ОДИНОКИЙ ПРОТЕСТ

Карпуха сто лет так не удивлялся. Это была уникальная маршрутка. Он понял это едва только в нее зашел.  На самом видном месте - справа от водилы  - красовалась надпись:

«ПРАВИЛА ПОВЕДЕНИЯ:
1. Дверью не хлопать.
2. Семечки есть вместе с шелухой.
3. На украинской мове говорить только шепотом!

ШТРАФ
за нарушение пунктов 1 и 2 – 10 гривен,
за нарушение пункта 3 – высадка на месте!

С уважением водитель маршрутки - Пехота С.Н.»

Тут же под правилами был запрещающий знак с перечеркнутым апельсином. А в салоне  прямо над окнами  тянулась строчка из БГ: «Люди, стрелявшие в наших отцов, строят планы на наших детей!», - получившая в Украине, давшей приличный крен в сторону национализма, новый смысл.

«Ну, водила, ну молодчага! Вот так протест! - подумал Карпуха, усаживаясь на боковое сидение и с удовольствием оглядывая салон. То здесь, то там были признаки резкого неприятия хозяином этой машины всего того, что еще недавно вызывало у многих щенячий восторг. - Как это он умудряется еще спокойно  колесить по улицам Киева? Я думал, только я  - боец. А тут такая глыба! Да еще и фамилия у него боевая - Пехота!»

Впрочем, Карпуха обратил внимание, что люди в маршрутке практически ни на что не реагировали. Усталые после рабочего дня, тихо и мирно они возвращались по домам. Из динамика неслась песня: «В черном тюльпане, с водкой в стакане…» Да еще водила говорил по мобилке, явно чем-то возмущаясь. Карпуха прислушался.

- Нет, ну не гады?! Уволить лучшего врача за отказ писать отчеты на мове! Ну это же бред. Жаль, что меня там рядом не было, я бы им… Ну не плачь, дорогая, всё - не надо перед ними унижаться. Мы еще поборемся. И я ведь ещё работаю – не пропадем. Они, думают, если сами  вышиванки на себя понатягивали, то и из других теперь можно таких же уродцев сделать. Не выйдет! Ненавижу…

«Наверняка бывший афганец, - подумал Карпуха с ноткой уважения. -  Сейчас мало осталось тех, кто способен сопротивляться, как они. Да еще вот так вот - вызывающе и в одиночку».  Карпуха продолжил разглядывать салон. Прямо над своей головой он заметил стишок:

ОПАСНЫЙ ЦВЕТ! 

На солнце посмотришь и - слезы тотчас,
Оранжевый цвет не полезен для глаз.

Даже деревья подобный наряд
Скинуть с себя поскорей норовят.

И если металл покрывается ржой,
То прок от него уже небольшой.

Лишь осы такой выбирают раскрас,
Мол, мы ядовиты - не трогайте нас.

Оранжевый - это «оранж», диоксин.
Ты никогда не заигрывай с ним.

С другими ж цветами  дружи без боязни  -
От прочих цветов ты не станешь проказным!

Карпуха мысленно усмехнулся, а потом задумался и стал смотреть в окно.
- Мне у метро «Шулявская» остановите!» -  крикнул кто-то из пассажиров.


«МЕСТА  ДЛЯ  ВЫШИВАНОК»

Карпуха заметил их сразу - когда они  еще только подходили к машине. Их было двое – один здоровый, розовощекий и упитанный, другой маленький, бледный и худой. Но от того, что оба были в вышиванках и с оселедцами на бритых головах, они казались близнецами. Приняв у них деньги, водила сухо  сказал:
- Проходите скорей и садитесь, но только - в самом конце!

Карпуха оглянулся и увидел, что на задней стенке над последними сидениями была привинчена металлическая табличка: «Места для вышиванок!» Вошедшие, не обратив внимания ни на  строгий тон водилы, ни на табличку, весело попадали на указанные места, достали по бутылке пива и принялись обсуждать какие-то приемы из боевого гопака.  Песня из динамика стала звучать значительно громче.

Карпуха усмехнулся про себя: «Боевой гопак! – придумают же. Тоже мне – мирная нация, когда даже танцы - и те у нас боевые. Хуже нас, пожалуй, только кавказцы – те прямо с ножами и саблями танцуют. Чтоб враг их врасплох не застал. А на Россию,  как обычно, все шишки валят, хотя там, насколько я знаю,  отродясь не было ни боевого хоровода, ни калинки-малинки с лимонками».

Отхлебнув из горла «Львовское» пиво,  тот, который был крупнее, вдруг вальяжно  крикнул:
- А чого це у нас в маршрутцi пiснi на «языку» чужої - навiть ворожої – держави лунають? Маестро, постав Бурмаку або Скрипку!

Визг тормозов огласил ближайшие окрестности. Машина остановилась в том же ряду, где ехала, и через секунду в салон вышел водила – в руках у него была гнутая монтировка. Задетое им радио сбилось на другую волну:

«Комбат батяня, батяня комбат,
Ты сердце не прятал за спины ребят…»

Глаза водилы  налились кровью, а один даже начал нервно тикать.
- Кто заказывал на мове? – спросил он, направляясь к последнему сидению. Пассажиры, и так офигевшие от внезапной остановки, теперь и вовсе обомлели.
«По-моему,  это уже перебор! - подумал Карпуха, поднимаясь со своего места, -  жаль водилу – посадят же!» И преградил ему дорогу.

Водила хотел было оттолкнуть невысокого Карпуху, но тот не только устоял, но и сумел даже  сделать шаг вперед. От неожиданности водила опешил.
- Ты что на пути стал? – возмутился он.
- А путь у тебя в никуда – чего кидаешься на пассажиров?
- Те двое уже не пассажиры, а хромые пешеходы, не веришь?
- Верю, потому и спрашиваю – что они тебе сделали, чтоб им ноги ломать?

- Что сделали?! Я скажу щас, что сделали, - водила опустил монтировку. - Я киевлянин в десятом поколении. Я в этом городе родился и вырос. Отсюда четверть века назад меня отправили на войну. Сюда же я потом и вернулся –  без обид и претензий - хотя награды мои звенят не на груди, а в металлоискателях. В этом же городе я пропахал всю жизнь.  И после этого мне,  всякая приблудная шваль, надевшая вышиванки, будет указывать, на каком мне языке музыку слушать? И говорить, что я им что-то должен в своем родном городе?! Сколько? Пусть назовут цену! И я вот прямо сейчас с ними рассчитаюсь!!! Отойди в сторону.

Но Карпуха не шелохнулся.
- Дружище, - сказал он, - здесь вряд ли найдется кто-то, кто к тебе относится с большим пониманием, чем я. Но ты, брат, сейчас не прав. Они ведь тоже имеют право - и на ношение вышиванок, и даже на то, чтоб попросить тебя найти песню на мове,  это ж и их город.
- Так пусть ведут себя, как люди! Ты слышал - как они попросили?
- Плохо попросили - согласен, но ведь и ты тут не слишком добрые правила понаклеивал.

- А плевать мне! Это моя машина – собственная, и какие хочу, такие правила и устанавливаю. Потому что я – один, а на их стороне против меня машина государственная, забившая в Законы и Указы, что я им всем что-то должен!  За всё, что им померещилось. За недоразвитую мову, за убогую историю, и даже за голодомор! Ну так пусть возьмут, если получится, но сам, добровольно на блюдечке, я им ничего не принесу! Потому что я - Человек, а не нитка в вышиванке. И эта моя маленькая правда перевесит всю их соборную брехню. Дай дорогу!

- Нет, - ответил Карпуха. – Стой. Ты всё правильно сказал, да только спрашивать надо с тех, у кого власть, а не с этих вырядившихся арлекинов. Тебя, брат, просто очень допекли. Давай успокаивайся, в тюрьму, что ли, хочешь?  Нужно ехать. Мы ж посреди проспекта встали – сигналят нам все, слышишь?
- Да, водитель, поехали!  – заговорили пассажиры. – Хватит нам и так политики!

Водила дернул головой, как бы отряхивая наваждение, развернулся и  молча сел за руль.  Маршрутка тронулась.


ФАКТОР СДЕРЖИВАНИЯ

- Вкрай москалi оборзiли! – вдруг снова подал голос здоровяк в вышиванке, осмелевший от полученной поддержки. – Дома вiн у себе… Окупант - вiн навiть у десятому поколiннi все одно залишається окупантом.
- Что? - обернулся Карпуха. -  Ты что только что сказал?
- А то! - продолжил тот. - Життя вже немає українцям вiд п`ятої колони!
- Э-э-э… - протянул Карпуха, вставая и одновременно делая знак водителю, чтоб не вмешивался, мол, сам с ним разберусь, он - мой. - Так ты, я вижу, не просто так вышиванку напялил? Это ты в знамя обернулся и с  предъявами полез. А я тебя  было за человека принял…

- Так мову ж треба вчити, це ж ясно, як два пальця об асфальт!..
- Отличная идея! Вот с твоих пальцев щас и начнем! - и крикнул  водиле: - Ану-ка, съедь на обочину и включи погромче музыку!

Герой в вышиванке заволновался.
- У чому справа?
- Учить тебя будем – культуре поведения в полиэтническом обществе.
- А чого мене «учить»?
- А того! Прав водила – зря  я тут за вас вступился. Раз вы не видите в нас  человеческих  личностей и быкуете, значит, и мы имеем право на достойный и адекватный ответ – например, на проведение операции по принуждению к уважению наших прав. Братан, передай монтировку, пожалуйста!

Нацик дернулся, осел и, вдруг потеряв сознание, обмякший  упал на руки Карпухи.

- Вот тебе раз! - Карпуха удивленно и даже разочарованно покачал головой. - Ну что за народ пошел – барышни кисейные, а не националисты…  Вам бы не гопак, а канкан танцевать. Теперь вот доктор нужен. В салоне есть доктор?
Из середины маршрутки поднялся один пассажир средних лет.
- Я - врач.

- Что с ним? – спросил Карпуха, когда тот подошел.
Врач  приподнял боевому танцору одно веко, потом пощупал на горле пульс.
- Ничего страшного – легкий обморок. Сурово вы с ним.
- А кто ж знал… - пожал плечами Карпуха. – Хорошо хоть второй вон молодцом держится, только немного бледный, как сама вышиванка. Как дела? – спросил он второго, сидевшего возле окна.

- Д-д-добре, - ответил тот, заикаясь.
В это время открыл глаза первый и обвел всех помутненным взглядом.
- Де я?
- Как это «де»? Ты - на выездных курсах изучения права и повышения чувства уважения к людям.  Как тебя зовут?
- Тарас.
- Скажи, Тарас, эта страна такая же моя, как и твоя?
- Це моя країна.
Карпуха обернулся к водиле.
- И твоя теж, - быстро поправился нацык, видно, вспомнив, что с ним произошло.
- А русский язык – чужой для граждан Украины?
- Нi, рiдний.
- А водила обязан крутить песни на мове?
- Нi.

- Ответы правильные, - похвалил Карпуха примирительно. – Ну и вот, скажи мне - чтоб это понять, нужно было людей доводить до белого каления, наступая на их чувство достоинства? Нужно было, чтоб я нервничал, чтоб водила за монтировку хватался, чтоб ты сознание терял? А?
- Нi… 

- Ой, вы нэ зовсим прави! - подала голос пожилая сердобольная пассажирка, сидевшая недалеко. - Люды в вышиванках - зазвычай безобидные, воны набожные и  добрые. 
-  Очень добрые, - согласился Карпуха. -  Утром пошли в церковь, помолились, а в обед проголосовали за фашистов. Вам, бабушка, давно пора понять: нарушение ваших прав начинается не тогда, когда уже дым из газовой печи валит и заняты все виселицы, а тогда, когда произносят - «Украина для украинцев». 
- Да нэ прытягны, Бог, - ответила бабушка и перекрестилась.
- Это уж точно, - подтвердил доктор. 

- Вам всё понятно? - спросил Карпуха своих подопечных и, получив от них утвердительный ответ, крикнул водиле: - Поехали! Хватит с них на сегодня – пусть хоть это переварят.

Но водила уперся.
- Пусть убираются – я их не повезу!
Карпуха развел руками и сказал:
- Хозяин – барин, ребята. Сегодня, видимо, не ваш день, да и век - не ваш. В вышиванках -на выход! И скажите мне спасибо, что не на вынос.

Нацыки, косо пялясь на водилу, прошли вперед и выскочили из машины.

- Зря ты их пожалел, - сказал водила Карпухе, трогаясь с места,  – вряд ли они что-нибудь поняли.  Немного монтировочки напоследок - всё же было бы не лишним. 
- То есть, добро должно быть с монтировкой? – усмехнулся Карпуха. – Возможно.  Но тогда, смотри, чтоб без особого применения. Чтоб как с атомным оружием – как фактор сдерживания.
Водила рассмеялся:
- Верно.  И чем увесистей твоя монтировка, тем больше она сдерживает желающих тебя нагнуть.
- Именно так, - подтвердил Карпуха, кивая головой в такт песни.

«…Летят самолеты и танки горят -
Так бьёт ё комбат, ё комбат!»

И маршрутка помчалась дальше по улицам украинской столицы. Боевая маршрутка Пехоты.


(  http://igorsudak.livejournal.com  )