Старшеклассником я занимался в школьном драматическом кружке. И был влюблен в Леночку Шаблохову, синеглазую красавицу из нашего десятого А. Как давно все это было... Но хорошо помню наш последний  спектакль  “Одноклассники. Десять лет спустя.”

Актовый зал был заполнен до отказа. На первых рядах – учителя, родители, гости из Гороно. Дальше – учащиеся нашей школы. Мы все никак не могли начать представление, сильно волновались. То и дело из зала доносились хлопки и топот ног. Наконец, занавес дрогнул и пополз вверх. Первое действие.

Сцена представляла собой кабинет следователя по особо важным делам, что подчеркивалось портретами  Дзержинского и Чарльза Дарвина на стенах. Я сидел за столом, со скованными наручниками за спиной руками, и загримированный. С наклеенными усами и бородой. Напротив меня, вальяжно развалясь в кресле, сидела Леночка Шаблохова в роли следователя. Она курила тонкую сигаретку, и цинично пускала дым мне в лицо. На столе передо мной были разложены фотографии якобы всех моих жертв – девчонок из нашего класса. Их лица были до неузнаваемости изуродованы каким то тяжелым предметом.

-Ну что, Онаньев, в молчанку играть будешь? Это ты насиловал и убивал их! Мы навели справки. Ты домогался на школьных вечеринках внимания каждой из них, но безрезультатно. И вот, спустя десять лет, ты начал мстить. В ответ я лишь отрицательно покачал головой. -Кто бы мог подумать: – школьный тихоня, и в последующем, врач ветеринар, становится серийным убийцей маньяком! –патетически воскликнула Леночка, и попыталась загасить свою сигаретку об мой лоб. Я отшатнулся и чуть не упал со стула. А Леночка, встав из за стола, подошла к сейфу и начала доставать из него кожаную плеть, фуражку с высокой тульей, и некоторые другие предметы; одновременно раздеваясь при этом. Из зала послышались свист и одобрительные выкрики. Затем она приблизилась ко мне в черных кожаных трусах, черном лифчике, сапогах на высоких шпильках, и принялась что было силы хлестать меня плеткой по спине. Зал разразился бурными аплодисментами. Я молча терпел боль, ибо искусство требует жертв. Утомившись, Леночка объявила, что сегодня ночью я буду ночевать в пресс - хате. Занавес под аплодисменты и крики – браво опустился.

Второе действие. Я стоял в камере перед сидевшей за столом “семьей” урок. На столе стоял огромный алюминиевый чайник, взятый напрокат  из школьной столовой, с жирной надписью черным маркером “Чифырь”. Возглавлял “семью” Папа – тупой амбал Генрих Шмидт из десятого Б. Ко мне, нарочито вихляющейся блатной походочкой, подскочил Козлов из  десятого В. –Смотрите, кто к нам пришел. Сейчас мы петушку губки подрисуем! Козлов вытащил из кармана телогрейки губную помаду, и протянул  к моему рту. Я отбил его руку с нарисованными валетками и тузами на пальцах в сторону, и обратился к пахану – Шмидту.

-А помнишь, как я  спас тебя этим летом? Я проходил мимо шашлычной, а ты подавился куском шашлыка, и чуть не умер. Я вытащил застрявший кусок мяса из твоей пасти и спас тебя. Кусок был похож на изжеванный собачий хуй.

-Было дело. А откуда ты знаешь, как выглядит хуй собачий? – после долгого молчания подал, наконец, свою реплику Шмидт. Видимо, он плохо заучил свою роль. Или надышался из мешка перед спектаклем.

-Потому, что я врач - ветеринар, - гордо парировал я.

Урки вскочили из за стола, и угрожающе уставились на Шмидта. –Так ты ссучился, что ли, падло? Они выхватили бутафорские заточки, и начали колоть ими низложенного авторитета. Шмидт визжал, как резаный, а публика в зале свистела и неистовствовала. Но тут в дверь пресс - хаты раздался стук и крики: – Онаньев, на выход, с вещами! Под гром оваций закончилось второе действие.

После десятиминутного перерыва, во время которого родители и учителя в массовом порядке принимали валериановые капли и валидол, началось третье, заключительное действие. Объясняющее конец второго, и реабилитирующее главного героя в глазах общественности. Сцена представляла из себя лесополосу с несколькими искусственными елками. По ней безмятежно прогуливалась девушка, якобы собирающая букет цветов. Вдруг из за елки на нее напал и повалил на пол, срывая с нее одежду, какой то гнусного вида старикашка с колготками на голове. Она истошно кричала и отбивалась, как могла, но злодею все же удалось приступить к своему грязному делу. Но завершить начатое ему не позволили появившиеся грибники,  в роли которых были несколько накачанных пацанов из нашего класса. Скрутив насильника, они сорвали с его головы черные колготки. И перед зрителями предстал директор нашей школы - Роман Виктюкович Патрикеев.

После окончания спектакля публика долго не отпускала нас со сцены. Мы постоянно выбегали из – за кулис и, взявшись за руки, кланялись залу. В моей ладони лежала влажная ладошка Леночки Шаблоховой. До сих пор помню, как бешено колотилось мое сердце и ныла спина.