Часть 1:          http://udaff.com/creo/95798.html

Часть 2:          http://udaff.com/creo/95814.html
 
      Часть 3:          http://udaff.com/creo/95851.html



      Сентябрь, 2007 г.

   
        Оперативное сопровождение убийства директора московской школы поручили экспериментальному отделению «R», которое ещё в начале 2007 года было создано секретным распоряжением Министра Внутренних дел России.  Отделение вошло в состав Особой оперативно-розыскной части при Управлении уголовного розыска ГУВД города Москвы. Группу возглавила вдова офицера милиции, опытный сыщик подполковник Истринская Александра Юрьевна.
    Спецотделение «R» занималось раскрытием сложных и запутанных преступлений. О нелегендированном, предназначении группы знали в стране несколько человек, в том числе Президент Российской Федерации, Генеральный прокурор, Директор ФСБ, Министр внутренних дел,  начальники департаментов МВД и собственно «Искра», так называли коллеги Александру Юрьевну. Она сама подбирала офицеров милиции в свою группу, но по условиям эксперимента в неё могли войти только женщины.
      После раскрытия сложнейших и чрезвычайно запутанных преступлений мужчины-коллеги с Петровки поняли, что рядом с ними работают, не просто женщины - милиционеры, а настоящие профессионалы оперативно-розыскной деятельности.

          «Росомахи» (так прозвали коллеги из уголовного розыска сотрудниц женского спецотделения  «Р» – РО-гожкина, СОМА-тина, Х-анова и И-стринская) при просмотре видеоматериалов с места происшествия обнаружили, что секретарь Елизавета Тарасовна Коваленко уже после звонка в милицию возвращалась в приёмную и вышла оттуда, спустя минуту, со своей сумкой. На кассете невозможно было рассмотреть, заходила ли секретарь в кабинет к директору или только побывала на своём рабочем месте.
      - Странно, - удивлялась Соматина, - когда я опрашивала её, сумки при ней не было.
      - Куда же она её дела? – спросила Рогожкина. – И что в этой сумке находилось, если она не дождавшись милиции, пошла в кабинет, где лежал труп. 

      Следователь горпрокуратуры Елена Марковна Онегина попросила Ольгу Владимировну Рогожкину, чтобы та присутствовала при допросе школьного секретаря.   
      - Итак, Елизавета Тарасовна, поясните, пожалуйста, зачем вы заходили во второй раз в кабинет к директору? Имею в виду после того, как охранник вызвал милицию? 
      - Я там забыла свою сумку, - растерянно ответила Коваленко.
      - В кабинете? – уточнила следователь.
      - Да, - подтвердила женщина.
      - Вы всегда храните свою сумку в кабинете директора?
      - Да, - закивала Елизавета Тарасовна, - понимаете, в приёмной отставлять опасно. Она ведь не закрывается, а кабинет всегда под присмотром. Если Надежда Семёновна уходит, в смысле, когда уходила, она всегда запирала дверь на ключ… В общем, я всегда сумочку оставляла у неё. 
      - А почему вы не дождались милиции  и  вошли в кабинет?
      - Я хотела позвонить сыну, сообщить о случившемся, а мобильный телефон остался в сумочке…
      - Почему вы не воспользовались городским телефоном? У охранников стоит аппарат…
        - С него на мобильный не позвонишь.
        - Почему? – спросила следователь.
        - На нашем телефоне отключена «восьмёрка», а у сына «кривой» телефон, поэтому… - женщина замялась.
        - А зачем вы хотели звонить сыну? – Онегина пристально посмотрела на Коваленко.
        - Я всегда ему звоню после работы, но в тот день, как я поняла, что освобожусь не скоро, вот и решила предупредить, чтобы не волновался.
          - Понятно, - сказала следователь, записывая показания. – Так вы позвонили ему?
          - Да, конечно…
          - Можно узнать мобильный телефон вашего сына?
          - А вам он зачем? - Коваленко вжалась в стул. -  Он у нас в школе не работает и вообще к нам не заходит.
          Онегина обратила внимание на то, что у Коваленко стали дрожать руки.
          - Не волнуйтесь, Елизавета Тарасовна, мы просто проверим ваши звонки. Нам необходимо знать, действительно ли вы звонили сыну…
          - Конечно, звонила. Зачем мне вас обманывать?
          - Назовите, пожалуйста, номер, - повторила просьбу следователь. 
          Коваленко продиктовала. Это был телефон, по которому звонила директор Панина перед смертью. Рогожкина написала на листке «Хозяйка телефона – Монина Оксана Михайловна» и положила записку перед Онегиной.
          - Вам знакома гражданка Монина Оксана Михайловна? – спросила Онегина.
          - Да, конечно, - закивала секретарша. – Это моя невестка. Брак у них не оформлен, но они живут вместе.
          - Как зовут вашего сына?
          - Коваленко Иван Дмитриевич.
          - Сколько ему лет?
          - Тридцать один.
          - Чем он занимается?
          - Пишет диссертацию. Он врач. Но пока временно не работает.
          - Позвольте задать вопрос свидетелю, Елена Марковна, - вступила в разговор Рогожкина.
          - Да, пожалуйста, спрашивайте, - сказала Онегина. 
          - Елизавета Тарасовна, у кого ещё, кроме вашего сына мог находиться этот телефон? – спросила Рогожкина.
          - Не знаю, - пожала плечами Коваленко. – Я по нему звоню Ивану, трубку поднимает всегда он.
          - У невестки другой телефон? – спросила Рогожкина.
          - Да, - ответила Елизавета Тарасовна. 
          - Панина была знакома с вашим сыном?
          - Виделись несколько раз, - замялась Коваленко. - Он раньше ко мне заходил на работу. Ну, я и познакомила их…
          - Скажите, а как вы думаете, о чём они могли говорить с директором школы по телефону?
          - Когда? – испугалась Елизавета Тарасовна.
          - Вы же сами утверждали, когда вы зашли в кабинет к Паниной, чтобы отпроситься на обед, она с кем-то разговаривала по мобильному телефону. Так вот она говорила с вашим сыном.
          - Я не знаю, - лоб Коваленко покрылся испариной. – Точно не знаю. Может… - она никак не могла найти, что ответить, как объяснить. 
          - Продолжайте-продолжайте, - сказала Онегина.
          - Честное слово, я не знаю.
          - Вы что-то хотели предположить? Что?
          - Понимаете, моему сыну иногда звонят знакомые, чтобы проконсультироваться по тому или иному вопросу. Всё-таки врач. Врачам часто звонят и что-то спрашивают. Я подумала, может, и Надежда Семёновна хотела получить какую-нибудь консультацию. Но это только мои предположения.
            - Хорошо. А скажите, Елизавета Тарасовна, где находилась ваша сумка, когда вас опрашивали сотрудники милиции? Вы никому её не передавали?
            - Я что-то не пойму вас. Вы что, меня в чём-то подозреваете? – задыхаясь, возмущённо спросила Коваленко.
            - Вы приглашены на допрос в качестве свидетеля. Вопросы здесь задаём мы. Я жду ответа, - строго произнесла Онегина. 
            - Я уже не помню, - стиснув зубы, ответила Коваленко.
            - Не помните, где находилась сумка или не помните, кому её передали?
            -  Ну, зачем вы меня путаете? – истерично вскрикнула женщина. – Я не помню, куда она делась?
            - То есть, вы хотите сказать, что она пропала?
            - Да, именно это я и хочу сказать. Сначала она была у меня. Потом я поднялась на второй этаж в учительскую, затем приехали ваши сотрудники. Сумки я кинулась, когда уже вечером нас всех отпустили. Её нигде не было. Я подумала, что, наверное, кто-то украл из учащихся.
            - А что в ней находилось? – спросила Онегина.
            - Ничего особенного, кошелёк и косметика. Документов я с собой не ношу. Единственный документ, это проездной.
            - А сколько было денег?
            - Рублей триста-четыреста, не больше, - Коваленко закашлялась. 
            - Почему вы не заявили о пропаже в милицию? – спросила Рогожкина.
            - Постеснялась…
            - Чего?
            - Это у вас, может, каждый день убийства, а я подумала, тут такое случилось, и ещё я приду со своими тремястами рублями. Не стала шум поднимать.
            - Хорошо, Елизавета Тарасовна, мы вас ещё вызовем. Скажите, пожалуйста, адрес вашей невестки. Ваш сын живёт у неё?
            - Да, - кивнула Коваленко и продиктовала адрес.
       
        Когда дверь за Елизаветой Тарасовной закрылась, Онегина спросила:
            - Что скажете, Ольга Владимировна?
            - Врёт! – ответила коротко Рогожкина.
            - Да, я тоже так думаю. Сумку свою она кому-то передала. Остаётся выяснить самую малость, - усмехнулась Онегина. – Кому, зачем и что в ней находилось?
            - Выясним, Елена Марковна, - уверенно сказала Рогожкина. – Обязательно выясним.
              Онегина рассмеялась.
            - Вот за что я люблю с вами «Росомахами» работать, так это за то, что вы никогда не падаете духом. Как там Маша поживает?
            - Всё нормально, - улыбнулась Ольга Владимировна, - снова рвётся в бой. Старлея получила. Соматиной тоже, кстати, присвоили досрочно капитана.
            - Передавай им привет, хотя я сама скоро к вам зайду. Хочу с Александрой Юрьевной повидаться.
            - К нам не забудьте зайти. 
            - Если на месте будете. Ладно, значит, что нам нужно сделать в первую очередь, Ольга Владимировна? – вернулась к делу Онегина. – Давайте пока оформим все необходимые документы. Опросите сына секретарши, выясните, что за отношения у них были с директрисой, и главное - зачем она ему звонила? Проверьте все связи Паниной. Друзья, враги, любовники и так далее. С кем она общалась последние дни. Да, кстати, выясните, пожалуйста, почему её сын после звонка Паниной и разговора с Гулевиным и матерью отключил телефон? Думаю, у него есть и другие номера. Не может же он остаться без мобильной связи. Выясните срочно, кому он звонил после разговора с Паниной, Гулевиным и матерью? Это тоже очень важно.

(продолжение следует)