной войне, закончился.
- Николай Семенович! Я хочу извиниться за свое поведение.
Сладостин глухо застонал. Марина от отчаяния была готова открыть все свои карты.
- Николай Семенович, пожалуйста, просите меня. Я хочу загладить свою вину и приглашаю Вас сегодня вечером в бар. А, Николай Семенович?
Сладостин закрыл глаза и шумно дышал. Женская логика интерпретировала этот факт как крайнюю степень взволнованности. "Какой он все же чувствительный, чудо просто, сейчас он поломается еще пару минут и согласиться!" - подумала Марина и продолжила наступление, интимно понизив голос:
- Николай Семенович, Николай Семенович, ну не надо на меня обижаться. Я знаю одно очень уютное место, где можно спокойно посидеть. Ну, Николай Семенович, решайтесь. Вы же не можете отказать женщине, правда, Николай Семенович? Николай Се-ме-но-вииич!

Маленький клапан на входе в сердечную мышцу, уставший от такого надругательства, закрылся и объявил забастовку. Остальные органы, возмущенные тем, что им перекрыли кислород, тоже остановились.
"Николай Семенович, господи, Вам плохо?!" - где-то далеко заверещала Марина.
Темные круги перед Колиными глазами изображали броуновское движение. Коля сдавленно простонал "ДУРА!" и упал лицом на стол.