= Пра-апада-айу-у с патраха-ами-и,
а куда мне к лешему-у па-тра-ха-а…
                                              А. Башлачёв =

…Зайчики на стене-е после заката у-ми-ра-ююют… зуммм.. зуммм.. - дребезжа и мерцая на прикроватном столике, изводился трелями мобильник. Малыгин проснулся толи от телефонного рингтона, нагло проникающего и рвущего в клочья его сновидение, толи от тычка под рёбра острого жёниного локотка.
зуммм... Зайчики на стене-е после заката у-ми… - вновь завел свою шарманку мобильник. Илья, не размыкая век, поелозив рукой по тумбочке, нащупывая телефон, поднес его к уху и хрипло, спросонья, ответил:
- Кх-м.. Малыгин, слушаю. Говорите громче.
-..люха, эт.. аа, - слышимость была ужасной. Голос в трубке то затихал вообще, то вдруг начинал орать с чудовищным эхом так, что Илья  убирал телефон в сторону, подальше от уха.
- Чё-о?.. а?..– Малыгин, вслушиваясь - морщился, силясь разобрать слова говорившего. Даже присел на постели. - Кто это? 
- ..ёха Попо.. Илю… ручай! Попал как ху.. У тебя же.. ..жьё?
- Не понял, чё?
- ..ужьё говорю бер.. ..приез.. ..через минут сор.. ..надцатый кило.. ..ерного шосс..
- Алло,  Лёха…- Илья зло зашипел в трубу, сильно сжав её кулаком. – Какое в жопу ружьё?!! Ты чё - пьяный? Время полвторого ночи, дурень!
- ..кой нах.. ..ам ты пья.. ..сё объяс..– так же зло орали ему в ответ. В трубке  что-то забулькало, заклокотало и засипело. Расслышать что-либо из доносившихся сквозь свист обрывков фраз было решительно невозможно - затем связь прервалась. Последнее, что разобрал Малыгин, было: - Братка выручай, погибаю! Жду, приезжай,  – как то так, вроде.

Сон как рукой…
«Да что за чертовщина» - Илья ещё несколько раз набирал номер Попова: - Абонент сейчас находится вне зоны покрытия сети, – каждый раз уведомлял его женский голос. Укутавшись в одеяло и цыкнув на жену – Спи, давай -  Малыгин побрел на кухню. Там, чуть приоткрыв створку окна - закурил, глядя на уголёк, отражавшийся  в стеклопакете, выдувая табачный дым не в приоткрытую щель, а почему-то в потолок. Думал…

*  *  * 
Лихие 90-е. Илюха Малыгин – ещё совсем пацан - занялся предпринимательством – бойко торговал анашой. С розницы – костылей и коробов, быстро перешёл на стаканный опт. Появилось лавэ и в сферу деятельности была введена ещё одна позиция - палёная водка. Поставив свой ларёк, открыл ЧП. Денег резко прибавилось, а с ними и проблем. Периодически «на огонёк» стали захаживать какие-то ребята с перебитыми носами на отвратных мордах, представляясь группировкой:  Слона,  Чёрного, Синего, Тыквы, Шмыквы… с жёсткими требованиями одного и того же  – денег, и побольше… естественно на защиту деятельности Малыгина от беспредельщиков - тех же Слоновцев, Черных, Синих…
«Крышевать» Илью всё же стали, тогда без этого никуда,  но договорился он с Сергеем «Расписным», полюбовно, с задушевными разговорами под совместное распитие спиртного и куреньем ферганских шишек. Серега не просто тупо требовал за «крышу» денег, а пришёл с конкретным деловым предложением…

Время шло. Расписной делал карьеру в уголовном мире, одновременно рос и бизнес Малыгина. В 21 год  Илья стал одним из учредителей (с бóльшим процентом внесённого уставного капитала) ООО «ЭкономПищТорга» с месячным оборотом... Го-лли-вуд! и имел в собственности склад с подъездными путями. Сам чёрт ему был не брат!.. а то, что основу бизнеса составляла продажа краденного (а воровали тогда-а… у-у) или отобранного у кого-то «за долги» товара, поставляемого ему на склад Серёгой Расписным, то это… про черта уже упоминалось. Он-то с ним и пошутил…

На базу нагрянули ОБЭПники под предводительством ФСКшника(?). Искали пять тонн краденого у союза ветеранов сухого молока… и нашли. Естественно в складах «ЭкономПищТорга». И там же обнаружился армянский коньяк (800 коробок) пропавший месяц назад прямо из  вагона на товарной станции.
Илья понял – это конец, если даже ОБЭПники его отпустят, во что верилось с трудом – ему не жить. В прямом смысле.  Молоко-то хрен с ним – копейки, а вот конья-як. Коньяк всё равно повесят на него, в любом случае. И слушать не станут. Обдерут сначала, как липку, и грохнут… вот и поминай, как звали раба божьего, предпринимателя Илюшу Малыгина.
Единственное что он успел сделать перед задержанием, это позвонить своему дружбану - Лёхе Попову – и вкратце, чуть не плача, изложить суть, – …Брателло выручай, мне край, слышишь?..

И Лёха выручил.
Контора, опечатав склады, увезя Илью в Главк, отправилась рапортовать, а Лёха… сорвал пломбы и, открыв склад, наняв из собственного кармана ГАЗики и ЗиЛы, оплатил работу грузцов,  вывез коньяк… и сухое молоко в придачу…

Илью отпустили через три дня - избитого, замученного - без каких-либо объяснений. А через месяц Илья расплатившись с кредиторами, закрыл ООО и передал ключи от склада и своей Volvo 940 Расписному:
- А чё ты Илюха? Что испугался? Ну бывает...
- Ага, бывает. Я уж лучше как-нибудь так, без денег, но… живой.
- Живой говоришь? Ну, гляди сам, - и Серёга выпустил его из своей схемы практически голодранцем.  Ещё через год Расписного завалили «чичи», подмявшие под себя в итоге всю территорию базы. 

*  *  * 
- О-хо-хо, - произнёс тихо Илья. Докурил и щелчком указательного пальца отправил окурок за окно, в ночную мглу. Проследил по траектории алого уголька за полётом, глянул на показания термометра за окном (-22ºС), присвистнул, опять вздохнул, собираясь с мыслями в тёмной кухне. В конце концов, надумав, Илья включил свет и стал копошиться  в шкафу под мойкой. Перебирая какие-то вещи и пакеты, он беззлобно ругался:
- Понапихала тут всякой дряни, хрен что найдёшь. Да где же? а-а вот он, – вынул из под мойки разделочный топорик с эргономичной (чё за хня?) ручкой. Зачем-то проверил его на остроту ногтем большёго пальца и, поднявшись с пола, направился в прихожую…

- Вот дурак, повёлся на такую лабуду, - ругал себя Малыгин через полчаса, сидя в салоне автомобиля. Он на третей передаче тащился по северному тракту на своей Škod`е проезжая километр за километром, не встречая на пути не то чтоб человека, а вообще какой-либо машины. Только дорога с огромными, по бокам насыпанными, снежными валами от прошедшего грейдера, тайга, обильно запорошенная частыми в этом году снегопадами, звёзды с серповидным месяцем на небе и он - Малыгин. Это-то и бесило. Мобильный Попова по-прежнему был недоступен… но Илья продолжал ехать вперёд, щурился, всматриваясь в темень, уверяя себя, что -  ещё чуть-чуть проеду и всё… поверну домой на хер. Пошёл он к чёрту, Лёха этот, баламут... 

Его всё-таки ждали. Машина высветила фарами на дороге людские силуэты, а затем Илья узнал в одном из них и самого Алексея. Их было трое. Они стояли на трассе и курили. Илья вдруг слегка припотел, переложил топорик на соседнем сиденье так, чтоб его удобней было схватить в случае чего.
Алексей суетился, указывал ему  место, где парконуть машину. Открыв дверцу с водительской стороны, тут же полез обниматься:
- Илюха - красавец! Молоток что приехал, я думал… - Лёха запнулся, отведя глаза в сторону, не стал договаривать.
- Ты охерел что ли? Как это – Я!..  и не поехал бы? - Малыгин, беседуя с Алексеем, опасливо косился на  двух других. И перейдя на шёпот, спросил – А это… чё за типы? Поп - проблемы?
- Да долго объяснять… щас сам всё увидишь. Пойдём лучше, с мужиками познакомлю, оружие где? в багажнике?
- Я это… топорик только…
- Не взял значит, - как-то в раз поскучневши голосом, констатировал Попов. -  Ну, бери топорик. Пойдём.

Познакомились. Здоровенный мордоворот, с небритой чёрной щетиной на массивных скулах,  напомнивший Илье братков из прошлого, одетый во всё черное и спортивное - Виктор Никитин. Второй – высокий, худющий, в очёчках,  в долгополом пальто с поднятым воротом и повязанном кашне (в такой-то мороз?) на тощей шее, похожий на отличника-акселерата – Егор. Просто Егор. Никакого оружия у них он не заметил, и поэтому с топориком в руке было как-то не особо комфортно стоять в их обществе – Илья чувствовал себя дураком, стеснялся.
- Ну, всё – время! Пошли, - докурив и глянув на часы, буркнул Егор и огромными шагами, никого не ожидая, направился к снежной насыпи у края дороги. Взобрался на неё, утопая по щиколотки в снегу, и сиганул в темень леса.
- Куда?.. А чё делать-то? – заволновался Илья, растеряно глядя в спину Лёхи, прыгающему  следом за Егором.
- Пошли-пошли, не ссы.
- А машина… чё здесь?
- Пошли-и - Витёк ощутимо ткнул его в бок своим кулаком, подталкивая к краю дороги. Вроде - само дружелюбие, но флюиды витающей  угрозы, типа: – попробуй только отказаться - явно исходили от такого дружелюбия. И он пошёл. Неуклюже взобрался на бруствер и кубарем скатился  в лес.

Пробирались по тайге. Петляя между промёрзших деревьев, ступая медленно и аккуратно, опасаясь вывихнуть или сломать лодыжки от неосторожного шага,  увязая в снегу по колени, а где и по пояс. Темно, хоть глаз коли, да ещё и снег забился во все щели и страшно холодил кожу.  Илье вдобавок страшно мешал топор, тяжелевший в руках с каждым шагом. Он уже пожалел, что оделся несколько опрометчиво для такой холодрыги и таких вот походов: зимние туфли, брюки с тонким подкладом, и поверх шёлковой рубашки на голое тело дублёнка – но кто знал? Витёк как цербер, пёр чуть позади Малыгина, периодически подталкивая его в спину, торопя – Давай-давай, шевелись – пресекая сразу на корню все попытки Ильи начать разговор о пути следования и сути происходящего. Какое-то время Илья мужественно терпел эти понукания, постепенно закипая внутри и от очередного толчка в спину -  взорвался:
- Ещё раз толкнёшь – обернувшись и уставившись на Витька, набычившись начал он.
- То чё будет? –  Витёк, спокойно, не моргая, смотрел на него. Нет, даже, наверное, сквозь него. И это ещё более заводило Малыгина. «Ну и рыло – капец!» - отметил он про себя.
- А ты попробуй, увидишь… Всё, бля, никуда не пойду! Курить быстро дай мне –  явно нарываясь на конфликт, провоцировал он Никитина, крепче сжимая рукоятку топора.
- Да и хрен с тобой. Здесь оставайся – Витёк за плечи, легко, словно большую тряпичную игрушку, отодвинул Илью с дороги и, пробравшись по снегу чуть дальше, обернулся. – Ты это… жди нас. И на вот, сигареты, кури… Не уходи только никуда, понял? – бросил пачку сигарет Илюхе под ноги.
- Да понял я, понял – подобрав сигареты и усевшись прямо в сугроб, бубнил Малыгин. – Долго ждать-то? – крикнул уходящим в спину. Ответа не последовало...

С трудом совладав озябшими пальцами с зажигалкой, закурил. Огляделся по сторонам:  какая-то маленькая полянка, окружённая со всех сторон высокими хвойными, заиндевелыми на морозе, деревьями. Поёжившись, Илья, воткнув топорик в ближайшую сосну, спрятал руки в карманы и принялся ждать. Тишина в лесу стояла какая-то пугающая. Ни звука, ни треска, вообще ничего нет. Тишина и чернота.
«Разве такое бывает, да ещё в лесу? странно. Чё-та долго они» - Илья посмотрев на часы.

Нет, всё же звук был. Или спустя какое-то время появился? Илья услышал как с той стороны леса, куда ушёл Лёха с сотоварищами, доносится тихое –  «клупп… клупп»  – словно кто-то несильно оббивал палкой стволы деревьям. Звук приближался.
- Ну, наконец-то, - Илья, основательно продрогший, привстал, всматриваясь в темень  ожидая увидеть возвращающихся. «Клупп» - раздалось совсем рядом и на снежную поляну,  ударившись о дерево – «клупп» -  выкатился маленький черный шарик и замер.

«Ой, ёпте, чё  за хрень?..» - Малыгин даже удивлённо сделал пару шагов навстречу, но быстро увязнув в снегу, остановился. Шарик, чуть подрагивая из стороны в сторону, повернулся вокруг своей оси и стремительно заскользил, нет, даже скорее засеменил в сторону мужчины. Илья начал отступать, неуклюже барахтаясь  и спотыкаясь в плотном снегу. Шар напротив, семеня по снегу не проваливаясь, словно двигался по твёрдой поверхности,  с силой воткнулся в колено Малыгина, опрокинув навзничь, и остановился неподалёку.
- Твою мать! – заверещал Илья, схватившись за колено - острая боль, пронзившая ногу, вышибла слёзы у него из глаз.
Уф-ф… уф-ф – издавал шар, вращаясь вокруг своей оси поскрипывая снегом, и снова ринулся на человека. Опрокинутому Малыгину ничего не оставалась, как начать лягаться ногами, лёжа на спине. Он с силой воткнул каблук ботинка в приблизившийся шар и тут же добавил второй ногой, чувствуя как от боли заломило пятки. Страх внутри все сжал…
- А-а-а, убью сука, тва-арь - орал он, молотя ногами и брызжа слюной, как припадочный, по шарику, пока с силой не припечатал его о сосну стоящую рядом. «Чвак» - словно перезрелый помидор смялся шар, выплеснув внутреннюю мякоть наружу, и затих на снегу раздавленный о дерево. Илья тяжело поднялся на ноги, шумно дыша и отплёвываясь, опасливо подошёл поближе. Осторожно попинал ногой, поднял, поднес к лицу - рассматривая. Вблизи шар оказался обычным ёжиком. Ёж как ёж, даже с наколотым ни иголки яблоком. Красным. Только всмятку, и смердит как-то нехорошо.. - Ерунда какая-то, чё за… - додумать Малыгин не успел. На поляну выкатилось ещё два таких же ежа  – клупп.. клупп..- а за ними ещё один, и засеменили в его сторону.

- Да ёптвоюмать, - Малыгин метнулся в сторону дерева, куда всадил давеча свой топорик и, выдернув его, обернулся, как раз вовремя для того, чтоб с силой всадить его в подбежавшего ежа – «пуффф». И следующего – «клацц». И опять… И снова…
Ежей на поляне прибавлялось в геометрической прогрессии к убитым, и все они, поблёскивая зелёненькими глазками-бусинками, кидались, наваливаясь и мешая друг другу, в сторону Малыгина без устали махающего разделочным топориком. Двигались животные по какому-то как бы кем-то очерченному конусообразному пространству с вершиной конуса там, где оборонялся от лесной напасти Малыгин. Словно выход из конуса был для них только через этого человека. Вернее сквозь этого человека…

А Илья долбил и долбил как заведённый, в такт ударам повторяя шёпотом песенку, слышанную когда-то в отрочестве, давно забытую и сейчас всплывшую в подсознании:
- Ненависть, – «клац» - разделал очередного ёжика. 
– Ненависть, – «шмяк» - разнёс другого.
- НЕ – «пуфф».  - НА – «клац». - ВИСТЬ!!! Всех объединяет ненависть, – «бац» ополовинил ещё одного. - Всех объединяет ненависть,  Всех объединяет одно желание Убивать и Насиловать всех иных прочих… «Клац… клац… клац…»

Ёжи ошмётками разлетались, рассыпались, трескались, теряя свои яблоки, грибы, а иногда и бананы(?!), издавая при этом каждый раз новые звуки – то развороченного арбуза, то  расщёлкнутого грецкого ореха или разбитого о стену бильярдного шара… Илья, не обращая внимание на слизь, обильно заляпавшую его руки, тело, лицо и вообще всё вокруг продолжал бессмысленную бойню пока не осознал, что нет уже ни одной живой души на замызганной поляне кроме него самого.

Малыгин откинулся на снег и шумно задышал. От его разгорячённого тела валил белёсый парок, было жарко и невыносимо хотелось пить. Запустив руку глубже в сугроб, куда, по его мнению, не могла проникнуть ёжиковая мякоть, уделавшая всю поляну, зачерпнул жменю и отправил в рот… Его тут же вырвало…  Отвратительной кислятиной  оказался на вкус этот снег - жуть. Илья, отплевавшись и утерев губы, опять повалился в сугроб, который теперь приятно холодил тело. Вперил взгляд в тёмное небо, на звёзды. Отдыхал…

Пялился бездумно, пока не заметил странную особенность: звезды мерцали в тёмном небе и вроде даже как-то амплитудно колебались. Постепенно дрожание звёзд полностью прекращалось, на небе устанавливался своеобразный «штиль», и тогда гулко начинала дрожать земля. Эту дрожь Малыгин ощущал всем телом: она пробирала его до самого нутра, затихая, где-то в районе желудка. И всё тогда начиналось заново –  звёзды замерцав, опять начинали дрожать…
«Как будто накрыли меня медным тазом и долбят, долбят (кто долбит? бог – не бог?) по тазу сверху, с той стороны, палкой… а звёзды – … это сор, прилипшие к стенкам тазика… а может действительно не врут про трёх китов?...» - думал Илья.
Вссссюююю… Пшшшш – сорвавшись с неба, упала одна из звёзд-соринок и зашкворчала в снегу. Совсем где-то рядом.
Вссссюююю… Пшшшш -  зашипела чуть поодаль другая. Звездопад то начинался, то прекращался в зависимости от небесной дрожи. Звёзды рушились с неба, некоторые стремительно, оставляя за собой яркий короткий след в тёмном небе, другие падали плавно, как осенние листья, замысловато кружа и играя в танце сами с собой, оставляя подле себя алую, с крошечными вкраплениями цвета слоновой кости, мерцающую пыльцу.
«Красотища-то какая-а…» - залюбовался непроизвольно Илья. Так и лежал в снегу: с пустой головой, разгоряченным телом, всецело предавшись созерцанию этого необыкновенного зрелища…

- Илюха. Илья! Э-э ты живой там, нет? – Малыгин не сразу сообразил, что уже продолжительное время его трясут за плечи, крича в самое ухо. Он, с трудом оторвав тело от земли, сел мотая головой. Тряс Егор - весь в крови, в порванной в лоскуты одежде, без пальто, и что-то горячо ему втолковывал, указывая в сторону дороги.
- Чёго? – Илья не понимал ни слова.
- Валить надо отсюда, слышишь меня? пошли, - Егор пытался поднять Малыгина на ноги.
- Стой, – очухался Илья. - А где Лёха, Витёк?
- Никитин?.. нет больше Витька, а Лёха… Лёхе уже не поможешь, - с горечью выпалил Егор, пряча глаза - Пойдем быстрее. Они скоро будут здесь…
- В смысле не поможешь? Кто будет?..
- Да долго объяснять, пойдём, времени нет. Сколько там ещё Лёха продержится?..
- Продержится? От кого?!.. от ежей?
- От каких, блять, ежей?!! Ты совсем башку застудил?.. А-ай, ну тебя, оставайся  –  с досадой махнув на него рукой, стал по сугробам неуклюже пробираться к трассе. - Убьют тя, дурака…
- И останусь!.. И пошёл ты!!! – кричал Илья в след уходящему Егору. – Урод… Чё к чему? - порыскав в карманах, достал сигареты и зажигалку, подумав немного достал ещё и мобильник. Потыцав в кнопки включил проигрыватель, сделал звук громче, и положил телефон рядышком на снег. Закурил.  В тиши леса зазвучал голос Вертинского: - Я не знаю заче-ем, и кому-у эта ну-ужна…

Они появились под  «Зиму» Вивальди, как раз за мгновение до того, как, жалобно пискнув, «сдох» на морозе аккумулятор мобильного телефона. Не пришли – именно появились беззвучно, неожиданно. Словно сотканные из темноты - чёрные, страшные… 
Трое,  замерли на противоположном краю поляны, уставившись на Илью своими маленькими глазками, глубоко всаженными в  глазницы на сплющенных мордах. Зрачки тускло горели желтоватым огнём, будто яркий свет серповидного месяца, висящего позади них высоко в небе, проходили сквозь их головы и там, столкнувшись с чем-то грязным, неприятным, теряя длину волны, измаравшись в чём-то мерзком, вырывался с трудом наружу через зрачки изрядно потускневшим…

Они стояли спокойные, монолитные, плечом к плечу. Илью «колотил» озноб, зубы выстукивали мелкую дробь - толи от страха, толи от холода, толи от того и другого вместе.
Как они стояли плечо к плечу, так и пошли. Пружинистыми шагами, словно пританцовывая, брызжа комьями снега во все стороны: двое по бокам - похожие на козлов и третий, посерединке, чем-то отдалённо  напоминающего медведя, но какого-то карикатурного, юродивого медведя – кривого, паралитически дёргающегося при ходьбе, плешивого и с обильной сединой на чёрном теле. Но по всему чувствовалось – медведь у них за главного.
При ходьбе их плечи на мгновение размыкались, и между ними возникало еле видное голубоватое свечение - искорки, очень похожие на электрические разряды. Или как будто их, свалявшаяся на плечах в комья, шерсть была из твёрдого, жёсткого металла,  вышибавшая искры при каждом соприкосновении…

Малыгина вдруг охватила страшная обида на этих «козлов»: за Попова Лёху, Витька Никитина, сбежавшего Егора, за себя - не взявшего из осторожности ружья -  и даже за отдающий кислятиной, мерзкий снег, не позволяющий утолить мучавшую его жажду…
- Ну, су-уки, хана вам, - и подцепив, провалившийся в сугроб до половины эргономичной рукоятки топорик, решительно забарахтался им на встречу...
Бумм.. – снова врезали с силой по днищу тазика… 

Эпилог.

- Алло, кто это?.. Егор?.. Егор ты обалдел что ли? три пятнадцать ночи… что?.. куда?.. да не куда я на хер не поеду! Ага ща-аз-з, ещё и с топором… Всё давай - пока… ты тупой что ли? пока, говорю… до завтра – тучный мужчина отключил мобильный и снова, укрывшись с головой одеялом, попытался заснуть. До встречи с иностранными партнёрами оставалось спать совсем мало времени…


…воинам-интернационалистам.
В преддверии 23 февраля
И. Гилие 2009г.©