Помню, исчо када софсем юным падонкам был, родители имели привычку скидывать меня летом на к бабке. Бабка, к слову, было старая, шопездец. Любила ночью попердывать и храпеть так, что ахуевала даже свиноматка, визжащая в хлеве. Ясное дело, терпеть такую хуйню мае юнае тельце не хотело и съебывалось из дома часа в три утра. И фсе бы хуй с ним, но появился у маей летней «Мамки» заеб: вставать хуй знает зачем в два часа ночи, и храпеть, папердывая уже с аткрытыми глазами, ака рот Ксюшки Сабчаг. Што наступала дальше, панятно и казе, даже не дрессированной: во время ачередного съеба с дома хуй знает куда и хуй знает за чем, миня спаймали пряма за яйца.. Бабка схватила миня за маю, исчо не акрепшую машонку, когда я пытался съебать через открытае на начь акно. Жопа балела дня три – бабка драла ремнем мастерски – хули, партизанкой была – немцев этим ремнем пытала. Бывает зажмет иму яйца, посмотрид в глаза серьезно, и спросит суровым голосом:
- Откуда, суки, завтра нападать будете?
  Похуй, что на русском спрашивала. Яйца она сжимала так сильна, что фашисты ее панимали с первого раза, выдавая все пазиции врага на хуй.
Да и похер на жопу. Но, бля, яйца она схватила тагда тоже неслаба. Наверное, паэтаму у меня такой хуй бальшой – стремицца сатветсвавать размеру богатырки аттянутых яиц.
Короче, не о том рассказ. Это, типа, была прелюдия.
А типерь байка.
Договорились мы с Андрюхай, что в четыре утра папиздуем на рыбалку. Рыбу лавить я нихуя не умел, но пакидаць удачку новым способом, выебнувшись перед Андрюхай, вазможнасти упустить не мог. 
Лег я в кравать, ясен хуй, одетым. На крик бапки, что я савсем ахуел лажица на чистое в батинках – нихуя не атреагиравал. Я же не даебываюсь к ней, што п она пиристала бздеть па утрам, пака на стол сабирает.
Где-то в три писят начал кричать питух. Тоже, кстати ебанутый. Кричал он каждый час – не ебет утра или вечера. Бабка гаварила, что раньше он, вроде сафсем нармальным был, пака не произащла какая-та паибень. Паибень, хуле думать, сделал я с Андрюхай. Хатели мы тем летам научиццо правельна подсекать рыбу. А ближайшае озеро в десяти километрах. Пиздавать на сваих дваих не хателась, а пиздить дедав виласипед с гаража мы исчо не научились. Короче, начали мы удочки с червяками кидать в загородку для кур. Первый кинул Андрюха.
Лежит, значит, червяк, нихуя не шевелицца. А к нему куры ломяцца. Впереди всех – петух этот ебнутый. Раскидал саперников и хуяк – клюнул червя. Андрюха не зевал – дернул сразу, не сильна, правда. Такого подъебона ахуевший крикун не ужидал. Вытянули мы его. Я каким-то раком достал у него из клюва крючок. Вроде заибись фсе. Атпустили паскудника назад.
- Давай исчо раз кинем, - предложил я.
- Ты смелый, ты и кидай. А я пасматрю пака.
Ну хули делать, кинул.
Кто же знал, что это питух ипанутый снова червяка клюнет. А я ж блядь, нервный сафсем. Рыба никогда не кливала. А тут раз  и привалило. Я так радастна ахуел, что дернул са всех сваих децих сил, не панимая, что это нихуя не рыба малчиливая.
Хорош я тагда дернул. Питух са всиго размаху, перемахнув забор, въебался головой в ворота. Железные.
Вот с тех самых пор он ебанутый. А хули, так головой его ударить.

Так а чем это я тут… ага. Вылажу я значит с акна. В адной руке удачка, другой – за яйца держусь. Хули, вдруг апять бабка схватит. Мая децкая психика такого не периживет фтарой раз.
Вылез. Агляделся. Нармальна. Андрюха уже стаял за заборам. Тоже с удачкай и сачком. Сачок, кстати, спиздили в калхозе. А хуле – они его сторажу вместа ружья выделили. Стреляць ушастых негуманна пасчитали. А вот  с сачком па гароху, межда яблань – сама то. Стораж, как палагаецца нармальному мужику яблаки с ахраняемой территории пиздил мешками, мутил наливку и ужирался на хуй каждый день. Так что спиздить сачок было делом прастым и савсем нипачетным – это вам не бутылки са склада пиздить, что б их патом утрам снова сдать.
-Ну, что, куда папиздуем? – весела спрасил я. В тот мамент мне была море па калена. Главное, что ни в доме. А то ваняет там шопестец.
- Видел в киламетре ат тваиго агарода озера нибальшое есть?
- Видел, а хуле толку? Его выкапали висной.
- Да мне Рыжий гаварил, что там нихуевые окуни водяцца.
- Пиздел твой рыжий!
- Да он грузин – они не врут ниразу. Он мамай клялся.
-Пашли, тада, хули стаим.
Пашли мы. Яснае дела, через агарод. А там яблаки. Зеленые, кислые. Нарвали. Похер, что срать быдем дальше, чем видеть – в децтве, на такую хуйню внимания не абрасчаешь.
Идем, значит, дальше.
- Толя, смари, бля. Домики.
- Не думики, дураг, а песека.
- Что? Что за слава такие пиздец умные?
- Пчелы, бля, эта дедавы.
Пчелы, кстате, были злыми, сцуки, как дед. Кусали – ну нахуй как. Их баялись все. Кроме деда. Он к ним в улей без кастюма лез – хуле, они его больше, чем дыма баялись, такая суровая заточка у ниго была.
И вот следущая фраза, которую я выдал, была ракавой(нед, ракам нас не паставили).
-Андрюха, а пчелы спаць умеют?
- Канечно умеют, ани ж живые.
- Я не понял. А хули они спят? Кто мед сабирать будет? Халтурят, сцуки. Давай из разбудем.
-Давай. А как?
- Да вон, там есць загародко, они через нее вылитают. Давай туда удачку суним. Я в один домик, а ты ва фтарой. Нехуй им халтуриць.
- Давай.
Я вытянул задвижку, разобрал удачку. И засадил. Глубако засадил. Так засадиць не палучилась у меня больше ниразу в жизни. Удила ушло в щель(жаль не палавую) сантиметров на пятьдесят. Я падвинул его влева. Вправо. Снова влева.
Андрюха сматрел на миня. И начал делать тоже самае. Минуту эффекта не было.
- Ты не так тыкаешь, нада вверх паднять и засадить глубже.
Я паднял и надавил на удачку, увадя ее кончик вверх домика. Саданул ее исчо глубже.
Домик начал утробна рычать.
- А, Андрюха, слышишь, я их, кажись, разбудил, на работу собираюцца.
Что была дальше я помню сафсем смутна.
Было многа боли и мата. И исчо кросс через картошку и пшеницу да озера.
Так быстро я ни бегал никагда. Ни в армии, подганяемый пад зад сапагом старшего, ни на соревнавниях в институте. И, навернае, никагда так не прабигу. Асабенна была плоха, кагда кусали за яйца – те еще не савсем аташли ат нидавнега знакомства с рукой бабки. Все закончилась прыжком в вонючую воду озера – аказываецца, рыжий спиздел – нихуя это была не озера. Канава аказалась местам, куда сливали дерьмо, аставшаеся ат каров с фермы.

П.С. С Андрюхай мы пасрались из-за этога случая да канца лета. Хатя  в следующем гаду было исчо хуже, но это история сафсем другой байки.