Вовка.

Был у меня в Киеве (и есть, тока я в нуёрке теперь) охуительный кореш, Вовка Овчаров, и звали его Батон. Широчайшей души человек, а так же исполинского ума, можно сказать. Нажрёмся бывало с ним, и давай бошками в подьездах стёкла бить. Соревнование называется. У нас с ним всегда в чём-то соревнование было. У кого баба там красивее, или кто хуйню большую спорет.

Прихожу, бывало, в гости к Вовке на чай после школы. А Вовка человек широкой души, кричит папаньке своему, давай-ка папанька, водочки нам сообрази. А папанька тоже милейший человек, бежит к сервантику, бережно приносит бутылочку, полыни веточку, всё по рюмочкам разливает, суетится. Заботливый такой папашка. Мой бы мне таких пиздюлей отвесил, а этот и лекцию прочитает, про то какой необычайнейшей силы приятный аромат у водочки от полыни появляется, и о пользе её внутреннего потребления, и о способах приготовления, в общем очень образованный мужчина такой. Только Вовка нихера на него не похож. Батянька маленький, худенький, лысенький, а Вовка крепкий, высокий и волосатый. Вовка двигается неторопливо, а батянька вокруг всё бегает шустро, да про водочку вещи интересные рассказывает. Смешно выглядело.

А бывает, приду к Вовке в гости, да всё думаю какую бы пакость сделать. То в аквариуме что-то утонет, то ещё какой эксперимент. Помнится оторвал я у дипломата Вовкиного внутренности, а Вовка человек добрый, расстроился сразу. Пригорюнился, можно сказать. Пошёл в туалет. Взял топор. Да давай им в моих окрестностях размахивать. Рубанул по моему дипломату так, аж стружка пошла. Но я тоже соориентировался. Схватил молоток и дырень в пятак в его дипломате прохуячил. Бля, говорил Суворов, нах, или кто там, не веди боевые действия на своей территории. А Вовка совсем огорчился, отобрал у меня дипломат насовсем, положил да примеряется, как бы его поделикатней напополам поделить. А я опять сориентировался и декламирую, мол, тока бля рубанёшь сука, пизда у тебя будет, а не дипломат. Решето крупнокалиберное. Вовка поморщил лоб, взвесил все факторы, тоскливо взглянул на дырень в пятак на дипломате своём, да давай опять примеряться. Ну я опять сориентировался. Схватил будильник, и говорю, пиздарики твоему будильнику. Вовка пугнуть меня решил, да сделал вид, что рубит дипломатишку мою. Ну я не растерялся, и раскуячил будильник ударом хорошо поставленным на колёсики гнутые. А Вовка даже и не дотронулся до моего дипломата. Вот у него гамма чувств на лице была. Там тебе и удивление, и расстерянность, и чувство глубокой несправедливости. Я заминкой поспешно воспользовался, да начал у него дипломат отбирать, пока не опомнился. А он щёлкнул кнопками, и вся хуйня из дипломата на пол вылетела. Давай Вовка её ногами топтать, да не расчитал, завтрак у меня школьный лежал там, бутерброды с колбасой, печеньем, который я ему помогать стал в ковёр втаптывать. Смешно это было. Смотрит Вовка, чего это я ему топтать помогать начал, заподозрил, что что-то тут не так, но поздно было -- весь его ковёр в колбасе, масле да печенье перемолотом был. Ещё пуще закручинился, опять за топор схватился. Тут я должен отступить, и сказать что ещё Вовка паять очень любил. Сядет обычно и паяет, хуй просцышь что, хуйню разную, мигалки там из диодов и прочую поебень. И были у него по всему столу аккуратно разложены детали -- транзисторы да микросхемы разные, в милионном количестве. В общем я сугубо в целях самозащиты решил давить терором, смёл со стола на бутебродный пол все микросхемы с транзисторами до единой нах, а для убедительности залил к ебеням водой свежекупленный модный телефон на кнопочках с лампочками. Вовка отвлёкся, и озаботился телефоном. Короче поражение было очевидно. Комната была похожа на поле боя. Дырявый дипломат с оторванными от него внутренностями, расхуяченный будильник, мои тетрадки в колбасе и масле, растоптанные по всему ковру бутерброды и печенье, и всё это засыпано радиодеталями. Тут Вовкин взгляд упал на мой дипломат -- единственную уцелевшую единицу моей частной собственности в пределах досягаемости, в глазах сверкнул огонь, он схватился за топор, но я оказался шустрее, схватил дипломат и выскочил с молотком в гостинную, где хрусталя побольше. Тактика называется. Короче пришлось Вовке капитулировать.

А бывало, сидим у меня дома на кухне да бычки друг другу в чай подкладываем. Я ему бычок, он мне два, я ему десять, он мне всю пепельницу. Добрейшей души человек. Только вот чай попить проблемма. Я яичко из холодильника выму, да в руке подкидываю. Замахнусь, а он пригибается. Простите милейший, говорю, неужели вы думаете я у себя дома в вас яйцом захуячу. А Вовка мне так тонко про ебанутость какую-то намекает. Ебанутый ты, говорит. Ну как после этого не кинуть в него? Промазал. Размазалось яичко по белоснежной плите газовой. Реакция, видите ли, у него хорошая. Но тут он ошибочку тактическую совершил. Пока он ржал отвернувшись и изучая последствия моего меткого броска, мне совершенно было не до смеха. Я аккуратно извлёк следующее яичко и метнул ему в голову как раз в тот момент когда он ко мне поворачивался. Яичко хорошо легло прямо промеж глаз, попортив слегка причёску. Владимир потребовал сатисфакции и сунулся в холодильник за аммуницией, но я его схватил и не дал ему вынуть из тазика с яйцами руку. Тогда Вовка сменил тактику и начал делать хватательные движения ладонью, тщательно перемалывая наш месячный яичный запас. Эх, ни с кем я так задорно не смеялся, как с ним. Потом Вовка извлёк помидорку из банки на столе, но промахнулся, оставив лишь пятно на чехословацких обоях. Мы ещё немного пошвырялись помидорами, для разрядки обстаноки, но тут я вспомнил разрушения на квартире у Вовки, и решив замять безобразие, пригрозил скорым приходом родичей и занялся заметанием следов. Всё вроде было охуительно и не придирёшься, но пиздюлей я всё равно огрёб, потому как забыл про тазик с перемолотыми яйцами в холодильнике.

А когда я подрос, и поступил в серьёзный институт в Москве, Вовка, как истинный друг и товарищ приехал проведать меня, а заодно и ознакомиться с бытом российских студентов. Конечно радость встречи, вся хуйня, нажрались и стали подумывать чем бы заняться. Взгляд Вовки фокусировался то на спящем чуваше, то на железной дубине, то на бутылках на шкафу. Короче чуваш в картину никак не вписывался, тем более спящий. Сама собой родилась идея освоить иноземный спорт под названием бейсбол, и, к сожалению, за неимением мячика пришлось воспользоваться бутылками. Спящий чуваш равномерно покрывался осколками битого стекла, и совершенно не хотел просыпаться. В принципе за полгода жизни со мной он уже прошёл огонь и воду (и в буквальном смысле тоже), поэтому думаеца он бы и в подвешенном вверх ногами положении смог бы спокойно спать. Но нам такое игнорирование показалось крайне неуважительным и возмутительным. Помолотив пару минут дубинами по железной кровати чуваша, и убедившись что человек просто непокобелим в своём нежелании просыпаться, Вовка потерял терпение, и что есть силы ёбнул по остаткам бутылок на шкафу, укрыв слоем осколков спящего чуваша. А ему всё похуй. Вот закалка, бля. Есть нах, крепкие парни в русских селеньях. Что было позже мы вспомнить не смогли, поэтому рассказывать не буду.

Эпилог.
Чуваш пошёл в школу каратистов и сьехал от меня через год к ебеням от такой жизни. Равно как и другой мой сасед, не выдержавший тягот сурового быта. Подселенные ко мне москвичи пару раз заходили, окидывали тоскливым взглядом окрестности и пропадали навсегда. Второй год института я счастливо жил в общаге один в трёшке, хотя мест не хватало и некоторым приходилось жить вчетвером. Правда "жил один" слегонца неправильно сказано, потому как практически круглосуточно, за исключением того времени как меня всё заёбывало и я хотел спать, в моей комнате обитало дохуища народу, бухалось пиво и висел ганджубасный туман.

К сожалению отьезд в Америку разлучил меня и моего дрожаешего друга Вовку. Но мы продолжаем держать связь, изредка посылая друг другу мыло. Вовка женился и родил дочь. Но ганджубас курить не перестал, и жена евонная, наскока я понял, тоже. С нетерпением ждут моего возвращения на родину предков. И мне думаеца, с уверенностью можно сказать, что пару страниц к этой истории ещё будет дописано.

- Ваще.