Этот сайт сделан для настоящих падонков.
Те, кому не нравяцца слова ХУЙ и ПИЗДА, могут идти нахуй.
Остальные пруцца!

Ия Ян :: Жизнь как секс
Меня осеняет то, что нам не дано прожить вечно.
Что бы не говорили религиозные притчи.

Смерть такая штука, что много достоинства нам не оставляет. Оставляет после нас только груду плоти и костей.
Наибольшее достоинство надо искать в жизни. Как смерть находит себя в любом времени и предстает перед нами несомненнейшим фактом. Так и наша жизнь, остается аргументом, против которого, кажется, любая смерть бессильна.
Каждый умирает в первый раз. И все существо пронизывает навязчивая идея предотвращения смерти и желание идти до конца в этом споре.
Без этого желания наша способность выживать была бы сведена к нулю. Но все вместе это ведет к отрицанию.
Слишком много в смерти грязного, отвратительного, дегенеративного.


Вчера вечером меня позвала Марта. Показать строение, в котором вздумалось ей выстроить галерею. Хлипкие стены несут навороченный потенциал художественной мысли.
Ржавые металлические покрытия – декорации  фильма о последствиях ядерной войны.
Зияющие просветы определяются, как маркер отхода из действительности в потусторонний мир.
Мир двойников, бродящих на пару с призраками. С остановившимися  двадцать лет назад часами, пыльными книжными шкафами и заквашенной долгой неподвижностью аурой.
Только полуразрушенное здание заводской конторы советского розлива может в полной мере определить одиночество, как артефакт.
Наше восприятие мира связывает наше вырождение с одиночеством.
Но никто не видит вырождения в самой том, что мы ласково зовем "люди".
Одиночество не может быть вырождением, потому,  как и счастье дается лишь познавшим полный ситуационный антипод в патологическом его преувеличении.
Оно, как удача, приходит к лучшим последователям идеи отраженного от суеты разума.
Одиночество – смелое следование законам логики неотрывно связанных с законами духа.

Я не знала – зачем она меня позвала. Моя мысль – не факт, мое мнение – не последнее в безумной череде становления грандиозного замысла.
Я молчу, потому, что здесь не место.
Позже, все равно я встречу пьяных женщин в годах и норковых шубах, точно таких же,. Как и в любой забегаловке, чуть престижней, которые, хорошо отметив в винном баре открытие очередной выставки, продолжат "культурно" общаться между собой.
Марта взяла в руки обломок красного кирпича, подвела его к просвету огромного окна и заметила стоящему рядом:
- Белое. Сделайте все белым. Пусть будет светло.
Архитектор, молодой спесивый одобрительно кивнул, успев посмотреть на меня сквозь стекло в черной оправе.
- Вы очень удачно выбрали это здание. Если совместить ваше желание и мой проект – будет настоящий анемолит! Лофт фореве! – он рассмеялся, затем смутился, окидывая мою недоуменную фигуру, и поправил очки.
Он был прав.


Мой мир – скоротечен. Но каждый момент в нем значителен. Чтобы оставаться в нем и    чувствовать его дух всеми своими органами, я делаю все инстинктивно.
Во мне столько желания, что я не успеваю его осознавать.
Иногда меня можно провести словом.
Но никогда я не обманываюсь в материи.
Я услышу, как в общей гармонии где-то спрятаны искаженные линии, которые задают диссонанс.
Почувствую опасность от неискренности и дилетантства, разбавленного больными  амбициями.



От Архитектора шла волна позитивной наивности.
Хотя он не из тех, кто прожигает страницы  чьей-то жизни.
Не исполнитель жесткой реальности.
Но это, же лучше, чем оставаться в нерастраченных чувствах.
Я запланировала выспаться на мужском плече. 

"Тебя нельзя целовать?"
Я смотрела на его лицо. Густая тяжесть его темных коротких волос давила на мою ладонь. Рот Архитектора с приспущенными уголками доверчиво раскрылся.
Пересохшая, от горячего и холодного, губная кайма  в сфере мелкой поросли щетины растянулась в безмолвной пантомиме.
Я глотнула воды и стакан поставила со звоном.
Он продолжал молча сидеть.
Я понимала и принимала его запах.
Страшно стало на мгновение. Я сняла с него очки в черной оправе и увидела его волну - лазурную.
Неоинтеллегент.
Жилистый, гибкий, доверчивый до абсурда. Любит свое тело и бережет свои впечатления.
Поток нарциссизма худощавой гуттаперчевой фигуры, держала широкая кисть.
Мое сознание исказилось и замерло, приняв слепок с его образа.
"Теперь я знаю тебя" - соскользнула нервная мысль.
Я сняла майку, отчетливо видя, как сузились его зрачки. И вслух сказала:
"Теперь можно"
Даже сейчас, обжигаясь его потом, вознося и останавливая его, я закрывала глаза, чтобы лучше понять себя.

Я взяла Архитектора за волосы и притянула к себе на грудь.
Его кайф был мне понятен.
Все-таки лучшее вещественное доказательство существования человека – секс. Иначе как бы мы доказали обратное?
Это - жизнь, которая прерывается.

Когда потом, мы теряем способность ощущать. Короткий переход и — следы страстей стираются с поверхности существования.
Единственный выход - надежда не дождаться их окончания.
Я чувствовала себя вечной, разделяя жизнь и смерть, как два несовместимых понятия.
Вечной я буду всегда, за исключением того момента, когда ангел с распростертыми крыльями заберет меня в свои объятия.
(c) udaff.com    источник: http://udaff.com/read/creo/96721.html