Все имеет свое начало и свой конец.
Яркий свет фар на мгновение ослепил Барсюна,  в тот же миг раздался глухой удар кошачьей тушки о бампер, и кошачья жизнь номер 5 резко оборвалась.

-    Вот хрень какая! – недовольно бурчал Барсюн, пока его безвольная тушка летела вверх на небеса. – До чего ж мерзко уши закладывает, никак не привыкнуть.

«Три минуты, полет проходит нормально. Пять минут, показатели в норме...»
Получасовой перелет на тот свет в кромешной тьме  всегда несколько утомлял Барсюна. Разглядывать вокруг было решительно нечего, и Барсюн от скуки пересчитывал своих мысленных овец. Чтобы процесс шел побыстрее, Барсюн исчислял их парами. Не помогало. Все равно было отвратительно скучно.

В это время святой КотоПетр и святой КотоИоанн затеяли у входа в рай нехилую перебранку. Петр обвинял Иоанна в краже и последующей перепродаже партии недавно прибывшего в рай сухого кошачьего наполнителя. Попавшие в рай праведники ну никак не могли гадить просто в лоток или на газетку. Они толпами ходили по раю, недовольно скандируя: «Кат-сан, кат-сан!!!», порядком осложняя жизнь святому КотоПетру.
Иоанн же, не имея оправдательных аргументов, злобно шипел и фыркал, обзывая при этом Петра еретиком, и грозя ему всей испанской инквизицией сразу.
-    Ща у рожу уцаплюся!!! – грозно рычал Петр, бывший во времена своей земной жизни довольно лихим полосатым котярой из-под Пинска. Уши у него при этом были злобно прижаты к макушке, а единственный глаз его злобно сверкал. – Ладно родину, жидовская рожа, но катсан продавать права не имел!
-    Дереррревнщина! Еретик! – плевался Иоанн, усташающе топорща усы. – Инквизиция по тебе плачет! На костер! В топку!  -  при этом его мохнатый зад потихоньку передвигался к кустам, где была зарыта выручка от удачной сделки.

Заметив, что Иоанн норовит смыться, КотоПетр резво оттолкнулся задними лапами и прыгнул прямо на нерадивого вора, вцепившись-таки в его наглую рожу. Второй и последний его глаз весьма рисковал быть утерянным, как и первый, в жестокой кошачьей драке.
Несколько минут коты злобно раздирали друг друга, обваливаясь в райской пыли. Пыль толстым слоем покрывала здесь все и везде, потому как зарплата уборщицы была уже на год вперед просажена неудачливым КотоПетром в казино.

Наконец-то, Иоанну удалось завалить КотоПетра на лопатки, и бой был окончен. Злобно фырча и отряхиваясь от вековой пыли, коты вскочили и, не оборачиваясь, пристально глядя друг другу в глаза, стали пятиться в разные стороны. Но тут нервы Петра не выдержали, и он со всех своих кошачьих сил, швырнул в наглую еврейскую рожу КотоИоанна тяжеленные ключи от рая.
Однако, целиться одним глазом – дело неблагодарное, и ключи, брошенные ослепленным яростью главой апостолов, полетели точненько Иоанну в лапы. Тот, не растерявшись, шустро подпрыгнул и ухватил огромную связку.
-    Оп-па! Все, одноглазый! Теперь я на теплом месте, сам буду решать кого в рай пускать. По финансовому признаку.
-    Погоди! – Петр опомнился и вся праведная спесь моментом с него слетела. – Ты не можешь решать, кого в рай пускать, а кого нет.  У тебя IQ низкий и уровень допуска не тот!
-    Ага. Поди еще Боженьке пожалуйся, что я тебя обижаю! – ехидно ухмылялся КотоИоанн. Он-то знал, что святой Петр явно побоится, как бы БогКотец не напиздюлял ему за проявленную несдержанность и жаловаться на него, святого КотоИоанна не побежит.

Новоприбывший Барсюн уже с пол часа с интересом наблюдал за святой разборкой. Ему не нравился ни тот, ни другой борец за святую правду, но от смены ключника он все таки выгоду для себя решил извлечь.
Как только Петр отпрявился восвояси вынашивать планы священной мести, Барсюн молнией подскочил к Иоанну. Некоторая сумма валюты и едва початая упаковка Фрискаса кардинально изменили привычный ход событий, и Барсюн оказался в раю.

Успев побывать уже и в аду, и в чистилище, Барсюн привык к веселой жизни и там и там. В раю же было откровенно скучно. Добродетельные коты и кошки лениво слонялись из угла в угол. Никаких лапоблудий и чревоугодий тут не наблюдалось. Последней оживленной темой для разговора была пропажа сухого наполнителя, и то, как непрятно-мол гадить на газетку…
Единственным развлечением было небольшо смотровое окошко, с видом на бренную землю, которое предоставлялось обитателям рая в виде бонуса за хорошее поведение.
Прицельно поплевавшись некоторое время  сквозь прореху между облаками, Барсюн совсем заскучал. Обычно, до рестарта новой жизни ждать приходилось около недели, пока теперь еще очередь дойдет…
Послонявшись некоторое время из угла в угол, Барсюн приметил весьма недурственную собой белую кошечку, и решительно к ней направился:
-    Мадам, а давайте поебемся! – прямота и честность как всегда были основными достоинствами Барсюна.
От такого хамства кошечкин подбородок задрожал, а загривок бурно вздыбился.
-    Хам! – выпалила кошечка, пребольно стукнув Барсюна белоснежной  лапкой. Но в кусты за ним пошла.

Совершенно неожиданно, на самом интересном месте, откуда-то сверху появилась  рассерженная морда крупного кота породы сфинкс.
- А ну-ка брысь отсюда! – злобно рявкнул Барсюн, пристраиваясь к кошечке. – Тоже мне, свечкодержатель выискался…
-    Барсюн, ебать-колотить! Ты опять за свое! – раздался громовой голос, совсем уж сфинксам не свойственный.
-    А, это ты, Боженька! – нервно улыбнулся Барсюн, тут же сползая с белой подруги. – Не признал, не признал, извиняй…
-    А ну  брысь отсюда, грешница! – шикнул Боженька на белую блудницу. – Накладываю на тебя епитимью на тридцать дней. И, это, зайди ко мне вечерком… - немного подумав добавил Бог. – Будешь грехи замаливать.

Барсюн быстренько отряхнул с себя остатки пыли и белой шерсти и подобострастно глянул на Бога. Крупный сфинкс внушал страх и уважение, как и положено главному Котецу. Не то что в прошлый раз, когда Боженьке вздумалось пошутить, и он предстал перед Барсюном в виде симпатичной персидской кошечки, а Барсюну вздумалось кошечку эту оприходовать. Неприятно вышло, Барсюн аж слегка поморщился, вспоминая тот случай….

Недовольно походив из угла в угол, Бог Котец повернулся к Барсюну:
-    Зачастил ты к нам, чего-то, последнее время, Барсюн. Мда… Нехорошо…. – Котец сказал это, и опять надолго замолк, похаживая из стороны в сторону.
Последние годы Боженька откровенно маялся от скуки. Божественные дела его уже утомили, богобоязненные кошечки приелись, и в целом, вечное существование становилось каким-то пресным и скучным…
-    Четыре, говоришь, у тебя жизни осталось… - задумчиво, сам себе пробормотал Боженька. – А вот хочешь, я тебе одну смерть скостить могу?
-    Ха! Так кто ж не хочет! – Барсюн весь затрепетал, в предчусвтвии продолжения похождений. – А что я тебе за это?
-    А ты…ты отправишься мое поручение выполнять. Божественне! – в голове у Боженьки роились самые интересные, и довольно, надо сказать, бредовые мысли, касательно Барсюна. Маразм, он ведь, никого не жалует…

***
Человеку, пнувшему кота, не везет семь лет – так гласит народная мудрость. Маленькие зеленые человечки с планеты Мун, похоже, пинали котов всю свою жизнь.  А так же усиленно топили котят и издевались над прочей живностью.
Ибо им не везло. Причем не везло не так, по мелочам, эпизодически. Нет. Им не везло всегда, везде и по любому поводу.
Барсюн удовлетворенно наблюдал за распластавшимся на тротуаре человечком, удивленно оглядывающим размазанную по подошве банановую шкурку. Бананов на Муне отродясь не росло.
Краткая проверка подтвердила – как Барсюн и предполагал, Божественная миссия практически не выполнима. Вероятность появления дополнительной кошачьей жизни ничтожно мала. Барсюн удрученно почесал задней лапой за ухом и неторопливо отправился к ближайшей помойке за завтраком.

Господь Котец, жаждущий вовсе не хлеба, но зрелищ, уже не в первый раз отправлял свох хвостатых «детей» на странные задания, справедливо полагая, что желание заполучить новую жизнь – самый лучший стимул для качественного представления.
-    Так вот, Барсюн,  - вещал Великий Котец, - миссия у тебя будет крайне положительная, можно даже сказать, гуманная!  - он важно задрал кверху длинный наманикюренный коготь. – Слушай меня внимательно! В три тысячи триста восемьдесят первом кошачьем измерении есть небольшая планета. Мун называется.  Человечки там обитают всякие, кхм…разные. Все у них хорошо, кроме… Вернее, нет. Все у них плохо. Им не везет. Постоянно. И я не могу ничего с этим сделать. (Тут Господь, конечно, слегка приврал, но Божественным особам такое прощается). Тут ведь как, все просто: если у  человека есть кот, которого он очень любит, холит и лелеет, в попку дует, и по утрам три раза «Ку» киске говорит, то все у этого человека хорошо. И счастье у него, и удача. Но упаси Боже в доме кота не иметь, не любить и не преклоняться. Сам ведь знаешь – счастья не видать. Так вот, Барсюн… Барсюн!!
Барсюн нервно подскочил, очнувшись от легкой дремы.
-    Ты не исправим! – Боженька даже слегка рассердился. – Я тут важные вещи расказываю, а ты…
-    Я, не, я слушаю! – подскочил Барсюн, слегка размякший под райским солнышком.
-    Так вот, - разговор с Барсюном вдруг стал утомлять Великого и Могучего. – Отправляешься ты на планету Мун. И заданием твоим будет спасение души хоть одного зеленого человечка. Он должен будет ТЕБЯ ПОЛЮБИТЬ!
-    …пппочему зеленого? – Барсюн слегка растерялся.
-    Ну потому! Фантазия у меня была такая, когда их создавал. И все! Хватит вопросов. Отправляйся!

***
С того разговора прошли уже почти сутки. На Муне Барсюну было достаточно комфортно. Климат вполне себя для кошачьего организма благоприятный, много солнечных зеленых лужаек, где можно спокойно подрыхнуть, еды по помойкам достаточно.
Вот только зеленые человечки абсолютно к котам равнодушны. Вот несет себе такой зеленый уродец совсем почти свежие котлеты на помойку, видит кота, и нет, чтобы его угостить – все в контейнер отправляет. Потом лезь, доставай, из пакета мусорного вытаскивай. Да еще и человечку надо не забыть банановую шкурку на дороге подбросить, или под дверь насцать. Короче, тяжелый случай. 

В общем, весь понедельник Барсюн изучал обстановку. Обстановка была хреновая. Шансы заполучить любовь одного из этих  фриков были минимальны.

Вторник Барсюн условно обозвал «днем жалости». Измазавшись в грязи, и втянув брюшко для создания эффекта «очень голодного почти котенка», Барсюн жалобно мяукал под магазином, пытаясь заполучить в хозяева хоть одного из зеленых уродцев.
В течение двух  часов перед носом Барсюна мелькали ноги равнодушных, и оттого несчастных Муновцев. Никто даже внимания не обратил на милого рыжего котика, жалобно мяучащего и так призывано заглядывающего прямо в бездушные зеленые глаза.  Вопрос «потусить тут еще, или пора уже сваливать» решился сам собой – из дверей магазина показался дюжий охранник и совершенно неожиданно отвесил Барсюну жирного пендаля.
Теперь уже вполне натурально жалобно мяукая, Барсюн отправился в ближайшую подворотню поправлять здоровье, призывая все тридцать три несчастья на голову обидчика.

Щурясь от легкой дремоты Боженька потянулся в огромном мягком кресле и протяжно зевнул. Три хлопка, сделанные пушистыми Божьими лапками, означали «Дом сгорит, с работы уволят». Охранник на Муне пока еще ни о чем не догадывался.

Среда была «днем хитрости». Подмытый и прилизанный Барсюн умильно щурился и муркал, отираясь в парке среди мамаш с колясками. Солнышко ласково пригревало, выгодно оттеняя рыжую кошачью шкурку, в воздухе витали ароматы цветущей липы, радужные брызги от фонтана веером разлетались в воздухе. Совсем маленькие зеленые детишки с шумом и визгом носились вокруг. В общем, прямо праздник какой-то.
-    Вот уроды! – тихонько мурчал в усы Барсюн, имитируя при этом радостное урчание и потираясь об ноги зеленой мамаши. – У нас за меня б давно уже драку устроили. По частям разрвали бы, мечтая завести такого шикарного кота!!!
Но только не на Муне. За весь день никто не обратил на такого Шикарного Кота ни капли внимания, никто не погладил рыжую шерстку и уж тем более, никто не пригласил его к себе домой в качестве дорогого талисмана, сулящего удачу и счастье.
Галдящие мамаши стайками расползались из парка, сверкая своими бритыми зелеными ногами и пересказывая друг дружке по дороге домой случившиеся с ними за день неудачи.
-    А хули вы думали..? -  бурчал плетясь сзади Барсюн. -  Все ж логично, все закономерно и даже коту понятно…


Бог-Котец (сегодня крупный мейн-кун) слегка поморщился, сидя на небесах, распушил хвост и нервно прошелся из стороны в сторону. 
-    Похоже, придется слегка помочь рыжему….


Четверг был днем «просто так». Слегка разуверовавшийся в своих способностях Барсюн уныло плелся по задворкам. Планета Мун ему уже порядком поднадоела. Бездушные Муновцы раздражали и  вызывали непроизвольный коврико-обсцыкальный рефлекс. Глядя на их постные зеленые рожи, Барсюн уже почти не верил, что ему удавстся влюбить в себя хоть кого-то.
Легкая дрема сморила Барсюна прямо на заднем дворе какого-то магазина, среди груды пластиковых контейнеров. Сквозь сон  Барсюн услыхал пьяную ругань зеленых грузчиков и от греха подальше залез досыпать вглубь контейнера, полного каких-то приятных, мягких штуковин. Сон окончательно сморил умаявшегося кота.

Длинновязый зеленый человечек, словно переполненный спермой олень в период случки, уже пятый круг наяривал по отделу игрушек. У его любимой зеленолицей девушки сегодня был день рожденья, а подарок все никак не подбирался. Наконец зеленый уродец остановился у полки с рассыпанными мягки игрушками и погрузился в созерцание умной таблички.
« Новинка! Плео - замечательные мягкие игрушки, имитирующие животных, подарят счастье и радость вашим любимым. Игрушки умеют сохранять тепло, разговаривают, обучаются и растут!»
-    Охренеть просто… - человечек задумчиво поковырял в носу и уставился на груду самых разнообразных мягких чудовищ.
-    
Бог-Котец уверенно хлопнул лапками, и взгляд зеленого человечка остановился на спящем Барсюне.

-    Э. Приккольно! – человечек ухватил Барсюна поперек туловища и неловко принялся его оглядывать.  – Аа. Это аккумуляторы, точно!  - гундел под нос уродец. – И как спрятаны укромно, под хвостом….

Барсюн ни жив, ни мертв, решительно прикинулся «Новинкой Плео», полагаясь на извечную кошачью удачу.

К  огромной кошачьей радости, зеленолицая парочка особо высоким IQ похвастать не могла. Общий интеллект на двоих был у них был чуть меньше, чем у блохи на Барсюновом загривке. Однако, упорства у них хватило бы и на три дюжины самых деловитых блох.
Уже второй час парочка увлеченно ковырялась в Барсюновой шерсти в поиске отверстия для входа блока питания. Два раза штекер нежно утыкался в крепко сжатый кошачий анус и четыре раза был почти засунут в кошачью ноздрю. После этого, молодые мучители почему-то, решили, что «Симпатяшка-Плео» работает на солнечных батареях, а энергия собирается вот в этих двух пушистых аккумуляторах под хвостом. Впрочем, на этот раз они были недалеки от истины…

День пролетел незаметно. Барсюну предлагали самую разнообразную пищу, выясняли как «Малыш-Плео гадит», пытались научить разговаривать, но пришли к выводу, что он еще слишком маленький.  В довершение мучений зеленой девице вдруг показалось, что Плео захворал, и она уложила его на кровать, предварительно укутав в шерстяной плед.
Еще через час, когда зеленый парень наконец-то решил неавострить лыжи, девица принялась искать кнопочку Power на небольшой Барсюновой тушке, справедливо полагая, что ночью энергию надо экономить. Когда она в очередной раз ткнула куда-то в области кошачьего брюшка, Барсюн весьма удачно сымитировал «плавное завершение работы процессора», а-ля «Электроник складывается в чемодан» и наконец-то смог спокойно заснуть.

Ближе к полуночи над Мун вовсю засветила луна, как раз в нужной фазе, так благотворно влияющей на влюбчивость.  Барсюн, приотрыв один глаз и стараясь при этом сильно не проснуться, уставился на ярко-желтый блин в темном небе. «Пора!» – решил он, и тихонько перебрался в изголовье кровати к довольно мерзкой на вид девице, тягостно вздохнул, а потом громко, утробно заурчал, обнимая всеми четырьмя мохнатыми лапками новую хозяйку. Не влюбиться в него было точно невозможно.