Было темное  море в кипящем снегу,
Было небо в изломанных стрелах,
Шла босая девчонка - тщедушный лоскут -
Погибала её каравелла.

По тропинкам, сгустившимся в шрамы дорог,
По пустынным полям, цвета хаки.
Узловатыми пальцами вился дымок,
Пляс огня отражался в закате.

Суждено ей в чужие пределы идти,
Мимо кладбищ, костров и сторожек.
Первый спал, а Другой снова плоско шутил -
Битых стёкол, по ходу, умножив.

Люд встречался радушный не злой, в основном,
И заботливый, может быть слишком:
От души в первый раз, угостили вином,
Самогончиком, кайфом, парнишкой...

Все равно сколько миль, и не важен маршрут.
Только губы слегка шелестели,
Бог проснулся, увидел шагающий труп
И направил к другой каравелле.
Утро встретило небом, надраенным в блеск.
Худощавая женщина в белом
С сигаретой и грустью славянских принцесс На свою каравеллу смотрела.

Кто узнает, что в хрупкой душе пронеслось?
Всё, быть может, ещё удалось бы
Если б что-то осталось: отчаянье, злость…
К сожалению, не было злости.

Каравелла, парящая к сердцу чудес -
Беспокойная, вольная птица,
Королева, прости, но пред местью принцесс
И тебе доведется склониться.

Первым снегом искрилась престижная жесть,
Разминались ван даммы во фраках.
Докурила. Негромкое, с паузой: сжечь!
И водителю: Трогай!
в "Монако".