Когда рабочая неделя заканчивается, начинаешь ощущать, как за прошедшие дни ты заебался. Чувствуешь сколько ты недоспал, сколько лишнего кофе было выпито и пиво по вечерам ворует у тебя твой законный сон.

Так и в прошлую пятницу. Отработал положеное и сразу домой. Ванная, горячий, сладкий чай и пятничная сигарета с чуйским сувениром. Потом сразу в кровать. Копить запасы сна на неделю вперёд. Так было в планах.

В девять вечера затрещал под ухом забытый мобильник. Самый ебанутый вопрос:
- Чо, спишь штоль?
Нет, блять, просто говорю сонным голосом.
- Кароче. Завтра у Ленки день варенья. Ты приглашён. Начало в пять. Подруг брать необязательно. Гы-гы-гы... Придёшь?
- Серый, а ты мне это на неделе сообщить не мог?
- Ну ты ж Ленку знаешь... Пока она что-нить решит – котята родятся. Вчера и решили. Праздновать начнём у нас, а потом на дачу поедем.
- Лан. Завтра с утра позвоню.

Думать о подарке? Хуй. Я сплю!
День начался в восемь утра. Соседский пацан, шестилетний ребёнок с отклонениями, как обычно, вылез в подъезд и начал орать, глядя в потолок. Жалко его. Хорошо я лёг в семь вечера. С этими соседями хуй выспишься. Подусал чего дарить. Ленка баба весёлая, шумная. Работает нотариусом. Упакована ещё родителями, передавшими ей местечко по наследству. Дарить надо либо какую-нибудь детскую поебень, чтобы курицы умилились и не обращали внимания, либо разорится на приличный подарок. Зашёл к соседям, тем у которых дитё больное:
- Что девушке на двадцать семь подарить можно?

Гадали долго. Лучшими оказались бельё, набор бокалов и талон на посещение спа. Прошёлся до ближайшего салона. На девяносто зелёных шкурок приобрёл талон в подарочном конверте. Именной. Маникюр – педикюр, солярий – хуярий, олл инклюсиф.

К половине шестого подъехал на праздник. Подарил конвертик, цветочки, чмокнул в щёчку и зацепил на кухне коньяка. События развивались быстро. Серый напился в течении двух часов. Девушки делили между собой оставшихся в живых. Коньяк кончался. Ещё веселил двоюродный брат имениницы. Двухметровый мудак на негнущихся ногах подходил к столу, хватал нуль - семь водки и, жадно двигая кадыком, заглатывал половину. После этого он пытался присесть на уши какой-нибудь адвокатше. Успехов этот подход не имел, так как мудак через три минуты начинал икать, а через пять сблёвывал. После третьего сблёва, он решил запивать. Выпив грам триста из горла он залил это литром американской пакости. Нужно было видеть его табло, на котором отражалась борьба между водкой и кофейной газировкой в его желудке. Фонтан из этого получился довольно-таки нехуёвый. После этого сольного выступления, дебил икнул так громко, что бабы сразу заткнулись, а он, как ровно сидел, так и пизданулся со стула на бок.

К одинадцати ночи остались только самые стойкие. И кончился коньяк. Женская душа просила танца. Мужики пытались добратся до этого состояния. Пришлось пить водку. В три часа ночи народу осталось ещё меньше, но и водки не было. Перешли на то, что оставалось. Вино, виски, шампанское, скотч. Барышни танцевали полуголые. Мужики пытались встать с посадочных мест, чтобы замацать и оценить женские тела. Отоспавшийся Серый поздравлял Ленку в темноте коридора, рыча как лев и морщась от головной боли. Двоюродный братец Ленки, двухметровый опёздол, так же спал в позе перевёрнутого стула. К семи утра всё улеглось. Усталые и пьяные все завалились спать. Меня долго мутило, но до дома бы я не доехал. Постелили мне в комнате двухметрового, так он все ёщё не включился.

Проснулся в половине второго. Не могу долго спать вне своего дома. Огляделся. Везде какие-то шмотки, бутылки, бокалы, цветы. Попытался вспомнить сколько было народу. На двадцати девяти сбился со счёту и попытался встать. Голова болела дико. Острая, такая пронизывающая боль. Сразу же затошнило. Пришлось ещё полежать. Кое-как встал и пошёл в сторону кухни. На столах стояли уже вымытые тарелки. Батарея пустых бутылок украшала угол за холодильником. На вскидку бутылок сорок. Считать было больно. Пива в холодильнике не было. Это было жестоко. Приложил лоб к двери рефрижератора. Холодная.

При мысли о воде опять затошнило. Причём так сильно, что еле сдержался. Решил сходить посрать. Мне это с похмелюги пиздец как помогает. Видимо мозги всё-таки в жопе. Сел на унитаз. Горячим пульсирующим виском прислонился к ледяному кафелю. Помогало мало, но хуже точно не делало. Минуты через три почувствовал, что в висках пульсирует как-то по особенному. Прислушался. Из крана над раковиной капало. Неравномерно. Виски пульсировали в такт воде. Этот факт раздражал. Раздражал до такой степени, что опять затошнило и стало совсем плохо. Ёбаные сантехники.

Кое-как оделся. Нащупал бумажник, телефон и ключи от квартиры. Вызвал лифт. Шум лифта в этот момент вызвал такую боль, что потемнело в глазах. Двери кабинки открылись и я вошёл.
- Вы тоже вниз, гражданин? – сиплый голос, откуда-то сбоку, дал понять, что я не один.
Повернулся. Напротив меня стояло полутораметровое недоразумение с помятой рожей, бутылкой пива в руке, в синем затасканом комбинезоне с надписью «ЖЭК-29. Сантехник: Курилов».
- Ну так чо? Аллё? Вниз?

Когда двери лифта открылись, я вытер платком кулаки. Ладонью протёр горлышко бутылки, сладко отхлебнул холодного лекарства и пнув тело в синем комбинезоне, сказал:
- А в пятьдесят седьмой квартире кран течёт. Когда вы, блять планируете этим занятся?