Витьку страшно не повезло в жизни. И это проклятое «не везет» сегодня окончательно затопило душу. Так бывает в квартирах первых этажей хрущоб и бетонных пятиэтажек.  Забивается стояк, и канализация со всех квартир сверху течет через туалет несчастного прямо в кухню, зал, спальню.  Жена, а если нету, мать,  черпает эту зловонную жижу и выплескивает прямо на улицу.  А он - несчастный бегает по этажам и молит дорогих соседей не пользоваться хотя бы унитазами. Но ничего не помогает. Соседи клянутся в верности, но продолжают срать, радуясь мысленно и вслух. И он понимает, что им-то в жизни по-настоящему повезло. Что  чаша сия, и на это раз полная говна, их миновала, а его-то  - нет!  А поток дерьма прибывает, уже крыльцо парадного изгажено. И участковый уже пригрозил оштрафовать за «загрязнение окружающей среды». И соседи перестали сочувствовать. И весь  мир отвернулся от него.  И, когда жертва типового проектирования уже готова к суициду, приезжает аварийная бригада и за какие-то двадцать минут останавливает потоп.  Минус пару бутылок.
И когда это проходит, так хочется им всем отомстить. Измазать. Обгадить.  Обвафлять. Всех этих скотов, ментов и даже аварийную бригаду.
Витёк Драчевский появился на свет не вовремя. В 1975-м. То есть вроде уже решил стать комсомольцем, чтобы хоть как-то помыкАть, хотя бы кем-нибудь, а в 1991-м комсомол разогнали. Уже начал стучать про друзей, за то, что смотрят не те фильмы по видику, разогнали и КГБ. Не совсем, конечно, разогнали. Но его куратор, капитан Дерябин, как только перешел в охрану куда-то в Москву, в припадке гласности опубликовал Витино имя, как штатного стукача, в местной газете. Друзей сразу не стало. Как не стало и родственников по материнской линии. А один из них, проклятый Марик, так взял и отнес  эту газетенку, сволочную Минскую правду, в только что открывшееся посольство Израиля. Так что, когда Витя понес анкету на свал, ему вежливо, но четко отказали по каким-то загадочным формальным причинам, но ему было понятно за что.
Драчевкий и родился тоже не там. В Минске. С такой фамилией мог бы в Москве. Или в Нью-Йорке.  Ну, не повезло, хоть и не сильно.
Бывает гораздо хуже. Один мой знакомый Саня Мехетько родился в американских территориальных водах: ветер отнес катер с будущим им в утробе матери к острову Крузенштерна, что в Беринговом проливе.  Прямо к поселку американских эскимосов с нормальной больницей, отоплением и обезболиванием. Но упрямый папаша, старший лейтенант Мехетько, не дал случиться непоправимому: чтобы у замполита родился ребенок с правом на американское гражданство. И заставил матросов веслами отгрести от вражьего берега. Так что малыш родился в трюме пограничного катера со всем весельем: от потери крови и мастита у матери до воспаления легких и родовой инфекции у новорожденного. Но Саня выжил. А в свидетельстве о рождении ему записали ПГТ Эгвекинот, что за 400 миль от места происшествия.
У нашего же героя было одно классное свойство. Витёк был непревзойденным мастером по разгадыванию кроссвордов. Просто гений какой-то. Директор проектного института, где Витя получал зарплату, Сергей Витальевич Чигирь, даже вызывал его на переговоры, чтобы похвастаться перед заезжими россиянами. Почему-то на иностранцев это не действовало, а сегодня один даже спросил, мол, а что он может кроме этого. Чигирь открыл рот и даже набрал в легкие воздуха, чтобы ответить, но не смог вспомнить в каком отделе сидит его сотрудник. И промолчал.
Витя вышел из кабинета директора. Во рту запахло сраными кошками, и появилось ощущение, что он не почистил зубы. Вспомнив утро, понял, что это чувство не лишено оснований.  Драчевский направился в туалет ополоснуть рот, но дверь была заколочена стодвадцатимиллиметровыми гвоздями.
-    Падла - Чигирь, - подумал он с какой-то незнакомой до этого злобой, - Вот же мурло!
Драчевский вышел на улицу, чтобы доложить майору Гмыре из здания, что рядом с гостиницей Минск, про иностранцев.  В телефонной будке не было аппарата. С сотки звонить не хотелось. Во-первых дорого, а во-вторых, поди докажи, что не прекратил стучать.  Витя поплелся к троллейбусу. 
-    За время обеда обернусь, - сказал он сам себе.
В троллейбусе он уселся на высокое сиденье над передним колесом и задремал, думая как бы покраше рассказать про сегодняшних буржуев. В голову ничего не приходило. Тогда он решил придумать что-нибудь, чтобы Гмыря обрадовался и выдал ему законные сто тысяч зайчиков за верную службу. Сто тысяч  зайчиков – это хватит на целых четыре месяца доступа к интернету! Что бы такое рассказать. Про Зенона врал в прошлый раз. Нужно быть осторожным. А то рассказал про драку на Дзяды. А ее сам майор и организовал.  Витьку аж передний зуб пришлось вставлять, когда гебешник звезданул его прямым в челюсть.  «Расскажу лучше, как эти Батьку ругали», - сказал Витя почему-то опять вслух, и полтроллейбуса обернулось в его сторону.  Тут же подошло огромное тело контролерши и потребовало штраф за безбилетный проезд.  Витя долго конючил, чтобы его простили, но тетка, после получения положенного, засадила ему такого ловкого пендаля, что несчастный кубарем вылетел на остановку.  Но  даже не поцарапался. Кошак, да и только.
Хорошо, что осталось недалеко. Драчевский отряхнул грязь с плаща и поплелся вдоль проспекта Незалежности.  Новенький охранник его не пустил. Витя попытался поймать глазами взгляд бойца, чтобы показать ему гримасу несчастья, но тот оказался тренированным на такие штучки и упрямо смотрел сквозь назойливого посетителя. Виктор решился и набрал номер Гмыри прямо из собственного сотового. Звонок прошёл, майор взял трубку и:
-    Чо надо? - спросил он
-    Я вот пришёл к вам сюда… - ответил опешивший Витёк.
-    А тебя вызвали?
-    Нет, но мне нужно вам кое-что рассказать, - Драчевский перехватил кривой взгляд стражника, узнавшего в нем стукача,  и его голос пресёкся.
-    Ну, рассказывай, раз звонишь!
-    Да неудобно тут, люди смотрят…
-    Да не ссы. Говори, если что-то важное. А нет, так я тебя вызову. 
Пауза затянулась.
-    Говори скорей, важное дело или нет.
-    Да ладно, подождёт, - сдался Витёк и закрыл сотку.
Телефон немедленно зазвенел песней группы Квин про чемпионов.
-    Ты чего это трубку бросил, - заорал на него майор, - правила забыл?
Витёк отставил руку в сторону, так как не хотел услышать продолжение про мать прямо в ухо.
-    Я перезвоню, - проблеял он, как только уровень крика опустился до приемлемых децибелов.
-    Вот так-то. Распустились, тут пока я отдыхаю. Завтра чтобы написал подробный отчет. Понятно?
-    Понятно, - ответил Драчевский и пошел назад к троллейбусу.
Подойдя,  Витёк похолодел от ужаса. На остановке стояла давешняя контролерша и смотрела на него неотрывно. Он пересчитал оставшиеся деньги рукою прямо в кармане и поплелся пешком к проектному институту.
Вахтер из бывших охранников не пустил его.
-    Чигирь сказал, чтобы я тебя на хуй послал.
-    За что?
-    Его спрашивай. Забирай свои пожитки – вон их вынесли!
Витёк увидел коробку у входа и узнал в ней свои книжки и компьютерные шнуры. Он снова набрал Гмырю, чтобы уже не сдерживаясь рассказать про происки врагов во главе с Чигирем против независимой Белоруссии. Звонок камнем ударил пониже виска, и из трубки донеслось:
-    Не звони сюда больше, пидор, ты гнойный. Ты мне надоел.
-    А что случилось? – пролепетал Драческий.
-    Отъебись от меня, да и все.
Витёк с открытым широко ртом шёл по проспекту Машерова домой. Соседка плюнула ему в спину, когда он вошел в подъезд.
-    А ей-то я что сделал? – пробормотал он.
Дома он достал из кладовки веревку и долго мастырил её к потолку. Затем вытащил нож, встал на табуретку, расстегнул штаны, резко резанул себе по гениталиям и прыгнул в петлю.  Позвонок переломился, громко хрустнув. Но Витек даже успел улыбнуться, глядя как поток крови заливает только что вымытый пол.
На следующий день редактор отдела криминальной хроники Минской правды исправил в тексте  фамилию самоубийцы на Мастурбатов. Так, на всякий случай.