Всё любви я жду, ребята, тёмной ночью и в беду,
С исступленьем жду рассвета, заебался, жду и жду,
Ей на вид лет восемнадцать, раскорячила пизду,
Но она мне на хуй нада, я всё также жду и жду.

В двадцать пять идёт молодка, и любому подмахнёт,
У кого найдётся водка, прочь отсель, ебёнарот,
В тридцать пять почти старуха, отвисает целлюлит,
И в пизде всё так же глухо, на неё, блядь, не стоит.

Я всё жду и жду упрямо, подойдёт, поднявши бровь,
Кинет взгляд из под ресничек, мол вот я, твоя любовь,
“Лишь тебе я, мой любимый, буду я принадлежать,
Под твоим мясистым брюшком буду я всю жизнь лежать.

До пизды мне точно будут абсолютно все самцы,
Ну а всяку блядску похоть враз возьму я под уздцы…”
Как сладки мечты однако, видел бабу ту во сне,
А вокруг всё та же бяка, абсолютно не по мне.

Чешет полуХакамада, сорок пять и Мерседес,
Самомненья до усёру, а в пиздёнке нет чудес,
Её точно драли хором наши налоговики,
Тот инспектор, что пожарник, остальные пиздюки.

Санинструктор, тоже баба, дилду ей в манду внедрял,
Только депутат стеснялся, не ебал, а бабки снял.
Вся система разгулялась, обкончала жопу, рот,
А бедняжка возомнила что свободна и зажжот…

Обладая счётом в банке нету мужниной елды,
Мне такие не по кайфу, а точнее до пизды.
Залезает в лифт старуха, ей на вид пятьдесят пять,
А в авоське кот без уха, всё, пиздец, нет мочи ждать…

Где же вы, мои молодки, с толстой русою косой,
Что ебутся так, без водки, не торгуют блядь пиздой,
Что в минуты непростые и утешат и поймут,
И любовь не принимают за великий тяжкий труд.

Где они?  Ужель не гляну в глубь озёрных синих глаз,
И счастливым я не стану, не потом и не сейчас…
На хуй всё, насрать на время, продолжаю ждать и ждать,
Многим это не по нраву, а точнее не понять.

Не понять, да и не надо, объяснять не буду им,
Что их жизнь-существованье, эфемерно, чистый дым,
Мне таких придурков жалко, плюнуть да и растереть,
Мне б дождаться, мне б дождаться, а потом и помереть.