День начинался дерьмово. Сверхдерьмово. Началось все с того, что я зашел в Интернет и на сайте Удава почитал каменты на свой креос, написанный мною в приступе вдохновенья. Тему я затронул опасную и скользкую, за что и был жестоко осмеян и освистан. Тему «ахтунга». Я сгорал со стыда, читая едкие, злые каменты. Отвечать нечего было и думать – куда мне тягаться  в остроумии с удаффкомовцами, собаку съевшими на таких дуэлях. В расстроенных чувствах я встал из-за компа и подкатил к жене, в надежде сексом снять неприятный осадок на душе. У жены болела голова. Охуеть.  Как может у нее с утра болеть голова, если вечером она легла спать совершенно трезвая?
Я почти все понимаю. Рожа у меня страшноватая, да и ростом не вышел – вполне возможно, что несильно ей охота со мной трахаться. Но тогда какого хуя ты выходила за меня замуж? Тебе семья нужна, мужик непьющий в доме, не одинокая старость, а что нужно мне, тебе похуй? Мне все эти «жизненные ценности» в хуй не уперлись, мне баба нужна для того, чтобы ебать ее, а не кретинские разговоры о «доверии и понимании» с ней вести. Дочка ее меня «папой» называет… нахуй оно мне надо?! Какой я ей, в пизду, папа?! Папа ее лихой чувак, поебал ту, которую я теперь женой называю (причем поебал пока молоденькая была, не б/у), и съебался, когда товарец свежесть терять начал, теперь других порет, а я и эту не могу. Разойтись, что ли, мрачно думал я, натягивая куртку. Но нет, не сделаю я этого, придется новую пизду искать, а я уже ленив для этого, времени жалко на поиски, нет молодого азарта… Затянуло, засосало теплое, гнусное болото, называемое «зрелый возраст».

Так примерно рассуждал я, выходя тем утром из дому. Открыл двери подъезда. Свинцовой плитой навалилось тусклое, омерзительно-серое небо. От одного его вида захотелось взвыть и выдрать себе глаза. Вновь вспомнились каменты, но стыд за свой креос сменился раздражением, а затем и злобой. Да кто они все такие, чтоб меня судить? Я гений! И ни хуя у меня не мания величия. Я шел, не разбирая дороги, и задел плечом чувака. Автоматически извинился, он тоже. Черт, как-то странно он на меня посмотрел! Определенно, он странно посмотрел. Я насторожился. А вот еще один… взглянул, и тут же отвел взгляд. А этот – наоборот: идет, и упорно не смотрит в мою сторону.
«Да они же всё знают!» - молнией ожгла мысль. И про креос, и про позор… «Стоп, стоп, стоп» - успокоил я себя. Присел на лавочку, закурил.
Знать они ничего ниоткуда не могут - это очевидный бред. Но почему такое поведение? И тут до меня дошло. Да они же все ахтунги! Потому-то удаффкомовцы так и борются нещадно с педерастией, потому что знают, что скрытых ахтунгов уже неисчислимое количество, и они только и ждут момента, чтобы завладеть миром. Взглянув на руки, я увидел, что они дрожат.
Сука, как идти на работу? Вспомнился вчерашний разговор с шефом. Втирал мне, мол, и не пьющий я, и к работе серьезно отношусь, спрашивал, что я думаю о повышении. Гандон. Руку на прощанье подал. Вспомнив это, я передернулся. Хорошо, что я сегодня утром прозрел.
Я прикурил еще одну сигарету. Поморщился – в ушах переливался какой-то звон, похожий на колокольный. Надо идти.

В кабинет к шефу я зашел дерзким и уверенным в себе. Небрежно кинул ему на стол заявление об уходе. Он просто охуел – после вчерашнего-то разговора. «Почему» да «что такое» - так, сука, и не понял, что я его раскусил. Уговаривал не спешить, подумать, зарплату обещал поднять. Я упрямо смотрел в угол, чтоб не видеть его гнусных похотливых глаз. Вот ведь уебок, даже женился для конспирации, хвастает, какая она у него красавица. Звон в ушах усиливался, стало не хватать воздуха. Наконец он сказал, чтоб я зашел завтра с окончательным решением. Я молча кивнул и вышел, уже не в силах выносить все это.
На улице дышать стало легче, но звон в ушах достиг, похоже, своего пика. Да что со мной, блять? Блять, блять, блять, блять… Тут я заметил, что говорю это вслух, зверски оскалившись и притопывая ногой. Две телки неподалеку охуевше таращились на меня тупыми зенками. Надо подматываться домой, подумал я. Быстрым шагом я направился к остановке, успокаивающе махнув телкам рукой. Ничего, главное добраться домой.
Но без приключений не обошлось. На остановке какой-то мудак, стоя недалеко от меня, достал мобилку и – ну явно же специально! – уронил ее. Нагнулся подбирать. Намекает, гнида. Я не выдержал и что было сил уебал пинком по мерзкой роже. Гнусный гомик отлетел в угол остановки. На мою беду рядом стояла машина с ментами. Хлопнули дверцы, менты резво помчались ко мне.
Бегаю я не очень, да и курение… Менты настигали. Мелькали в голове трусливые мысли – сдаться, остановиться. Ну подумаешь, педика ебнул – может, и отпустят на первый раз. Топот ног преследователей был совсем рядом, когда я понял ужасную ошибку. Да стали бы они вообще гнаться за мной из-за какого-то педика? Делать им нехуй. Поорали бы вослед, да и все. Гонятся они потому, что сами хотят! Они тоже ахтунги!
Словно крылья выросли у меня за спиной. Я врубил первую космическую, и помчался как ураган, перепрыгивая двухметровые заборы.
Дома, отдышавшись, я задумался. Что ж дальше-то? Сосредоточиться мешал все тот же проклятый звон. Включил комп – может, зайду на «Удав», свяжусь с людьми – поймут, спасут! Они же знают о надвигающейся опасности ахтунга!
Введите пароль. Вот блядство. Пароль – год и месяц моего рождения. Так, вводим… Сука, а что вводим-то? Вот хрень, блять… В каком году я родился? Совсем из-за пидоров башка не варит. Я схватил пепельницу и уебал по монитору. Как же спастись? Как остаться в памяти людей нормальным?
- Руби.
Это произнес суровый голос у меня в голове, заглушив даже колокольный звон.
- Что?.. – тихо спросил я, уже зная ответ, и покрываясь холодным потом.
- Руби. Пальтсы. Руби.
Постанывая, я побрел на кухню. Снял с крючка кухонный топорик, повернул. Солнечный свет отразился от лезвия, запрыгал зайчиком по стене. Положил руку на стол, всхлипнул.
- А может, не надо? Как-то по-другому…
- Пальтсы.
Голос был страшен своей неумолимостью. Я с тоской посмотрел на руку.
- Ыыыыыэрх!!!
Свистнуло лезвие, солнечный зайчик промчался по стене. Глухой стук. Кисть осталась лежать на столе. Боли я не чувствовал. Пока. Кровь хуярила из обрубка, заливая новый кухонный уголок. Жена так радовалась неделю назад, когда мы его купили. Сука, с бессильной злобой подумал я. Сука и мещанка. У мужа проблемы, жизни касающиеся, его в ахтунге подозревают, а ей похуй. Ей, блять, уголок важнее. Я повел обрубком, заливая проклятый уголок полностью. Сзади раздался полувздох-полувсхлип. Я повернулся. Жена стояла, глядя на меня дикими глазами, некрасиво перекосив ебальник. Криво усмехнувшись, я направился к ней. Ноги почему-то слушались плохо, я попытался поднять топор, который все еще сжимал в другой руке. Хуя! Казалось, он весит тонну. Я упал на колени. Жена вышла из ступора, и, дико завизжав, исчезла. Грохнула входная дверь. «Ушла, сука», - как-то устало подумал я. Неожиданно щекой я почувствовал прохладный линолеум. Хорошо…
«Руку бы перевязать…а, похуй. Ебись оно все в рот…»
                
                *        *        *

Молодой врач быстро шел по коридору больницы. Завидев коллегу, выходящего из реанимационного отделения, притормозил.
- Как там? Тот, который руку отрубил?
- Да крякнул, нахуй, - равнодушно ответил второй врач. – Есть сигарета?
- Пошли, покурим.
Врачи пошли по коридору.
- А знаешь, - говорил реаниматор, разминая сигарету, - у этого, ну, который руку отрубил, жена нехуевая. Была с подружкой, ждали результатов. И, представляешь, глазки мне строит! Муж доходит, а она мне глазки строит!
- А хули, - флегматично отозвался второй, - все они…
- А я, между прочим, стрелку на завтра забил в кафешке. Обе придут. Тебя вот думал вторым позвать, подружка у нее ничего так, между прочим. Идешь?
- Ну так, - оживился второй, - мы завсегда!
Жизнь продолжалась…