"ШЕКСНА"

    Кабак в те времена был настоящим центром притяжения жизни. Не случайно слово "ресторан" в обыденном общении так и не прижилось: в ресторане всё должно быть чопорно и пафосно, а в кабаке - весело и вольно. Как тогда молодой половозрелый человек мог скоротать свой вечерний досуг? Можно конечно было посмотреть одну из двух программ ТВ. К примеру "А ну-ка, девушки" или "Ленинский университет миллионов", "Знатоков" или там, "Сельский час". Можно полежать на диване с газетой "Правда" или "Гудок", а потом вздрочнуть на сон грядущий в ванной...
    Были, правда, ещё вечера "Кому за тридцать". Я помню, мы играли эти "тридцатники": большой светлый зал, на входе дружинники, все сидят по периметру как дураки, тверёзые, ручки на коленках...
    Так и просиживали по пол-вечера.
    Но если речь идёт о гормонально-здоровом человеке, то где можно было нормально выпить-закусить, снять тёлку/мужика, дать кому-то или получить пиздюлей самому, показать свои новые наряды, завести полезные и нужные знакомства? Где, как говорится на людей посмотреть и себя показать, прожечь шальные нетрудовые доходы? Дорога была одна - в кабак. Тем более, что дежурный салат "Столичный", порция цыплёнка-табака и грамм двести-триста водки вполне укладывались в десятку. Такие расходы раз в неделю мог позволить себе любой работяга. Я уж не говорю теневиках, цеховиках, таксистах, завотделами магазинов, шулерах-картёжниках, фарцовщиках, чёрных ребятах с базара и просто о разудалом криминалитете. Они задавали в кабаке уровень поведения, к которому волей-неволей приходилось подтягиваться остальным. Люди валили валом, и попасть в кабак вечером было делом непростым.
    Можно было заказать столик заранее, но в пятницу и выходные столики заканчивались в течение часа, ещё до обеда. Оставлялись некоторое количество для своих, блатных. Так и ходили вечерами компании от кабака к кабаку: не попав в один, пошли в другой, в третий, по снижению репутации. Кто вообще никуда не попал, забуривались в отстойник типа описанного выше "садка".
    Одному в разгар вечера попасть в зал было легче. Главное - достучаться в наглухо запертые двери и уговорить швейцара.  За деньги, с разрешения уже сидящих за столом, можно было устроиться на приставной стул. Как правило, мужиков подсаживали за "женский" стол, и наоборот.
    Хуле ж и говорить, что работать в этом потоке полупьяных деньжищ было делом чрезвычайно выгодным и почётным. Мэтр, халдей, лабух или его величество Буфетчик - эти должности в списках "Требуются...", ясен перец, не значились.
    Каждый кабак имел свою репутацию и место в табели о рангах. В нашем городе самыми крутыми считались "Ленинград" и "Океан".
    "Ленинград" был при  одноимённой центральной гостинице города. Там селились иностранцы, крутилась фарца и проститутки, останавливались артисты.
    "Океан" уважали за кухню, а также за то, что он находился в отдельном здании, и при совпадении возможностей с желанием, в нём можно было гулять значительно дольше обозначенных 23-х часов.
    И там и там клиент был крупный, солидный и немелочный, Парнас тоже шёл тяжёлый и стабильный. Что и говорить - в этих кабаках работали лучшие музыканты города.
    Был ещё ресторан "Три тополя", его называли просто - "тополЯ". Там преобладала молодёжь и работать там было вроде бы и модно, но не так денежно.
    "Шексна" - пожалуй, один из самых старых кабаков, считался прибежищем "от 30-ти и выше" и, почему-то военных.
    Вот в него-то я и попал.
    "Сел", как у нас тогда говорилось.

ШАБАНОВ

    Не сразу, конечно. Сначала пригласили так, невзначай, побеседовать, присмотреться. Затем, уже в статусе "гитариста-на подмену" несколько вечеров посидел на сцене, послушал репертуар. Чего не знал, пришлось поснимать с магнитофона. В общем, к августу приняли на постоянно, с обязательством в кратчайший срок купить более-менее приличный инструмент. Оно меня, впрочем, ничуть не напрягало - я об этом только и мечтал. Поначалу не сразу смог привыкнуть к специфическому запаху "кабачатины". Приходишь домой и чувствуешь, как разит от тебя непередаваемой смесью курева, подгорелой кухни и пота, смешанного с парфюмом. Потом уже и замечать перестал, когда начал работать.
    Поначалу такие деньги казались просто фантастикой: мало того, что я получал ставку рублей где-то 90, я ещё парнаса уносил рублей 10 - 20 за вечер! Всё улыбаюсь - комп слово "Парнас" так и пишет - с большой буквы. И это верно, это был главный доход. Поэтому самым большим наказанием в кабаке было лишиться парнаса. На этом и строил всю дисциплину Валя Шабанов, наш руководитель.
    Небольшого роста, лысый и кривоногий, он каждую смазливую бабёнку облизывал нагловато - похотливым взглядом. И тёлки, враз позабыв свои фантазии об утончённых принцах, плотоядно велись на его лошадиную улыбку. Хули, котяра мартовский был тогда в самом соку - лет 35! Так и вижу его самодовольную харю, когда он заходил в кабак:
    - Владька, 752-я!
    Он досчитал их до тысячи, потом сбился, начал заново и опять потерял счёт на какой-то сотне...
    Господь снисходительно смотрел на его проделки: не слышал ни разу, чтобы у Шабана были какие-то медицинские проблемы на половой почве. Мне же стоило лишь один раз загулять, как сразу подхватил "букет" из сифона с гонореей.
    И поделом: не лезь не в своё дело!
    Как-то Валя и Копасёнок, наш вокалист, сняли двух баб и пошли к ним на хату. Квартирка оказалась однокомнатной, поэтому Шабан, как начальник устроился в комнате, а Копасёнку - делать нечего, - досталось переть свою в ванной.
    Дальше Шабан рассказывал на репетухе:
    - Я своей-то только вставил, вдруг Копасёнок из ванной как завопит:
    "Дядя Валя!... Валентин Лексеич!...Ой, бля!!... Помоги!!!"
Я прыг к ванной - заперто! А Копасёнок орёт благим матом, ну, блядь, думаю, чо и случилось-то?! Дёрг! Защёлку хилую нахуй, дверь распахиваю, и...
    Тут он начал безудержно ржать и дальше уже через смех:
    - Копасёнок-то свою на стиралку усадил, (помните, были такие стиральные машины: круглые, с алюминиевой крышкой и двумя валиками сверху для отжима белья?) крышка назад сдвинулась, образовав щель. Он бабе-то вставил, - ой, хи-хи-хи! к себе подвинул - и-и-и!, крышка яйца и прищемила! Ха-ха-ха!
    Копасов смущённо стоял в сторонке, а Шабанов продолжал про то, как всем миром пришлось долго и аккуратно снимать ту дородную бабу со  стиралки, чтоб освободить копасёнковы яйца - каждое её шевеление мгновенно отзывалось болью в мудях незадачливого ёбаря!
    Гогот стоял на весь кабак, смеялись и официантки, и вышедшие на шум поварихи из кухни.
    Обычно на такой пиздёж уходило около часа репетиционного времени, но это никого уже не волновало, главное было придти вовремя, иначе вступали в силу те самые дисциплинарные санкции, о которых я упоминал. Вечером на работу надо было придти не позднее полвосьмого, иначе в этот вечер оставался без Парнаса. На репетиции, а они проходили по субботам - воскресеньям, надо было успеть к восьми ноль-ноль, иначе - уже понятно - без Парнаса!
    Чем ближе подходила минутная стрелка к заветному рубежу, тем азартнее становились злорадные страсти, если кого-то ещё не было.
    После Копасёнка, которого сгубил зелёный змей, вокалистом был у нас Бориска по прозвищу Мякиш: такой он был весь розово-пухленький. Мы с ним дружили и однажды в пятницу крепко забухали у меня дома. От меня до кабака было пять-семь минут ходьбы - пройти через дворы, да миновать большую площадь Металлургов. Но это для нормального человека. А тут мы вскочили без пяти восемь, всклокоченные и ещё в дупель пьяные! Я не помню, как мы выскочили из дому, как бежали дворами...
    Помню только что бежим мы, вихляясь из стороны в сторону через пустынную площадь, и бежать ещё метров сто пятьдесят, а у входа в кабак орут и машут руками злорадные хари и показывают на часы: "Осталась полминуты!"
    - Мякиш, давай!
    - Ой, всё, пиздец, не могу больше... Хуй с ним, с Парнасом! - простонал, задыхаясь,  Бориска, сбавляя заплетающийся бег.
    Нет, не даром дразнил меня Боря "Суповым набором"! Я был тощий и лёгкий. Собрав в кулак вяло икающую силу воли, или хуй знает, что там ещё осталось, я поднажал и на последних секундах ввалился в вестибюль! Всё, пиздец, дальше хоть трава не расти - можно расслабиться, отдышаться, глотнуть чего-нибудь.
    Скоро выяснился один недостаток такой системы: чувак, пробухавший репетуху, мог вообще на неё в этот день не являться, продолжая своё чёрное дело. Наказание не менялось, опоздай ты на минуту или на час, или вовсе не приходи.
    Тогда Шабан внёс уточнение: репетуха длится три часа, дней в неделе шесть, значит опоздание на каждые полчаса репетиции - один день без Парнаса. А посидеть неделю без денег, когда привык их получать каждый божий день - это не шутки!
    Как-то раз собрались, а Гены, басиста нету. Так, восемь ровно, счёт пошёл на второй день! Ещё полчаса минуло:
    - Заебись! Попал Геша на два дня, - только сказал кто-то, как вдруг из банкетного зала раздались какие-то непонятные звуки, грохот, шевеленье, и с пьяным воплем: "А вот хуй вам!"  из полутьмы на свет вывалился Гена!
    Оказалось, он вчера тут с кем-то до ночи куролесил, да так в малом зале и уснул на стульях...
    Не придерёшься, хули!
    С Шабановым мы сдружились. Хотя многие из тех, кого он выгнал, на него обижались, обвиняли в диктаторстве и узурпации. А он всё правильно делал - и так-то мы были распиздяй на распиздяе, а без порядка и дисциплины совсем бы дело развалилось.
    Валя - мужик мастеровой, да и у меня руки не из жопы выросли, поэтому мы вместе перестраивали сцену, делали свет, пилили колонки, попивая андроповку. Водку такую при Андропове выпустили - с зелёной этикеткой, и подешевле, то ли четыре семьдесят, то ли четыре девяносто, уже не вспомнить.
    У Шабана была своя фишка - изготовление ножей и микрофонных стоек. Ножи, ясно дело, он мастерил втихаря, полуподпольно, но всё равно за ними выстраивались в очередь. Классные были ножи: отполированные до зеркального блеска, на любой размер и вкус, из качественной стали. Рукоятки - одно загляденье: хочешь из рога, хочешь - из берёзового капа, а можно и попроще, наборным оргстеклом.
    Микрофонные стойки тоже славились. Он ими не только весь город снабдил, из Москвы за ними люди приезжали! Да и было за чем: отличные, устойчивые стойки из нержавейки. Не из трубки - нержавейки, а из целикового прутка! Как-то у нас тусовались немцы из ФРГ, узнали об этом - тут и охуели. Для них это была немыслимая роскошь - целиковая нержавейка, а нам-то что, у нас этого говна было завались.
    Нержавейка, никель валялся, что только не валялось. У нас в то время гремела всесоюзная ударная коммунистическая стройка: домна  5, самая крупная в мире. На стройплощадке ясно дело, бардак, всё в беспорядке, а тут приезжает то ли Ельцин, то ли Алиев из Москвы. Начальство за голову - надо навести марафет!
    Ну, хули, за одну ночь все эти трубы, арматуру, доски, что там ещё было, оборудование, раз - и закопали в землю, и песочком красиво присыпали. Порядок!
    Ещё на эту же тему. Ещё когда в заводской самодеятельности играл у нас база была в ремонтно-механическом цехе. Цех-то на виду заводоуправления, начальники на него смотрят всякие, значит должен он быть красивым и образцово-показательным. Да со временем стали в цехе этом стёкла грязные и мутные. Как быть?
    А так, по совецки: выбивали их нахуй тёмными вечерами и увозили на свалку, только звон стоял. А к утру уже новые, чистые стёкла вставляли.
    Мужики из цеха втихаря, что могли, прятали из этих стёкол, да через дыру, да на дачу к себе пиздили. Поймали бы - пришили бы статью за воровство. Бить можно, себе брать - нет. Андроповские гайки тогда уже вовсю закручивались.
    У нас в пединституте ребята собрались в такой неформальный кружок. Изучали там поэзию, Серебряный век, декадентов. Ну, Игоря Северянина конечно - как же, земляк наш.
    В общем их, ребят этих, "разоблачили", чуть ли не антисоветчину приписали. Но можно сказать, отделались легко: повыгоняли из института с чёрными билетами...
    Меня самого, помню часа полтора ебли на собрании в училище за маленький американский флаг на заду у джинсов. Особенно парторг, сука старался! Да, пожалуй только он и пиздел, остальные помалкивали да поддакивали. Чуть не выгнали тогда. 
    Честно сказать, я ту власть и тогда терпеть не мог, и сейчас передёргивает от тогдашнего тупизма: вечером ты бухаешь с ним, общаешься как с человеком, нормально. Утром придёшь к нему же в кабинет - совсем другой чек сидит, как истукан талдычит: партия-хуяртия, ленинизм-марксизм. Сам-то в эту хуйню не верит! Ей богу, теперь лучше в сто раз! Чо-т разпизделся я про политику, в общем, была такая фронда ко всему официальному.
    А Шабану куда деваться - руководитель, вот и пёр он это на своём горбу: собрания в тресте столовых и ресторанов, сбор денег во всякие там фондымира, комсомольско- профсоюзная работа...
    В этом плане кабак был такой же советской организацией, как и другие, даже строже
    Раз в месяц или квартал составлялись для отдела культуры горисполкома рапортички по репертуару. От было смеха! По идее на их основании выплачивали авторские композитору и поэту, но правду-то никогда не писали. Ну не поставишь же там "Дядю Ваню" или "Одессу", а зарубежных авторов вообще вписывать запрещали! Вот и хуярили от балды: название песни можно и выдумать (кто проверит?), а дальше вставляли - Матусовский - Колмановский, Марк Фрадкин - Рак Маткин!
    Помните этот прикол с пьяным конферансье?
    "А-а каммпазитар Рак Маткин, пездня "Прамежносць", испалняе-ец сианист Пидаров...Ой, бля! Пианист Сидоров!"